Отель с привидениями. Деньги миледи - читать онлайн книгу. Автор: Уилки Коллинз cтр.№ 44

Последний вопрос заставил ее вновь обратиться к брошенной на столе газете, в которой извещалось о смерти «превосходного художника мистера Толлмиджа, состоявшего, говорят, в родстве с покойным лордом Лидьярдом – тонким ценителем искусств». В следующей фразе автор некролога призывал снизойти к бедственному положению миссис Толлмидж и ее детей, «коим остается уповать лишь на милость людскую». И чем дольше всматривалась леди Лидьярд в газетные строки, тем яснее видела, что перо газетчика нацелено прямехонько в ее чековую книжку.

Отвернувшись к камину, она позвонила в колокольчик. «Я ничего не могу сделать, – подумала она про себя, – пока не выясню, так ли уж плачевно состояние семьи покойного».

– Моуди вернулся? – спросила она явившегося на звонок слугу.

Моуди, дворецкий ее милости, еще не возвращался, и леди Лидьярд решила до его прихода выбросить из головы вдову художника и направить помыслы на дела домашние, занимавшие ее куда более. Ее любимый пес в последние дни что-то хворал, а сегодня с утра она еще не успела справиться о его здоровье. Отворив дверь рядом с камином, за которой – через маленький коридорчик с несколькими редкими эстампами на стенах – располагался ее будуар, она позвала:

– Изабелла! Как там Тобби?

– Все так же, миледи, – ответил звонкий девичий голосок из-за портьеры в дальнем конце коридорчика.

Вслед за этим ответом послышалось глухое рычание, означавшее на собачьем языке: «Не так же, миледи, а хуже, много хуже!»

С горестным вздохом леди Лидьярд снова затворила дверь и принялась прохаживаться по просторной гостиной в ожидании дворецкого.

Строго говоря, почтенная вдова была особа низенькая, толстенькая и годами неумолимо приближалась к шестидесяти. Однако, надо отдать ей должное, выглядела она по меньшей мере на десять лет моложе. Щеки розовели нежнейшим румянцем, какой иногда встречается у хорошо сохранившихся старушек. Глаза – того счастливого небесно-голубого оттенка, что, как правило, не выцветает с годами и не линяет от слез, – тоже были еще очень хороши. Добавьте к этому вздернутый носик, пухлые, не желающие морщиниться щеки, мелкие седые букольки – и, если бы куклы могли стареть, леди Лидьярд в свои шестьдесят в точности походила бы на этакую стареющую куклу, неспешно шествующую к своему прелестному маленькому надгробию, над коим круглый год будут цвести розы и зеленеть мирт.

Относя вышеперечисленное к достоинствам ее милости, беспристрастный историк принужден, однако же, сообщить, что водились за нею и кое-какие несовершенства, как то: полное отсутствие вкуса и такта. После смерти лорда Лидьярда его вдова могла наконец одеваться как ей заблагорассудится и облачала свои телеса в немыслимые для ее почтенных лет цвета. Кричащие наряды, хотя и пошиты были вполне сносно, лишь подчеркивали изъяны фигуры. В поведении ее милости имелись такие же удручающие огрехи, как и в манере одеваться. Можно сказать, что на всякое чудачество наряда находилось не менее поразительное чудачество и в ее характере. То она держалась с достоинством истинной леди, а то вдруг начинала вести себя так, как пристало разве базарной торговке. Между тем за внешними несообразностями скрывалось большое сердце, ожидавшее лишь удобного случая, чтобы раскрыться во всем своем благородстве. В заурядных обстоятельствах она служила обществу мишенью для всевозможнейших насмешек. Но когда нежданные испытания нарушали обыденное течение жизни и становилось ясно, кто чего на самом деле стоит, тогда самые заядлые насмешники в изумлении смолкали, не понимая, что сделалось с их давнею приятельницей.

Ее милости недолго пришлось прогуливаться по комнате: вскоре большая дверь на парадную лестницу бесшумно отворилась и на пороге возник человек в черном. Хозяйка нетерпеливым жестом пригласила его войти.

– Я вас заждалась, Моуди, – сказала она. – Устали? Садитесь же.

Вошедший почтительно поклонился и сел на предложенный стул.

Роберт Моуди был молчаливый темноволосый человек лет примерно около сорока. Его бледное, всегда тщательно выбритое лицо оживляли большие, глубоко посаженные черные глаза. Замечательнее всего в его наружности были красиво очерченные губы, особенно в те редкие моменты, когда их трогала мягкая обезоруживающая улыбка. Несмотря на неизменную замкнутость, все в нем располагало окружающих к доверию. По своему положению в доме леди Лидьярд он стоял несравненно выше всех остальных слуг. Он выполнял одновременно обязанности управляющего, агента по благотворительности, секретаря и дворецкого – передавал по назначению пожертвования, составлял деловые письма, оплачивал счета, нанимал слуг, распоряжался пополнением винных погребов. Также ему разрешалось пользоваться хозяйской библиотекой, а завтраки, обеды и ужины подавались прямо в комнату. Такие особые привилегии объяснялись происхождением Роберта Моуди: он был рожден джентльменом. Отец его – провинциальный банкир – разорился в какое-то из биржевых волнений, выплатил солидные дивиденды и умер изгнанником вдали от родины. Роберт долго пытался удержаться на плаву, но судьба не благоволила к нему: за что бы он ни взялся, всюду преследовали его несчастья и неудачи. В конце концов он смирился и, позабыв былую гордость, согласился на место в доме леди Лидьярд, предложенное ему с чрезвычайной деликатностью. Близких родственников у него не осталось, друзей же и в лучшие времена было немного. Свободные от службы часы он проводил в печальном уединении собственной комнаты. Женщины из людской втайне недоумевали, отчего такой видный мужчина, за которого любая пошла бы не задумываясь, ни разу даже не попытался обзавестись семьей. Роберт Моуди не пускался ни в какие объяснения по этому поводу и по-прежнему держался со всеми одинаково сдержанно и ровно. Не сумев прельстить завидного жениха, женская половина дома, начиная от красавицы-экономки и до последней горничной, утешалась туманными предречениями, что-де «ничего, пробьет и его час».

– Ну, рассказывайте, что успели сделать, – потребовала леди Лидьярд.

– Зная, что вашу милость очень беспокоит состояние собаки, я прежде всего поехал к ветеринару, – как всегда, негромко заговорил Моуди. – К сожалению, его вызвали в какую-то деревню, и…

Леди Лидьярд нетерпеливо отмахнулась:

– Бог с ним, с ветеринаром. Найдем другого. Дальше куда вы направились?

– К поверенному вашей милости. Мистер Трой просил передать, что будет иметь честь явиться…

– После, после, Моуди. Сейчас меня интересует вдова художника. Верно ли, что миссис Толлмидж с детьми остались вовсе без средств к существованию?

– Не совсем, миледи. Я встречался с их приходским священником – он как раз хлопочет по их делам…

– Вы упоминали мое имя? – в третий раз перебила дворецкого леди Лидьярд.

– Разумеется, нет, миледи. Я сказал, как и было уговорено, что действую от лица некоей благотворительницы, которая оказывает помощь сильно нуждающимся. Мистер Толлмидж умер, ничего не оставив семье, – это так. Однако у вдовы имеется небольшой собственный доход, фунтов семьдесят.