Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825 - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Симбирцев cтр.№ 5

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825 | Автор книги - Игорь Симбирцев

Cтраница 5
читать онлайн книги бесплатно

При этом сам царь Иван Грозный в той же Александровской слободе имел свою загородную резиденцию, так что опричники заодно исполняли при нем роль охранников и гвардии. Всего в опричнину набрали шесть тысяч молодых людей из самых разных слоев тогдашнего общества. В целом уже из этого ясно, что их обязанности были намного шире обычного понимания тайного сыска в государстве.

Это явление до сих пор является предметом пристального изучения историка в силу именно уникальности созданного органа-войска для внутренних репрессий. Образ Ивана Грозного в российской историй в зависимости от ситуации то возвышался, то предельно демонизировался, но всегда опричнина и осуществленные ей репрессии в 60—70-х годах XVI века оставались главным обвинением ивановскому правлению. А приверженцы либеральной и западной школы истории и вовсе считают страницу опричного террора уникальным пятном позора в российской истории. Масштаб репрессий действительно поражает: в ходе натуральной резни по всей стране уничтожалось население целых поселков и городов.

Опричнину многие западники считают не просто первой российской спецслужбой, давшей толчок постоянным затем политическим репрессиям в Российском государстве, но и своеобразным символом этих репрессий на многие века, задавшим тон всем спецслужбам-последователям и создававшим их режимам. Так, известный своей особо западнической позицией политолог А. Янов, сравнивая ивановские репрессии со сталинскими, полагал, что опричнина стала образцом, который раз за разом под новыми именами возрождался затем в нашем отечестве. И все последующие эпохи «заморозков» в российской политике Янов уподоблял возрождению опричного времени, проводя постоянные исторические параллели, считая: первый глава опричнины (убитый позднее наследниками) Алексей Басманов — это Николай Ежов нашего Средневековья, а сменивший его на посту Малюта Скуратов — средневековый Берия, естественно. Противники западников из тех ярых патриотов, кто все готов Ивану Грозному простить за его усилия по созданию сильного и единого Российского государства, возражают Янову и его сторонникам: Басманов, Скуратов и другие вожди опричников являлись при этом талантливыми полководцами и государственными мужами, не в пример партаппаратчикам коммунистической поры Ежову с Берией. В целом история ивановского царствования и его «опричного воинства» конечно же сложнее таких упрощенных крайне западнических или крайне почвеннических схем. Но сам факт споров о феномене опричнины много веков спустя вызывает дополнительный интерес к ней даже сегодня.

В опричнине и ее истории вообще много непонятных и не проясненных нам историей моментов, что неудивительно: документов и полноценных исторических свидетельств из тех времен до нас дошло не так уж много. Одна из загадок — это зарождение опричнины вообще и причины ее организации. Мы, строго говоря, точно знаем только факт ее организации и хронологическую точку отсчета. Задуман этот ход Иваном был, скорее всего, уже в конце 1564 года. В январе 1565 года царь Иван Васильевич вдруг по непонятным до конца историкам мотивам удалился из Москвы и объявил о своем отречении от царства, попытавшись возложить царский венец на крещеного татарина Симеона Бекбулатовича, себя же в письмах Симеону униженно именовал «Иванцом Московским». Но в феврале по просьбам многочисленных ходатаев Иван возвратился в Москву и вновь объявил себя царем, и тут же он объявил о разделе своего царства на земство и опричнину, созвав Опричный двор. День царского указа о создании опричнины — 5 февраля 1565 года — может считаться и днем зарождения в нашем отечестве феномена политического сыска и следствия.

Трактуют все это по-разному, вплоть до самых экзотических и фантастических версий. Если рассматривать более-менее достойные внимания, то полагают все эти действия либо борьбой с боярским засильем в царстве (не проясняя до конца всех этих странных маневров с отречением), либо печалью по умершей царской жене Анастасии с попыткой отомстить сгубившим ее врагам, либо просто очередными жестокими причудами полубезумного царя (версия ненавистников Ивана очень живуча в истории: вся эта коронация марионетки Симеона — фарс для развлечения перед последующей бойней оппозиции и выявление ее). Говорят еще и о том, что к этому времени царь осознал слабость своей верховной власти и зыбкость собственного положения на троне, решив обзавестись в лице опричнины сильным оружием. Хотя, отметим, моментов осознать шаткость трона и бренность собственного бытия у Ивана и до 1564 года было предостаточно: он едва не умер от страшной болезни — чумы — совсем молодым в 1553 году, позднее его царство было на грани уничтожения ворвавшейся ордой крымских татар и т. д. Но только десять лет спустя Иван Васильевич вдруг становится крайне злым и подозрительным, ему всюду мерещатся заговоры и покушения на него, он доходит в этой мании до полного одичания, покидает Москву и укрывается в Александровской слободе за спинами своих опричников.

Вопрос первичного толчка в создании опричнины очень важен для понимания ее роли в нашей истории вообще и в истории российского тайного сыска. Если отбросить крайние версии о внезапном безумии царя или его подмене на троне (такая версия тоже гуляет по историческим страницам, недавно мы все могли ознакомиться с «альтернативной историей» академика Фоменко и его версией о четырех разных царях под именем Ивана Грозного), то представляется самым вероятным вариант действий царя по совокупности накопившихся у него задач. Здесь и историческая необходимость обуздать всесильное боярство, и его воспоминания молодых лет о заговорах вокруг трона, и доносы о новых кознях в его окружении, включая намеки на отравление любимой жены Анастасии, как и упорные слухи об отравлении еще раньше матери Ивана — Елены Глинской. Анастасия за несколько лет до создания опричнины умерла, если верить хроникам, действительно при странных обстоятельствах: у молодой и здоровой женщины внезапно хлынула горлом кровь — на отравление действительно похоже.

Такие личные мотивы, толкавшие средневековых правителей на массовые репрессии, установление кровавой диктатуры, создание примитивных органов тайного сыска или религиозных трибуналов, можно встретить в истории различных государств. Так, почти в одно время с правлением в России Ивана Грозного баварского короля Максимилиана монахи-иезуиты уверили в том, что колдуны-еретики навели порчу и уничтожили его супругу, толкнув его одновременно на введение в Баварии суровой католической инквизиции и на расправы с политической оппозицией. Случай почти тождественный нашей истории с началом опричнины произошел лишь на несколько десятков лет позднее ивановского эксперимента. Такая своевременная подсказка царю могла наложиться на детские впечатления о всевластии бояр у его трона, о заговорах разных боярских группировок, об убитом такими заговорщиками на глазах маленького Ивана его родного дяди, лидера партии Глинских. И вот уже личный мотив для создания в России тайного сыска готов, а личные качества и характер Ивана Васильевича только ускоряют принятие такого решения.

Да и просто новое централизованное государство потребовало этой новой силы в руках царя, и опричнина стала черновым вариантом будущих служб госбезопасности Российского государства. Это главный из исторических мотивов, добавившийся к личному мотиву. В любой стране мира тайный сыск и как его более организованная форма — тайная полиция (спецслужба) появляются в эпоху создания единого абсолютистского государства при единой власти монарха над всем обществом, а личная жестокость царя (короля, султана, хана и т. д.) чаще всего сопутствует этому процессу. Не случайно наш российский тайный сыск облекся в организованные формы именно при царе Иване IV, а первую спецслужбу процесс его развития породил при Петре I. Именно самые жестокие и самодурные из всех Рюриковичей, а затем и из всех Романовых стали их организаторами. Первый любил «перебирать людишек» в своем царстве, второй над грудой убитых собственных солдат и над братскими могилами подневольных строителей Петербурга приговаривал, что «бабы новых нарожают». И Людовик XIV во Франции, и Филипп Испанский, и Карл VI из австрийских Габсбургов, дававшие санкции на создание первых тайных полиций своих держав, — монархи того же типа, абсолютные правители и лично очень жестокие люди вплоть до патологии.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию