Золото твоих глаз, небо её кудрей - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Харитонов cтр.№ 214

Страница

— Куда?! — Розан Васильевич неожиданно сильно шлёпнул его по руке. — Тебе палец нужен?

— Нужен, — растерянно сказал бамбук.

— Тогда не суйся! — крокозитроп с величайшей осторожностью отодвинул неоткрытую карту в сторону, а на её место положил другую. Откуда он её взял, Буратина не заметил.

— Ну вот примерно так, лучше уже не будет, — заключил он и карту перевернул. На ней был изображён старик с фонарём, идущий по какой-то малопривлекательной местности.

— Ага, «отшельник», — удовлетворённо сказал Розан Васильевич. — Ну, в общем, не отпилят тебе твой пальчик. А вот в изоляции тебе побыть, наверное, придётся. Тут уж извини.

— Спасидо, — только и сказал бамбук.

— Не за что, — крокозитроп зевнул левой ротощелью. — Скобейда, до чего ж умирать-то не хочется. Хотя я вообще-то уже-е-е…

— Это ещё зачем? — капризно сказала Мальвина. Артемон стоял перед ней и протягивал пилу.

— Не знаю, — честно сказал пудель. — Вы велели принести.

— Дурак! — Мальвина нахмурилась. — Зачем мне пила? Я хочу наказать вот этого уродца, — она показала на Буратину. Тот от страха вжал головёнку в плечи.

— Боли он, как я поняла, не очень боится, — объяснила голубокудрая, — а вот кушать ему хочется очень сильно. Поэтому мы запрём его до вечера в каком-нибудь сыром месте. Помнишь, на первом уровне есть подвальчик с мокрицами? Туда его. Потом зайди к портным. Посмотри, как у них там.

— Сам пойдёшь или как? — спросил пудель Буратину.

— Сам пойду, — буркнул тот, поднимаясь с места. Перспектива сидеть не жрамши в сыром подвале его совершенно не радовала. Мелькнула даже мысль, что лучше было бы остаться без пальца, зато набить живот как следует.

Когда Мальвина, наконец, завершила свой завтрак, обстановка вокруг была следующей. Буратина сидел в подвале и уныло жевал мокрицу — мелкую и горькую. Рак Шепталло вместе с дятлом кроили левый рукав для будущей буратиньей курточки (хотя выходила скорее рубашечка). Пожилая жужелица отдыхала в теньке, переваривая крошки. Ворона, взгромоздясь на пинию, от скуки каркала во всё воронье горло. Что поделывал и где находился Розан Васильевич, мы сказать не можем. Кажется, уже нигде.

И только у Артемона всё было збс. Весь в предвкушении, он бережно и нежно заворачивал в лоскуток мальвининого платьица кусочек несвежей землеройки .

3 января 313 г. о. Х. Директория, ул. Пятницкая, д. 31 стр. 2. Второй этаж, кабинет 201. Вечер — а далее ночь и утро следующего дня.

Сurrent mood: soulful/душевное

Сurrent music: Тимур Муцураев — Милые зелёные глаза

— Ну почему в этой комнате всё время происходит какой-то разврат? — спросило чудовище, массируя тугим выменем живот Карабаса.

— Чего разврат? — невинно поинтересовалось сокровище, с неудовольствием отвлекаясь от ступней раввина. — Кстати, это вообще что такое?

— Ты всё-таки технарь, Евушка, и ничего не знаешь про старую культуру, — заявила Львика не без нотки самодовольства в голосе. — Ты читала человеческую эротическую прозу? Ты заветного Уэльбека читала? Генри Миллера? Лоуренса? Позднего Хайнлайна? Бегбедера? Анаис Нин? Виктора Ерофеева? Буковского? Алешковского Юза Ефимовича? Жана Жанэ? Эммануэль Арсан? Жапризо? Полин Реаж? Анну Козлову? Ксавьеру Холландер? Михаила Армалинского? Филиппа Хосе Фармера? Линор Горалик с Сергеем Кузнецовым? Ирвина Уэлша? Андре-Пьер де Мандьярга? Чака Паланика? Вилли Кона? Ну хотя бы раннего Лимонова ты читала?

— Это всё из Сундука? — снова отвлеклась Ева. — М-м-м, пальчики какие солёненькие … Я классику не очень котирую. Только Маркса, Уэллса и Стругацких. Мне не понравилось.

— Что не понравилось? — не поняла Львика.

— Всё не понравилось. Ну то есть ничего не понравилось. Тьфу, глупость какая. А, ладно. Так разврат-то что такое?

— Разврат — это когда трахаешься не в спальне, — сказала Львика. — У хомосапых с этим строго было.

— Ну мы здесь и спим, — не поняла Ева. — Значит, тут не разврат?

— Вообще-то это кабинет, — напомнила Львика. — Значит, это не спальня.

— Нелогично. Спальня — это место, где спят. Если мы здесь спим, то это спальня, — Ева оторвалась от лакомства и положила голову на карабасову лодыжку.

— Но в сущности это не спальня, — упёрлась Львика.

— А на самом деле — спальня! — заявила Ева.

— Это какой-то прагматизм, — заявила Львика, чуть приседая и прижимаясь выменем к толстому животу раввина. — Вещь есть то, для чего она предназначена. Кабинет не предназначен для того, чтобы в нём спали. Даже наоборот.

— Вещь есть то, для чего она используется на самом деле, — не согласилась Ева. — Если в комнате спят, это спальня. А у тебя идеализм какой-то получается. Оторванный от жизни, — добавила она для полной ясности.

— Если Фридой Марковной забить гвоздь, она от этого не станет молотком, — возразило чудовище.

— Почему же? Станет. Только очень хуёвым молотком, — упёрлось сокровище.

Карабас всё это слушал вполуха. Он лежал, голый, прикрыв глаза, на мягкой подстилке. Под головой у него была цветная подушечка, которую Ева обычно подкладывала себе под подбородок. Раввин отдыхал.

И было от чего. Хорошо ещё, что под утро удалось урвать несколько часов сна. Он бы, наверное, поспал ещё. Но чудовище и сокровище имели на него другие планы. У Евы кончились, наконец, эти дела, и она была полна сил и энтузиазма. Львика, в свою очередь, наслаждалась обществом любимой — и не имела ничего против участия самца. В Понивилле подобные развлечения были известны, но считались нежелательным смешением жанров: нежная женская любовь и грубое физическое удовольствие от члена как бы взаимно компрометировали друг друга. Теперь Львика думала, что она многое упустила. И намеревалась наверстать упущенное. А отдуваться приходилось бедному старому иудею. Во всяком случае, именно так думал о себе бар Раббас в этот момент. Не без доли самолюбования, конечно.

Страница