История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Кавказ. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 80

Собираясь в набег, черкесы готовили лошадей для дальних и быстрых передвижений – подъяровывали их как для призовой скачки. За несколько дней до предполагаемого похода черкес переставал кормить коня сеном или давал его очень мало, ежедневно лошадь водили под попонами и купали по нескольку раз в день. От этого лошадь становилась тонкой, жилистой и способной переносить значительные трудности в походе. Также следовало заготовить побольше патронов и осмотреть швепт — бурдюк или тулук. Бурдюки у черкесов были преимущественно бараньи или козьи, шерстью внутрь, а снаружи или осмоленные, или обмазанные жиром, или покрытые каким-нибудь веществом, не пропускающим воды. Такой бурдюк имел два отверстия: одно для надувания, другое – чтобы вложить туда одежду, оружие, чуреки или другую пищу. Конные черкесы всегда брали с собой по два бурдюка, а пешие шли иногда и с одним.

Во время набегов хищники избегали встреч с нашими войсками, нападали на одиночных людей или на небольшие группы, чтобы взять пленных или отбить скот. По большей части ночью они прокрадывались через Лабу на Кубань. Главным путем вторжения было холмистое пространство, ограниченное на Лабе бывшим Ахметовским укреплением и Подольским постом, а на Кубани укреплением Каменная Башня и Беломечетской станицей.

Подойдя на довольно близкое расстояние к берегу Кубани, партия скрывалась днем где-нибудь в балке и никогда сразу не приступала к переправе, а, засев в укромном месте, осматривала берега, место, удобное для переправы, и наблюдала за действиями кордонной стражи, высматривая, где ложатся секреты и когда посылаются наши разъезды, на что иногда уходило по нескольку суток, в особенности если местность позволяла незаметно укрыться.

Наблюдения входили в обязанность предводителя. Он был полный глава и распорядитель. Он ехал впереди всех, а по бокам несколько его сотоварищей, остальная партия, разделившись на кучки, ехала произвольно. Предводитель то скакал вперед, приникнув к седлу или поднявшись на стременах, то из-за кургана окидывал местность привычным и опытным глазом, то вдруг прикладывал палец к губам – и вся партия останавливалась. Предводитель указывал на землю – и все слезали с коней, махал к себе – и наездники вихрем неслись к нему.

Успех партии приносил предводителю две доли из добычи, славу, известность и доверие, неудача была для него позором и, случалось, влекла за собою смерть предводителя.

С приближением к цели предводитель, заметив что-либо подозрительное, слезал с коня, взбирался ползком на ближайший курган, с которого осматривал окрестности, и, если замечал наши пикеты, бросал вверх шапку, а сам кубарем скатывался вниз. Эта хитрость применялась с целью обмануть наши пикеты и заставить их думать, будто слетела птица.

При отдыхе, когда партия располагалась в лощине и окрестности не позволяли сторожевому черкесу спрятаться, из травы делали сноп, под прикрытием которого караульный полз на удобное место и, спрятавшись в траве, лежал незамеченным.

Ночью порядок марша менялся: боковые патрули съезжались к партии, и все держались близко друг от друга из боязни растеряться, один предводитель ехал с взведенным курком на несколько сотен шагов впереди, прислушиваясь к малейшему шороху и не сводя глаз с ушей своего чуткого коня. Глухой условный свист направлял все движения партии. Во время ночного отдыха партия окружала себя караульными; залегши по тропинкам и дорогам и приникнув ухом к земле, они прекрасно отличали бег лани от конского топота.

С наступлением ночи начиналась переправа через Кубань, которая происходила по-разному, в зависимости от того, сколько у каждого было с собой бурдюков. Если по два, то, уложив в них исподнее, чуреки и другую пищу, накрепко завязав и надув каждый шват через специальные узкие отверстия, привязывали их под лопатки лошадей. Затем черкесы в полном вооружении с ружьями на изготовку в правой руке, заткнув боевые патроны в папахи, садились на коней и один за другим, следуя за тамате, переправлялись через реку.

Пешие и конные, имевшие по одному бурдюку, переплывали реку, привязав их к собственной спине. В бурдюке пешего, кроме одежды и пищи, лежал кинжал, пистолет и патроны, ружья вкладывались только по замок, ствол же оставался снаружи, иногда ружье привязывали вместе с шашкой поверх бурдюка. Чтобы вода не попала в дуло ствола, его затыкали и обвязывали. Бросившись в воду, хищники течением за несколько минут выносились на правый берег реки, причем конные иногда тащили за повод своих лошадей. Те же из пеших, которые брали с собой по два бурдюка, почти никогда не имели ружей, а только шашку, перекинутую через плечо, пистолеты и кинжал, уложенные в бурдюки, которые подвязывались или под мышками, или по бокам.

Переправа через Кубань и незаметный проход мимо секретов были самым трудным и опасным делом. Малейший плеск воды, фырканье лошади, и все шло насмарку. Лишний секрет, выставленный на берегу, уничтожал весь замысел грабителей: одни тонули в реке, другие погибали от пуль и шашек казаков. Для переправы через Кубань черкесы обычно выбирали самые ненастные ночи, когда свист ветра и шум волн заглушали все звуки.

Выйдя на берег, тамате обязан был удостовериться, нет ли поблизости от переправы секрета, заложенного кордонным начальством. Для этого он шел на всевозможные хитрости: покрикивал голосами лесных птиц или зверей, бросал камешки или небольшие комья грязи и, весь обратившись в слух, примечал, не шевельнется ли и не заговорит ли где-нибудь поблизости человек. Ничего не слышно… Партия прошла незамеченной нашими постами, и не осталось никаких следов переправы, дождь залил их сакму, или путь следования, так хорошо отличаемый нашими линейными казаками. Если бы не дождь, бдительный разъезд, посылаемый с каждого поста на рассвете для осмотра местности, обратил бы на это внимание и заметил бы переправу.

Залегши в кустах, черкесы ожидали наступления ночи. Днем они не предпринимали нападений, даже если, на их счастье, казачий табун находился на самом близком расстоянии от места засады. Но как только наступали сумерки и табунщики располагались ужинать, разбойники садились на коней, производили несколько выстрелов, и поднятый табун стремглав летел к Кубани за вожаком – у азе, имевшим сноровку сразу попасть на заранее избранное место переправы. Первый привал делался только за Лабой, где-нибудь на лесной поляне поблизости от источника.

«Группа измученных дорогой пленных, – говорит Каменев, описывая бивуак горцев, – в числе которых взрослые мужчины были связаны, сидела окруженная кострами; женщины, захваченные без детей, рыдали, утешаемые на непонятном языке караульными; те же, у которых были дети, скрепя сердце утешали и убаюкивали плачущих детей. Рогатый скот и лошади, оцепленные также караулом, теснились в кутку поляны, лишенные в видах сохранения здоровья воды и корма. Положив морды друг другу на спину, животные жадно втягивали сырой лесной воздух и стояли как вкопанные. Возле прочих костров лежали на бурках раненые хищники, раны которых уже были перевязаны; далее, в неосвещенном месте бивуака, под деревьями, на сучьях которых повешено было оружие, лежали трупы убитых хищников, завернутые в бурки и тщательно увязанные; их окружали товарищи-одноаульцы. По прибытии всей партии дзепши (предводитель), обезопасив бивуак секретами, отдавал лошадь, снимал оружие и шел к убитым – почтить их славную смерть поклонением. Посидев возле каждого трупа несколько минут с поникшей головой, он уходил опечаленным. После него то же благоговейное поклонение мертвым делалось и другими наездниками всей партии. Самым оживленным местом бивуака было то, где зарезанная во имя Аллаха скотина, едва выдержавшая перегон, раздавалась приходящим».