– Excuses-moi, mademoiselle
[8].
Пол сразу же умолк, когда за спиной Джульетты прозвучал этот голос, и она порадовалась, что наконец-то избавилась от его болтовни. Мысленно она поблагодарила француза, который вмешался в их разговор, но тут же взяла свою благодарность обратно, когда повернулась и оказалась лицом к лицу со светловолосым мужчиной в маске.
Вот черт.
– Voules-vous danser?
[9]
Несмотря на то что в ее душе бушевал гнев, она воспользовалась возможностью сбежать.
– Bien sûr, – натянуто ответила она. – A plus tard, Paul
[10].
Джульетта схватила Рому за рукав и оттащила его прочь. Неужели он думает, что она не узнает его просто потому, что он нацепил маску и белокурый парик?
– Тебе что, жить надоело? – прошипела Джульетта, перейдя на английский, едва они отошли достаточно далеко, чтобы их не мог услышать Пол. Затем, видя толпящихся вокруг англичан – дипломатов и коммерсантов, – перешла на русский. – Мне следовало бы убить тебя прямо сейчас. Ну ты и нахал!
– Ты не посмеешь. Ты не рискнешь выставить Алых свирепыми скотами в глазах всех этих иностранцев только затем, чтобы избавиться от меня. Цена слишком высока.
– Я… – Джульетта сжала зубы, проглотив сердитые слова, вертевшиеся у нее на языке. Они стояли среди танцующих, которых теперь, когда заиграла другая музыка, становилось все больше и больше. Струнный квартет играл быструю живую мелодию с четким ритмом. Рома был прав, Джульетта не посмеет убить его – но дело тут отнюдь не в иностранцах. А в том, что, несмотря на ее слова, она по-прежнему не может отделить кипящую в ней ненависть от того прилива адреналина, который в ней вызывает его близость. Если ее тело отказывается забыть, кем Рома когда-то был для нее, как же она сможет заставить свои руки пойти против своей природы и уничтожить его?
– О чем ты думаешь?
Рома опять перешел на английский, Джульетта подняла глаза. Их взгляды встретились, и по ее телу пробежала дрожь. Все вокруг танцевали, так что их неподвижность начинала выглядеть подозрительной. Интересно, как Роме удается никогда не вызывать подозрений, где бы он ни очутился? Если бы четыре года назад кто-то сказал ей, что на самом деле он божество, принявшее человеческое обличье, она бы поверила, что так и есть.
– Неважно, – наконец ответила она. Нехотя она сделала шаг вперед и подняла руку; Рома сделал то же самое. Им не было нужды говорить, ибо каждый из них всегда знал, что сейчас сделает другой.
– И все-таки? О чем ты призадумалась?
Музыка стала еще громче, танцующие пары задвигались быстрее. И Рома и Джульетта были вынуждены кружиться, протянув друг к другу руки, но не соприкасаясь, двигаться, чтобы не выделяться среди остальных пар, но не делать вид, будто между ними что-то изменилось и они стали друг для друга чем-то большим, чем были минуту назад.
– Что ты тут делаешь? – натянуто спросила Джульетта. Теперь, когда он находился так близко, ей с трудом удавалось дышать ровно и заставлять свою поднятую руку не дрожать. – Полагаю, ты не стал бы рисковать своей жизнью просто ради того, чтобы немного потанцевать.
– Нет, – уверенно ответил он. – Меня прислал сюда мой отец. – Он сделал паузу и с явным трудом заставил себя произнести следующие слова. – Он хочет предложить, чтобы Алая банда и Белые цветы работали вместе.
Джульетта едва не рассмеялась ему в лицо. Да, ее ужасало растущее число жертв, и она боялась, как бы эпидемия не коснулась ее родных, тех, кого она хорошо знала и кто был близок ее сердцу. Но этого пока не случилось и не случится, если она сумеет действовать достаточно быстро – одна. Хотя совместная работа обеих банд была бы куда эффективнее, ей совсем не хотелось принимать предложение Ромы, и, похоже, он настроен так же.
Одно дело – его слова, и совсем другое – выражение его лица. Было видно, что перспектива работать вместе не по душе и ему самому. Даже если бы это на какое-то время приостановило вражду, чтобы позволить им разобраться, почему члены их банд умирают один за другим, этого было недостаточно. Недостаточно для того, чтобы погасить ненависть и ярость, которые Джульетта взращивала в своем сердце четыре года.
И вообще, с какой стати господин Монтеков вдруг решил предложить им заключить союз? Он, самый гнусный и ненавистный из всех Белых цветов? Скорее всего это лишь уловка. Если Алая банда согласится, это покажет ему, что они пребывают в таком отчаянии, что уже готовы на все. На самом деле Белые цветы вовсе не хотят работать вместе, они просто желают выяснить, насколько сильно пострадала Алая банда, чтобы нанести еще более свирепый удар.
– Никогда, – прошипела Джульетта. – Возвращайся домой и скажи своему отцу убираться к черту.
Она хотела повернуться к нему спиной, но тут квартет заиграл вальс, и Рома схватил ее за руку и положил ее к себе на плечо, одновременно обхватив ее талию. И прежде чем она успела вырваться, его грудь оказалась в непосредственной близости от ее груди, и они начали кружиться в вальсе.
Как ей бороться с собой? На мгновение она позволила себе поверить, что им опять пятнадцать лет и они кружатся на той крыше, где любили прятаться, двигаясь в такт джазовой музыке, доносящейся снизу. Воспоминания жестоки – достаточно им почуять аромат крови, и они оживают.
Она ненавидела себя за ту непроизвольную тягу, которая влекла ее тело к нему, и оно не противилось этому влечению. Когда-то их было не остановить, когда-то они не ведали страха, играя в карты в задних комнатах шумных клубов или тайком проникая в частные парки с бутылкой спиртного, которое Джульетта стащила у своего отца, и при этом хихикая, как идиоты. Это было ей так знакомо: ощущение рук Ромы на ее талии, в ее ладони, таких изящных, таких красивых, – но она знала, знала как никто другой, что во все линии его ладоней въелась кровь.
– Это неправильно, – сказала она.
– Ты не оставила мне выбора, – ответил он. Его голос звучал напряженно. – Мне необходимо твое сотрудничество.
Темп музыки стал быстрее, и, когда Рома закружил ее и ее юбки зашелестели в такт мелодии вальса, она решила, что будет сопротивляться. Она больше не позволит ему верховодить, не позволит вести в танце. Несмотря на фигуры вальса, заставляющие ее подчиняться ему, теперь она будет диктовать, куда им ступать.
– Тогда почему бы тебе не потанцевать с моим отцом? – спросила она, глотнув воздуха. – Ведь в нашей банде все решает он.
Рома пытался сопротивляться. Его пальцы с силой сжимали ее руку, давили на ее талию. Если бы не это, если бы она судила только по его голосу, она бы не поняла, насколько он напряжен. Его голос звучал буднично, непринужденно.