Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - читать онлайн книгу. Автор: Захарий Френкель cтр.№ 232

Таким образом, понадобилось 20 лет настойчивых действий со стороны санитарных организаций, чтобы добиться перехода к практическому осуществлению необходимых мероприятий вместо разговоров и оттяжек. Но наряду с чувством удовлетворения от того, что хотя бы и через 20 лет, но всё же, в конце концов, началось выполнение санитарных требований охраны здоровья населения, тяжело было видеть беспорядочное загромождение огромной территории электростанции складами топлива, старым хламом, железнодорожными вагонами, ожидавшими разгрузки и т. д. А на наши вопросы, зачем прибегли к дорогостоящей прокладке трубопроводов по дну Невы и удалению гидравлическим путём золы и шлаков на свалку в болото, когда эти материалы могли на месте служить ценным сырьём для получения крайне дефицитных строительных шлаков и заменяющих цемент вяжущих материалов, как это доказано исследовательскими работами Института коммунального хозяйства, мы получили чисто бюрократический ответ руководящих инженеров: «Наше дело давать электроэнергию и для нас зола и шлаки — это только отбросы, а не сырьё. Мы и удаляем эти отбросы наиболее простым для нас способом гидрозолоудаления. Да к тому же и для переработки золы и шлака в стройматериалы наша электростанция не имеет необходимой территории». Я напомнил, что для электрофильтров 20 лет руководители 2-й ГЭС не находили места, а когда оказалось неизбежным — место нашлось. Что же касается изготовления из золы и шлаков стройматериалов на самой ГЭС, то на это следовало бы смотреть всего лишь как на абсолютно оправданное устройство дополнительного производственного цеха. Советские инженеры и производственники должны быть не чиновниками, а расчётливыми хозяевами и не устраняться от комплексного подхода к производственным задачам.

Мои спутники, молодые санитарные врачи, с увлечением слушали горячий спор мой с инженерами, к которым, как к специалистам, я относился с уважением. Симпатии санитарных врачей были не на стороне бюрократического узкого подхода к своим профессиональным задачам. Но все мы испытывали большое удовлетворение, что в интересах благоустройства города, охраны его атмосферы от загрязнения, для оздоровления населения осуществлено сложное, дорогостоящее санитарно-техническое сооружение.

Невзирая на мой уже более чем 80-летний возраст, я не показывал признаков утомления и не обращал внимания на сильные токи то горячего, то сырого и холодного воздуха в подвальных помещениях, то пронзительного холодного зимнего ветра, когда, выйдя из здания, мы довольно долго ходили по огромному захламлённому двору 2-й ГЭС. К моей беде, эта захватывающе интересная, сильно затянувшаяся зимняя экскурсия не прошла, как бывало всегда в прежние годы, безнаказанно для моего здоровья. В ближайшие дни меня мучили ревматические боли в пояснице и тазобедренных суставах, а затем начался упорный кашель. Меня навестил всегда отзывчивый и внимательный профессор Владимир Андреевич Свешников, сам ещё не совсем оправившийся от недавно перед тем перенесённой пневмонии. После тщательного выслушивания он нашёл рассеянные воспалительные очаги в обоих легких. Я проболел почти весь декабрь и на себе испытал как не годы сами по себе, а в связи с болезнями, от которых в эти годы нужно благоразумно оберегаться, ускоряют старение и вызывают чувство старости. В моём сознании, как отметил я в дневнике, «оформилось, в связи с этой болезнью в декабре 1951 г., состояние наступающей старости».

В начавшемся новом 1952 г. я, как всегда, был поглощён составлением годового отчёта за истекший год по кафедре коммунальной гигиены ГИДУВ, годового отчёта о других работах и плана научных работ в начавшемся году для Академии медицинских наук, а также завершением моих отзывов, как официального оппонента, на диссертацию Гайсиной по истории попечения о душевных больных в России XVIII и начала XIX века и на диссертацию Хомутовой. Докторская диссертация последней об экспериментальной проверке санитарно-гигиенического состояния воздуха в больничных палатах и жилищах была интересна мне ввиду её практического значения, и я тщательно проверял все расчёты автора. В общем итоге, я дал положительный отзыв. Ниже я расскажу о совершенно неожиданном провале этой весьма основательной диссертации во время защиты её в Учёном совете из-за случайных, привходящих обстоятельств. В январе я заканчивал только первоначальный мой отзыв о ней.

Очень тщательно готовился я к проведению предстоящего специального цикла для санитарных врачей по охране водоёмов и по водоснабжению. Как всегда в начале года, я разрабатывал план докладов на заседаниях ЛОГО. Среди этих работ я не чувствовал привычного подъёма и прилива энергии. Временами мне приходилось преодолевать нараставшее чувство недомогания и хворости. 7 января я записал в дневнике: «Чувствую себя больным. Боюсь, что это болезнь с неизбежным летальным исходом, название её — старость. В первый раз это доходит до моего сознания с такою отчётливостью». Но… уже 23 января я прочитал в ЛОГО свой доклад о задачах и перспективах работы Общества в 1952 г., продолжавшийся более часа. Говорил я с подъёмом и без всякого утомления.

В конце января, возвращаясь из кино через пустыри и кварталы с развалинами домов по скользкой дороге, Екатерина Ильинична упала и сломала ногу в области лодыжки. На финских санках Илик довёз пострадавшую домой. Немалого труда стоило вызвать скорую помощь. Прибыл врач, страдающий запоем, в нетрезвом виде. Крайне неумело положил ногу в лубки. Только утром удалось наложить гипсовую повязку. Вообще это было очень тяжёлое время, пока перелом стал подживать настолько, чтобы, опираясь на костыль, Екатерина Ильинична смогла передвигаться в гипсовой повязке.

Не могу не вспомнить и крайне тяжёлых неприятностей, которые я испытал около того же времени в связи с моим положением председателя Ленинградского отделения Всесоюзного общества гигиенистов. Старейшему по годам члену этого Отделения А. П. Омельченко исполнилось в январе 80 лет жизни и 50 лет общественной работы в Ленинграде в качестве санитарного врача. Незадолго перед этим директор НИИ гигиены М. Я. Никитин «сократил» должность научного сотрудника, которую занимал А. П. Омельченко. Нуждавшийся А. П. Омельченко занял место санитарного врача в районной санэпидстанции с окладом не 2100 руб., как в Институте, а всего 900 руб. и теперь, оставляя работу в силу нездоровья, он получил пенсию не 1000 руб., а только 400 руб. в месяц. На эту небольшую пенсию прожить было очень трудно, поэтому в связи с его 80-летием я просил, чтобы Правление ЛОГО возбудило ходатайство о начислении пенсии А. П. не из оклада санитарного врача, а из оклада старшего научного сотрудника НИТИ. Но против этого был М. Я. Никитин. У него сквозила личная неприязнь к А. П. Омельченко, и против этого ничего нельзя было поделать. Составленное мною приветствие А. П. от Правления прошло без возражений, но я был очень огорчён несправедливым и необъективным отношением к вопросу об улучшении материального положения юбиляра.

В 1952 г. начало всё более отчётливо выявляться какое-то общее течение устранять и удалять с более видных должностей даже очень заслуженных работников, если они считались евреями или носили напоминавшие о еврейском происхождении имена и фамилии. Особенно эта тенденция проявилась после назначения на должность заведующего Горздравом присланного из Москвы Похвалина, который одного за другим снял с должностей главных врачей больниц, а также уволил даже таких ценных работников, как заместитель заведующего здравотделом Ю. А. Левин и зав. отделом эпидемиологии Горздрава И. М. Аншелес. Никаких ходатайств и представлений о приостановке этих вредных для дела здравоохранения действий, никаких возражений и разъяснений о несовместимости их со статьёй 123 Конституции ни от кого не последовало. Слишком прочно были усвоены уроки опыта всяких, даже самых лояльных проявлений критики появившихся новых тенденций, чтобы могла даже возникнуть самая мимолётная мысль сделать местом для такой критики собрания медицинских обществ.