Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825 - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Симбирцев cтр.№ 7

Кроме письменных посланий из Москвы на обвинения Курбского, царь ответил и новой волной еще более жестоких чисток в стране. В отместку опричниками убиты все слуги Курбского, а также его жена и малолетний сын, которых лично задушил один из главных опричников Федор Басманов. Доставивший Ивану Грозному из-за границы письма Курбского его слуга Василий Шибанов брошен по приказу царя в застенок и подвергнут опричниками пыткам. Репрессированы родственники талантливого полководца воеводы Воротынского, в 1572 году отогнавшего на Оке подошедших к Москве крымских татар, но уже через год казненного опричниками по надуманному обвинению в измене. Только по делу боярина Федорова, обвиненного опричниками в колдовстве, вместе с ним в считаные дни уничтожено почти полтысячи родственников и слуг.

Кстати, еще до создания опричнины и политической эмиграции Курбского в Литву было пресечено несколько попыток такого бегства через литовскую границу по политическим мотивам. Но изобличенные в таких умыслах князья Бельский, Ростовский, Курятьев до бегства Курбского и создания в 1565 году опричнины отделывались опалой от царя и ссылкой в провинцию. Дядя матери самого Ивана Грозного Михаил Глинский перебегал между Литвой и Московией несколько раз, при последней попытке уехать в Литву арестован, но не просто отделался внушением, а вскоре даже породнился с правящей династией Рюриковичей через брак племянницы с отцом Ивана Василием III. Само учреждение ордена опричников пересмотрело и взгляды на политические преступления, и наказания за них. Пытавшийся последовать примеру Курбского, но схваченный стражей на литовской границе князь Петр Оболенский привезен опричниками в Москву и немедленно жестоко казнен. Находившийся к-тому времени еще в ссылке за умысел такого побега смоленский воевода князь Курятьев также задним числом приговорен к смерти и задушен опричниками, не ведавшими современного принципа о том, что закон обратной силы не имеет. Тем не менее, само создание опричнины только подстегнуло бегство из страны, где начался такой широкий политический террор власти. В числе сбежавших в Польшу был и известный всем со школы наш русский первопечатник Иван Федоров, чей памятник стоит в Москве напротив «Детского мира». В школе нам о его политической эмиграции предпочитали не говорить, а он, по одной из версий, бежал как раз в годы опричного террора от преследований московской власти и церкви, свои главные книги на кириллице и на латинице он напечатал в польском тогда Львове под защитой польского гетмана Ходкевича, здесь во Львове наш первопечатник-эмигрант и похоронен.

Для убийств, пыток, казней и содержания арестованных для опричнины было выделено целое село Александровская слобода, где было организовано нечто напоминающее концентрационные лагеря XX века. Даже если сюда попадал невиновный, то его, согласно дошедшим до нас летописям, «уже не выпускали, дабы не рассказал о творимом здесь».

Отдельным обвинением Ивану является установленный факт его личного участия в казнях и принуждения к тому же собственного сына — царевича Ивана. Как почти всегда бывало в случае такого размаха репрессий в российском обществе, начиная с 1564-го и по 1593 год, в очередную волну чисток жертвами в массовом порядке стали сами палачи. В очередную волну казней по тому же обвинению в государственной измене бывшими товарищами уничтожены главные вожди опричнины князь Вяземский, князь Черкасский, Плещеев, отец и сын Басмановы. При этом самому жестокому опричнику (кроме фактического командира опричников и главного исполнителя множества убийств Малюты Скуратова, убитого в 1573 году на войне с поляками) Федору Басманову было приказано перед смертью лично зарезать собственного отца Алексея Басманова, что не спасло затем и Федора от немедленной казни, несмотря на личное обещание царя пощадить отцеубийцу. Так же в надежде на помилование еще перед казнью в Китай-городе другой известный опричник, Прозоровский, зарезал родного брата, но так же, как и Басманов, обманут жестоким царем и тут же лишен жизни.

На этом «процессе против опричников», происходившем в январе 1570 года в Новгороде и летом того же года уже в Москве (впавшие в немилость вчерашние вожди опричнины обвинялись в поддержке мятежа новгородцев против царя), и князь Андрей Вяземский руководил убийствами вчерашних товарищей, а затем и сам по тому же обвинению был посажен на кол. Хотя по другим свидетельствам, Вяземский умер от пыток еще на стадии допросов, и на площадь Поганая Лужа в московском Китай-городе втащили для казни уже бездыханное тело бывшего свирепого вожака опричнины. Очевидно, вожаки первого периода опричнины Вяземский и Басманов-старший к концу 60-х годов свою миссию выполнили, и Иван Грозный просто зачистил неугодных ему исполнителей, к тому же ненавидимых уже всей страной. По всей вероятности, к расправе с Вяземским и Басмановыми царя подтолкнула шедшая к власти в этом органе вторая волна опричных командиров (Скуратов, Грязной, Нагой, Бельский), руководившая им в 70-х годах. Хотя часто в истории встречается версия о том, что Вяземский и Басманов, напуганные размахом новгородской резни и уже опасавшиеся за собственные жизни, действительно имели тайные контакты с новгородской оппозицией и склонялись к заговору против царя. Здесь теперь историкам истину установить уже трудно, но в любом случае мы знаем этот поучительный пример из истории русского тайного сыска. Люди, развязавшие эту кровавую бойню и лично руководившие массовой резней, сами попали под жернова раскрученной ими мельницы террора, закончив жизнь в 1570 году на Поганой Луже и в застенках своих вчерашних подчиненных.

На этой московской площади, оцепленной опричниками Малюты Скуратова по всему периметру, вместе со вчера еще всесильными опричниками Басмановыми и Вяземским были в тот же день четвертованы многие первые лица ивановского царствования: глава внешней политики Висковатый, первый казначей царства Фуников, бывший советник царя боярин Яковлев. Такого одномоментного истребления среди властной элиты Россия не знала со времен монголо-татарского нашествия, но ведь она до этого не знала и самого тайного сыска, тогда убивали чужеземные пришельцы — теперь свои. Только в этот день на Поганой Луже казнены и замучены несколько сот самых известных в России людей. После чего опричники бросились по их домам расправляться с родней репрессированных и грабить их имущество.

Пример первых в России организаторов политических репрессий, которые внезапно сами попали под раскрученное ими колесо террора, будет затем повторяться в различных вариантах в истории российских спецслужб. Участь Басманова и Вяземского не предостережет ни светлейшего князя Меншикова, ни самодовольного вельможу Волынского, ни организатора петровской Тайной канцелярии Толстого, ни железного наркома Ежова и его наследников Абакумова с Берией. А практически все вожди Опричного двора закончили плохо, даже те, кого не репрессировали свои по сфабрикованному делу о новгородской измене. Скуратов погиб в бою с поляками. Василий Грязной попал на войне в плен к крымским татарам, где и закончил свои дни. Его брат Григорий Грязной тайно умерщвлен по приказу Ивана Грозного как вышедший из доверия. Последний командир опричников Богдан Бельский, племянник Малюты Скуратова, сумел благодаря своей хитрости пережить и Ивана Грозного. После гибели Малюты Бельский был до конца дней Грозного самым близким ему человеком, именно с ним в 1584 году царь играл в шахматы в момент своей смерти. Пережил Бельский и сына Ивана Грозного — Федора, и своего нового хозяина — царя Бориса Годунова. И даже во времена Смуты Бельский успел перебежать в стан самозванца и послужить Лжедмитрию, «признав» в самозванце своего родственника царевича Дмитрия. Но и его настигла кара за участие в опричном пиру террора: в 1611 году восставшие горожане Казани жестоко расправились с присланным самозваным царем воеводой Бельским. Так что первое поколение лидеров российской машины политических репрессий, поголовно уничтоженное после исполнения своей мрачной миссии, осталось в истории пророческим предостережением своим наследникам по стезе политического сыска.