Золото твоих глаз, небо её кудрей - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Харитонов cтр.№ 30

Бамбук решил, что лох с деньгами повёлся на лису — а значит, и впрямь его можно на что-нибудь развести. Он затолпился возле крокозитропа, заходя то так, то сяк и пытаясь как-то притереться и начать разговорчик за свой интерес.

Крокозитроп, казалось, не замечал этих манёвров. Он устремил всё внимание на Алису, с которой — отмямлив что-то насчёт генных библиотек — заговорил о музыке.

— Никак не могу решиться, — разглагольствовал Розан Васильевич, потихоньку перемещаясь в сторону обочины и увлекая остальных, — Хочу попробовать силы в крупной форме. Оперу, например, написать. Хотя сразу оперу — трудно. Думаю начать с сонаты, например…

Коту всё это было не по душе. И из-за Алисы, и вообще. Например, его беспокоило то, что они сошли с дороги и зачем-то идут по обочине, рядом с кустарником. Особо напрягало то, что крокозитроп всё время прижимал к кустикам Алису. Решив, что паранойи много не бывает, он решительно втиснулся между ней и кустами. Розан Васильевич легко подвинулся и сделал вид, что котового манёвра не заметил. Говорить он при этом не прекращал.

— Были, были у меня находочки, — пел он Алисе в ушко, как бы невзначай кладя ей на плечо синюю трубку-щупальце. — Вот послушайте, например… — он поднял трубку и выдудел ею какое-то «ля — ля — фа», подразукрашенное в конце триольками. — Неплохо, да?

— Я в музыке не очень разбираюсь, — призналась лиса. — Я заветное больше слушаю. «Наутилус» особенно.

— О, «Наутилус»! А-дам-де-лон не пьёт одеколон! — пропел крокозитроп, подыгрывая своими разноцветными трубками.

— Алан, — поправила лиса. Но было видно, что ей приятно.

Кот злобно фыркнул.

Зато Буратине всё нравилось. Он простодушно спросил крокозитропа, чем он ещё может дудеть — и способен ли он, в частности, свиснуть себе в хрен или в дупло. Розан Васильевич совсем не обиделся, а объяснил, что у него и так целый оркестр на плечах — и тут же эмулировал валторну.

Баз почувствовал, что начинает злиться уже всерьёз. И на прилипчивого попутчика, и на Буратину, и даже на Алису. Буквально десять минут назад лиса чуть не умирала у него на плече и говорила исключительно о долге — а тут она любезничает непонятно с кем и треплется о пустяках.

— Нам пора, — сказал он громко. — Всего наилучшего.

Алиса вздрогнула, будто её толкнули. Крокозитроп уронил свои дудочки на плечи. Некоторые грустно пискнули.

— Ну что ж, — сказал он. — Приятно было познакомиться. Ну тогда уж на прощание… Вы любите ли Вагнера? — это было сказано обеими ротощелями, что придало вопросу особенную настоятельность.

Все переглянулись, после чего кот сообщил, что не знает, кто это такой и в каких кругах известен.

— Напрасно, — сказал крокозитроп. — Замечательный композитор. Только у него обычно очень много нот. Хотя истинный гений всегда краток, даже когда длинноват. У Вагнера все важные вещи тоже краткие. Например, тристан-аккорд. Малый септаккорд из вступления к «Тристану и Изольде», где играет роль лейтгармонии… Послушайте.

И, задрав к небу сразу четыре трубы, крокозитроп громко и торжественно выдудел «фа — си — ре-диез — соль-диез ».

— Вот, — заявил он с важностью. — Вагнер намеренно оставил его без разрешения. Слышите недосказанность? Томление? — он выкатил на кота глаз.

Кот, к удивлению своему, и впрямь испытал нечто подобное: ему стало пусто, томительно, сосуще-скверно. Более того, и окружающий мир потемнел и дрогнул.

«Гасилка» — успел подумать он, когда электричество кончилось. Кот ослеп, оглох, и, наконец, упал: кто-то ловко и стремительно подсёк его и повалил. Баз сгруппировался, метнулся по земле и укусил что-то холодное и скользкое. Тут же ему кольнуло в шею — и через пару мгновений всё исчезло.

В тот же момент чьи-то сильные, надёжные руки накинули на Буратину мешок, перевернули и слегка утрамбовали. Бамбук так просто не сдался: он проткнул в мешке носом дырку, успел увидеть огромную зелёную ногу, а потом того же цвета рука ему оторвала нос и отоварила по кумполу.

С Алисой обошлись примерно так же, разве что бережней. К несчастью, задели больную лапку, так что бедняжка лишилась чувств.

Всё заняло секунд десять. Ещё через столько же на обочине было пусто — лишь кусты колыхались слегка, обозначая какое-то быстрое движение.

На месте действия остался лишь только крокозитроп. Он достал глаз, взглядом окинул местность. После чего поднял разноцветные трубы свои и всеми ими пропел «си» второй октавы — наглое и блестящее, как небо Италии.

5 декабря 312 года о. Х. Вечер.

Директория, Дворцовая площадь, д. 1а

Сurrent mood: excited/волнительное

Сurrent music: Johann Strauss — An der schonen blauen Donau

«Я не шлюха» — повторяла про себя Ева Писториус, тщетно пытаясь что-нибудь рассмотреть в полумраке кареты. «Я не дура» — с несколько меньшей уверенностью прошептала она, поймав глазом какой-то смутный световой блик, пятнышко на краю зрительного поля. «Я веду себя как подобает» — она слегка подвигала тазом, чувствуя нескромные прикосновения шлеи под хвостом, напоминающие лёгкие поцелуи. «Я не шлюха» — напомнила она себе строго, и тут же почувствовала себя дурой.

С точки зрения логики и разума, волноваться было нечего. В конце концов, на награждении у Верховной она так не тряслась. Честно говоря, там она вообще не тряслась. Нет, всё-таки тряслась — из-за приставаний Мирры Ловицкой. Но это было совсем другое. Здесь Еву приглашали непонятно куда, непонятно к кому и с неизвестными целями. Так что даже традиционное наставление дебютанткам — не выглядеть шлюхой, не вести себя по-дурацки и держаться как подобает — казалось ей не столь уж и легко исполнимым.

Особенно подкузьмил последний пункт в сочетании с первым. На приглашении в уголке значилось не только строгое Ceremonial Dress , но и буковка i, что означало insignia — то есть явиться на мероприятие надлежало при полном при параде, со всеми знаками отличия. Надежды на то, что имеются в виду знаки отличия Директории, разбивались о буковки e.m. - ex more, то есть «согласно обычаю». Что подразумевало ношение официальных наград, полученные в сколько-нибудь уважаемых доменах. В случае Евы это означало облачение в Высокую Шлею. В которой — это Ева ощутила на себе довольно скоро — очень трудно не выглядеть шлюхой. То есть не ёрзать попой и не возбуждаться от этого.