Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - читать онлайн книгу. Автор: Захарий Френкель cтр.№ 138

В двадцатых числах сентября, ранним утром уезжали мы из Отуз. Путь до Феодосии, километров 20–25, пролегал по северокрымской однообразной равнине. Привыкнув за две-три недели к ласковому теплу южного берега, мы сильно намёрзлись от холодного, пронизывающего ветра в опустевшей степи. В Феодосии провели целый день. Осмотрели остатки стен Генуэзской крепости. Я успел осмотреть Музей картин Айвазовского и собрание археологических древностей Феодосии.

Май 1927 г. памятен мне по участию в XIV или, считая с возобновления съездов после Октябрьской революции, во II санитарно-техническом съезде, проходившем в Харькове. Воспользовавшись пребыванием в этом городе, я навестил Сергея Николаевича Игумнова. Несколько лет я его не видел, но он мало изменился, сохраняя все черты лучшего представителя передовой русской, широко образованной демократической интеллигенции. Талантливый и глубоко знающий руководитель общественно-санитарного дела, он не сумел войти всеми своими способностями и силами в начинавшую по-новому строить и жить систему советского здравоохранения. Он, видимо, тосковал, не находя настоящих путей, чтобы отдать полностью свой литературный и общественно-устроительный талант и опыт делу подготовки советских работников здравоохранения. Расставаясь с Сергеем Николаевичем, я уносил чувство большой горечи, что остается далеко не в полной мере втянутым в строительство новой общественной жизни такой искренний, глубокий и талантливый работник передового Пироговского руководящего ядра, как С. Н. Игумнов.

На съезде рассматривались вопросы о строительстве крупнейших санитарно-технических сооружений и в самом Харькове, и в Москве, и в Ростове. Большинство деятелей прежнего периода включались в работу по решению новых задач. Энергично работал на съезде избалованный своим генеральским положением в дореволюционное время Всеволод Евгеньевич Тимонов. Довольно неожиданно на съезд прибыли французские инженеры, приехавшие с какими-то проектами. Когда они вошли в зал заседания и предъявили президиуму письмо из Москвы о допуске их к работе на съезде, В. Е. Тимонов, как член президиума, приветствовал их блестящей речью, сказанной экспромтом на превосходном французском языке. Своё специальное образование проф. Тимонов получил в высшей инженерной школе в Париже.

Председателем организационного комитета съезда являлся Д. С. Черкес. Это был выдающийся инженер. По его проекту и под его руководством в Харькове были построены канализация и станция очистки сточных вод. Подобно С. Н. Строганову, возглавлявшему и развивавшему московскую школу исследователей проблемы очистки сточных вод в Люберецкой лаборатории и очистной станции, Д. С. Черкес в Харькове создал ведущий центр на станции биологической очистки, устроил опытные осадочные бассейны, аэротанки и аэрокоагулятор, иловые площадки разной конструкции, даже «биологические очистные пруды». Всё испытывалось и это импонировало инженерам. Не было только полей орошения, так как это мало привлекало к себе инженерную фантазию.

В тот период мне очень хотелось непосредственно ознакомиться с бытом и условиями труда шахтёров, а также рабочих на заводах Донбасса. На лекциях мне постоянно приходилось касаться задач изучения и оздоровления условий труда при подземных работах. Недопустимым казалось мне ссылаться только на мои личные впечатления дореволюционного времени да на литературные данные, не оживляя лекций новыми материалами, отражающими послереволюционные условия. Д. С. Черкес дал мне письмо к председателю облисполкома в городе Сталино ^[255], которого он знал лично, с просьбой оказать мне содействие в осмотре шахт, заводов и жилищного строительства. Я познакомился с участником съезда — санитарным врачом из Сталино, центра угольной и металлургической промышленности Донбасса. Он обещал мне помочь на месте. После съезда мы вместе поехали в Сталино, где я и прожил у него несколько дней. Это был очень знающий санитарный врач, хорошо знакомый с системой водоснабжения Донбасса, с жилищными условиями горняцких посёлков, как прежних, так и новых. Ещё до революции он изучал жизнь шахтёров и знал безысходно тяжёлые условия их труда и жизни в таких посёлках, как прежняя Юзовка. Он умел ценить все улучшения в строительстве новых шахт. Его радовали успехи в реконструкции прежней Юзовки, на его глазах становившейся крупным благоустроенным городом. Весь свой опыт и знания деятельного бывшего земского врача он перенёс в работу санитарного врача советского времени, стремившегося добиваться оздоровления условий работы в шахтах и жизни в посёлках, опираясь на новые органы местного управления и профессиональных объединений.

В первое же утро ещё до начала рабочего дня я обошёл прежние юзовские кварталы со всеми характерными чертами их планировки, скученностью жилья и неблагоустроенностью. Осмотрел также новый механизированный завод по изготовлению огнеупорного кирпича. Потом вместе с моим гостеприимным хозяином целый день провёл на Сталинском металлургическом сталелитейном заводе. Наблюдал выпуск выплавленного чугуна из новой грандиозной доменной печи. Меня предупреждали о необходимости надеть предохранительные очки. К сожалению, я легкомысленно игнорировал эти советы. Раскалённая добела жидкая металлическая лава потекла, заполняя сеть борозд, предназначенных для приёма плавки. Невиданное мною прежде зрелище захватило меня, и я долго наблюдал, как появляются признаки наступающего охлаждения, не обращая внимания на утомление глаз от ослепительного света и невыносимой жары от тепловых лучей. Ещё большее утомление зрения испытал я при довольно длительном осмотре бессемеровских печей.

Я встретил на заводе работавших на нём санитарными врачами бывших моих слушателей в ленинградском ГИМЗе. С ними я обошёл всю территорию завода, чтобы показать, как можно было бы упорядочить пользование дворовыми местами, установив рациональное отведение места для складов сырья, угля, шлака и других отбросов. Я пытался показать возможность устранения хаотического загромождения территории хламом и отходами, чтобы выделить часть двора для устройства озеленённого места для минутного отдыха и пребывания на открытом воздухе рабочих.

На следующий день утром я ехал на тарантасе с моим любезным хозяином по степной дороге на Лидийскую угольную шахту. Я смотрел на степь, словно сквозь битые стёкла. Плохо разбирал далёкие предметы. Тогда я подумал, что у меня конъюнктивит от вчерашнего утомления зрения ослепительным светом расплавленного металла.

Мы выполнили все требования при спуске в шахту, переоделись в брезентовые горняцкие костюмы, взяли вручённые нам лампы с сетками. Сколько помню, спустились мы на глубину 180 м. Потом долго шли по главным ходам, прижимаясь к стенке, когда мимо нас проносились вагонетки с углём. В этой шахте вагонеты передвигались уже тягою электровозов, а не обречёнными на вечную каторгу и гибель лошадьми. В других копях ещё работали раз и навсегда спущенные под землю лошади. Они там и жили в подземных загонах. «Выдаваемый на гора» конский навоз составлял в то время на каждой шахте такую же непременную особенность местного пейзажа, как и огромные, в десятки метров высотой, конусообразные «сопки» из породы, выламываемой и удаляемой при проходе стволов, штреков и забоев. Несколько часов я внимательно присматривался к работе шахтёров и врубовой машины в забоях, выслушивал рассказы рабочих в минуты их отдыха. И начал испытывать всё нарастающее чувство какого-то томления от пребывания под землёй, как в преисподней. Всё явственнее оформлялось подсознательное желание поскорее выбраться наверх, «на-гора». Наконец, по запутанным, как мне казалось, бесконечным ходам мы пустились в обратный путь к подъёмному стволу шахты. Пришлось долго ждать, пока заканчивались работы по подъёму непрерывно подвозимого угля. Невзирая на работу целой системы мощных насосов, откачивающих воду, сверху всё время падали струи и потоки, от которых меня не спасал и брезентовый костюм. Я имел время и возможность, чтобы ознакомиться на практике с проблемой «уборных и писсуаров», или проще — с условиями для отправления рабочими естественных надобностей в шахте, с приёмом ими пищи во время работы. Особенно крупным техническим достижением было наличие мощной нагнетательной вентиляционной системы, создававшей ощутимое движение свежего воздуха в подземных ходах и целые вихри и бурю при открывании для пропуска вагонетов ворот, перегораживавших в разных местах проходы.