Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Рощин cтр.№ 47

Кроме того, очевидно, что в самой системе исполнения наказаний России идет постоянный специфический отбор исполнителей. Если пытка является рабочим инструментом, то излишне «добрый» надзиратель — скажем, считающий, что беззащитную женщину нельзя бить сапогами втроем, — в системе просто не удержится. Не удержится и начальник колонии, который склонен слишком много внимания уделять жалобам заключенных на плохое обращение. Система его выдавит не за моральные качества, а просто за то, что его колония не будет выполнять план, спускаемый из МВД.

Беда лишь в том, что в условиях благоприятствования любые врожденные наклонности склонны расцветать пышным цветом. Если при найме на работу такой надзиратель имел лишь безобидные фантазии типа занятий сексом со связанной женщиной — через несколько лет работы мы можем иметь абсолютно развращенного типа с перекореженной психикой.

Очевидно (и много раз показано в экспериментах), что учреждение, в котором разрешены издевательства, ломает людей в обе стороны — то есть и заключенных, и тюремщиков. Отсюда и неизбежные эксцессы типа описанного Толоконниковой требования для «наказанных» работать голыми. Видимо, руководство данной ИТК начало уже «переклинивать» конкретно — хотя в требовании видна отнюдь не только «эротическая» составляющая. У нас даже на «гражданских» фабриках и заводах в производственных помещениях обычно зимой царит жуткий холод. Кроме того, спецодежда применяется на предприятиях отнюдь не только для того, чтобы прикрывать наготу: обычно она служит и для защиты работника от воздействия весьма недружественной производственной среды. Таким образом, требование «работать голой» — это три пытки в одной.

Из сказанного, думается, ясно, что никакие «комиссии» и «проверки», пусть даже с самого верха, в принципе неспособны изменить ситуацию в конкретной ИТК-14. Дело не в том, что в ИТК работают садисты. Дело в том, что система сама по себе требует садизма от работников.

Выходом мог бы быть только отказ от организации принудительного труда в российских колониях. Однако и тут все не так просто. Как известно, Россия является одним из мировых лидеров по количеству заключенных на 100 тысяч населения. На первом месте США, на втором — мы. В России сидит более 700 тысяч человек. Поэтому кажется естественным стремление МВД и Минюста добиться, чтобы вся эта орда заключенных как-то себя окупала. У нас вообще государство крайне экономное. На самом деле этот принцип — «норма-паек» — сохраняется еще со времен ГУЛАГа.

То есть принцип понятен: хочешь гуманного обращения с заключенными — больше плати за их содержание.

Очевидно, однако, что российское государство на это никогда не пойдет. Более того, сейчас оно разворачивается в противоположном направлении — то есть «режет косты» на всех возможных социальных направлениях, даже для законопослушных граждан (что уж говорить про зэков!).

При этом, безусловно, трудно переоценить влияние, по сути, узаконенного применения пыток на моральную атмосферу в российском обществе — особенно учитывая уже упомянутое огромное число заключенных, то есть жителей РФ, которых система постоянно пропускает сквозь себя. Царство узаконенного садизма, которым можно назвать российскую пенитенциарную систему, очень многое формирует в отношении населения к государству, праву и так называемым «общечеловеческим ценностям». Результаты мы видим вокруг себя каждый день — и это отнюдь не только форма полицейских.

Выход же из ситуации крайне прост: всего лишь надо, чтобы независимый прокурор по жалобе з/к Толоконниковой возбудил бы дело вроде «Толоконникова против МВД РФ», а независимый суд решил бы дело в ее пользу. Все (!) необходимые законодательные основания для этого есть уже сейчас. Несколько таких процессов — и МВД само отказалось бы от практики принудительного труда как слишком затратной.

Однако у нас в стране прокуратура, МВД, ФСИН и суд представляют собой одно целое, один механизм, который «делает план». Поэтому пытки будут продолжаться.

Вот и подходит к концу наш маленький обзор психологии (пост)советского человека. Десятилетие проходит за десятилетием, но советское «наследие» держит крепко, не отпускает, более того — успешно воспроизводит себя в новых поколениях. Как правильно пел Виктор Цой: «И больше нет ничего, все находится в нас». В нас остаются все те же черты «совка» — отсутствие эмпатии, равнодушие, невероятная пластичность (переходящая в беспринципность), бесконечная приспособляемость, неприхотливость, неспособность к объединению, индивидуализм и одновременно стадность, цинизм и сентиментальность…

Что станет с «совком» в будущем?

Вообще «совка» невозможно поставить в тупик. Власти постоянно пытаются надавить на него — но он горд тем, что всегда ускользает.

«Вы говорите, что в машине теперь всегда надо пристегиваться? А я знаю, как накинуть на себя ремень так, что со стороны будет казаться, как будто он пристегнут!»

«Вы запрещаете курить в аэропортах и в поездах? А я купил машину, буду ездить за рулем и курить. К тому ж так и безопасней!»

«В стране «оптимизируют» услуги здравоохранения — больниц и поликлиник становится меньше, врачей сокращают, медобслуживание переводят на платную основу? Подумаешь, ничего страшного: все врачи из госмедицины — шарлатаны. Вообще госмедицина — обман, медики не умеют лечить и только вымогают деньги. Я буду лечиться травами/гомеопатией/самовнушением/вести ЗОЖ)».

«Падает уровень образования, учителя жалуются на переполненность классов, ЕГЭ неэффективно? Ерунда, ведь школы — это пережиток, я буду учить детей на дому. или вовсе не буду, ведь образование сейчас никому не нужно. Всего можно достичь самообразованием, а школа — это тюрьма для детей!»

«В стране нет демократии, власти обессмыслили выборы, результаты голосования подделывают, независимых кандидатов не допускают, электорат обманывают? Да тоже пустяки, ведь демократия сама по себе обман, выборы — фейк. Только дурак относится к ним всерьез. Меня выборы и все эти депутаты вообще не интересуют, я куплю ружье, ящик тушенки, закроюсь в доме, и меня никто не достанет!»

И т. д.

Это действительно типовая реакция «совка» на любые «новации» властей. Речь практически никогда не идет о возражении, протесте или каком-то, упаси бог, бунте. Пытливый разум постсоветского человека немедленно бросается на поиски способов обойти, проскочить, приспособиться. и, как правило, немедленно их находит. Это никогда не прямое противостояние, а попытка найти альтернативу: чтобы и видимость повиновения соблюсти, и «свой интерес» сохранить. Именно поэтому постсоветское общество — при внешней полной аморфности и податливости для любых, самых отчаянных фантазий начальства — на деле так слабо поддается любому реформированию и в сущности не меняется.