– Ну пожалуйста. – Я протянула руку. Она положила мне в ладонь жемчужинку в золотой оправе. – А теперь внимание.
Я принялась перекатывать сережку между пальцами.
– Может, я попробую? – предложила я мистеру Гэллоуэю.
– Если судья не против, – пожал плечами он. – В жизни ничего подобного не видел. От одного взгляда на эту диковину голова кругом идет.
– У меня тоже, – подхватила я. – Но одновременно кое-что и проясняется.
– Потому что это мандала
[3] медитаций, – вставил Дрейк.
– Тихо! – одернула его Мэделин Саммерз. – Ни слова больше.
– Полагаю, пояснения мистера Лоунстара соответствуют интересам правосудия. Прошу вас, сэр, – подтолкнула его судья.
– Внешний узор – для медитаций. Он называется мандалой, что означает путь к сердцу и проникновение в глубины души.
– Вы уверены, что это не ваша шкатулка? – спросила судья. – Как-то много вы про нее знаете.
– Совершенно уверен, – спокойно ответил Дрейк. – Эта шкатулка мне не принадлежит.
– Ясно. И вы не знаете, как ее открыть?
– Не знаю. – Дрейк покачал головой. – Любая такая шкатулка изготавливается по индивидуальному заказу.
Мэделин Саммерз пристально посмотрела на него. Дрейк замолчал.
– Позвольте, – снова вмешалась я.
– Что-то вы чрезмерно в себе уверены, мисс Дрю, – проговорила судья Нгуэн. – Вам что, уже приходилось видеть эту шкатулку?
– Нет. Но я слишком долго смотрела на нее, и в какой-то момент почувствовала нечто вроде озарения. Во всяком случае, я разглядела замочную скважину.
– Продолжайте, – распорядилась судья.
– Можешь чуть шире открыть шторы? – попросила я Бесс. Солнце успело переместиться, а мне нужно было, чтобы узор был виден полностью. На мгновенье скважина ушла из вида, но как только солнце заново осветило шкатулку, крохотное отверстие проступило так четко, что трудно поверить, будто раньше его никто не замечал.
Я медленно протолкнула подвеску внутрь его. Крышка шкатулки откинулась, обнажив на ее поверхности ранее незаметные стыки. У меня буквально кровь в жилах закипела: все присутствующие сгрудились вокруг меня, все взгляды устремились на содержимое инкрустированной шкатулки. Но в ней ничего не оказалось.
– Пусто, – со вздохом констатировал Нэд. – Много шума из ничего.
– Тут есть двойное дно, – сказала Бесс.
– Откуда знаешь? – спросила я.
– Так оно всегда бывает, – ухмыльнулась Бесс. – Ты что же, Нэнси, про собственные тайны забываешь?
Я засмеялась. Бесс права: стоило нам упереться в тупик, как всякий раз обнаруживалось, что никакой это не тупик.
Я порылась внутри шкатулки. На ощупь дерево внутри было так же чисто отполировано, как и снаружи, только без узоров. Я подставила ее под солнечный свет.
– Не вижу никакого… – начала было я, но остановилась на полуслове.
Джордж перегнулась через мое плечо, нащупала ранее не замеченное мною углубление и потянула на себя длинную деревянную планку. Под ней и впрямь оказалось скрытое отделение.
Я так и задохнулась. Внутри покоились три ослепительно сверкающих рубина!
Глава четырнадцатая
Сама безупречность
Они были великолепны. Такого чистого, беспримесно багрового цвета я еще не видела. У меня не было ни малейшего сомнения в подлинности камней. Бесс потянулась было потрогать один из них, но судья ее остановила:
– Погодите. Пусть сначала судмедэксперт сделает свое дело. Офицер, – судья повернулась к офицеру Фернандес, – прошу вас доставить в суд мистера Смоллвуда. Надо, наконец, во всем разобраться. Изначально шкатулка была обнаружена в номере Джона Смоллвуда, затем она оттуда исчезла, но лишь за тем, чтобы всплыть в номере Дрейка Лоунстара. Разгадка этого преступления находится где-то на пересечении дорог этих двух джентльменов.
– Уже иду. – Офицер Фернандес поспешно вышла из комнаты.
– Всех остальных прошу остаться, – распорядилась судья.
Бесс отвела меня в сторону.
– Этих камешков, наверное, вполне достанет, чтобы покрыть долги Гритти Гранд. Да, Лоунстару не позавидуешь.
К нам подошла Джордж.
– А где все остальное? Где оставшиеся изумруды и рубины, которые потянут на два с половиной миллиона?
Бесс обернулась и посмотрела на Дрейка, который говорил о чем-то с Мэделин Саммерз.
– Вряд ли ему удастся избежать тюрьмы. Даже если настоящих камней не найдут, слишком многое из того, что нам удалось раскрыть, свидетельствует против Дрейка.
– В том-то все и дело, – сказала я. – По-моему, здесь какая-то подстава. Если Дрейка Лоунстара посадят, об оставшихся камешках и думать забудут. Решат, что он и их прихватил, запрятал где-нибудь или в пыль превратил. – Я вздохнула. – Кто-то задумал смыться с этими сокровищами… и этот кто-то, скорее всего, рассчитывает, что до конца эта тайна не будет раскрыта никогда.
– Если только ты этого не сделаешь, – сказала Джордж, кладя мне руку на плечо.
Голова у меня усиленно работала. Сколько бы раз я ни перебирала в уме имеющиеся свидетельства, все они указывали на Дрейка. Что же я упускаю?
Была одна вещь, не дававшая мне покоя… У меня не было времени углубиться в историю знаменитого трюка Гарри Гудини – побега из тюрьмы, о чем Джордж бегло упомянула у себя дома. А ведь хотелось бы узнать побольше. Я попросила Джордж просветить меня на этот счет.
– Дело было в 1904 году, – начала она. – К тому времени Гудини уже успел прославиться трюками, когда он на глазах у публики освобождался от наручников, и теперь вот, в ходе очередного турне, усложнил программу, показав, как можно сбежать из тюрьмы. Через какое-то время в Скотленд-Ярде главный констебль
[4] попросил его проделать фокус на месте, без каких бы то ни было приготовлений. Гудини заперли в камере, навесив на нее тяжелый замок. Далее заперли железную дверь, ведущую в отсек, где содержатся заключенные. Через пять минут он появился в общем коридоре!
– Потрясающе! – восхитилась Бесс.
– Да уж, – согласилась я. – Есть какие-нибудь предположения, как ему удавались такие штуки?
– В точности не знает никто, – откликнулась Джордж. – Есть версия, будто он уже был в этом помещении и, имея при себе воск, сделал слепок с замков, а потом изготовил ключ. По слухам, на башмаках у него была двойная подошва, где и были спрятаны ключи.