По ту сторону звезд - читать онлайн книгу. Автор: Кристофер Паолини cтр.№ 76

– Аналогично.

Выходя из камеры, Киры связалась с Фалькони:

– Можете снаряжать энтропистов. Корабль теперь безопасен.

– Понял.

Кира перемещалась по кораблю, стараясь не спешить. Ее снедало нетерпение, но на медузьем корабле могли подкарауливать неведомые ловушки, и она не стремилась в них угодить. Держалась поближе к стенам, а где могла, проверяла, чтобы ничто не преграждало ей путь к выходу.

«Песнь сирен» доносилась вроде бы из передней части корабля, поэтому Кира двинулась в том направлении, минуя кольцеобразные коридоры и плохо освещенные комнаты, зачастую до половины наполненные водой. Теперь, когда ей не приходилось страшиться немедленной смерти, Кира различала кое-где близковонные указатели.

Одно близковоние гласило: [[Вперед. ]]

Другое: [[Форма допуска коформ – Сфар. ]]

А третье: [[Око Пустоты. ]]

И еще многое. И письмена: ветвящиеся линии, вторившие близковониям. Поняв, что она может прочесть эти надписи, Кира приободрилась: значит, медузы все еще используют знакомый Кроткому Клинку алфавит.

Наконец она оказалась в передней части корабля, в полукруглом помещении на его носу. Бо2льшая часть его была пустой, и лишь в центре громоздилась какая-то изогнутая, с множеством ответвлений, структура из красного материала (впервые на этом судне обнаружилось что-то красное) необычной текстуры – с крошечными дырочками. Больше всего это было похоже на коралл. Сработало профессиональное любопытство: Кира свернула с прямой дороги, чтобы присмотреться.

Когда она попыталась дотронуться до одной веточки, невидимая сила оттолкнула ее руку. Кира нахмурилась. Естественные гравитационные поля работали за счет притяжения (или по крайней мере создавали такое впечатление). Но это…

Медузы, видимо, использовали инерционные технологии, чтобы усилить поток и плотность пространства-времени рядом с этим веточками и создать область давления выше атмосферного. То есть искусственная гравитация представляла собой силу не притяжения, но отталкивания. Например, она толкала Киру к полу. Но, возможно, Кира ошибалась: искусственная гравитация не входила в сферу ее профессиональных знаний. Нужно показать это энтропистам.

Хотя поле было довольно сильным, заякорившись с помощью Кроткого Клинка, Кира смогла протолкнуть руку сквозь него. На ощупь этот «коралл» (природный? или нечто вроде скульптуры?) казался прохладным, скользким от конденсированной влаги. И гладким, несмотря на крошечные отверстия. Кира постучала по нему – и раздались резкие сухие щелчки.

Похоже на карбонат кальция, но с медузами ни в чем нельзя быть уверенной.

Покинув это место, Кира последовала туда, куда звала ее смутная скорбь, – к секции в стене, покрытой стеклянными панелями с яркими лампочками. Она остановилась, и мучительный зов зазвучал так сильно, что на глазах выступили слезы.

Она дважды моргнула и принялась изучать панель, соображая, с чего тут начать. Дотронулась до стекла, опасаясь нечаянно включить какой-нибудь механизм или программу, но отклика не было. Вот бы Кроткий Клинок научил ее работать с приборной панелью! Но, наверное, этого он сделать не мог.

Кира провела рукой по стеклу – вновь никакого результата. И тогда она впервые сознательно попыталась воспроизвести близковоние. В этом Кроткий Клинок охотно ей помог.

Она перепробовала все обычные слова и фразы, с какими обращалась обычно к имплантам, но стекло так и не осветилось. Кира даже засомневалась, компьютер ли это. Может быть, панель – просто декоративный элемент. Но не сходилось: источник зова был явно где-то здесь. А значит, где-то здесь и пульт управления.

Она прикинула, не стоит ли вернуться в помещение с родильными камерами и отрезать щупальце мертвой медузы. Может быть, компьютер откликается на ДНК или отпечаток присоски.

Она отложила этот вариант на потом, как последнюю возможность.

Наконец она попробовала такое обращение:

Калейдоскоп красок расцвел на панели, ошеломляющее многообразие иконок, значков, картинок и надписей. И тут же поднялись облачка близковония почти ядовитой интенсивности.

Нос зачесался, правый висок пронзила острая боль. На Киру словно выпрыгнули слова – одни написанные, другие в виде запахов – слова, нагруженные смыслами и воспоминаниями, которые принадлежали не ей.

Копье боли вонзилось глубже, зрение померкло…

Битвы и кровопролития среди рассеянных в космосе звезд. Потерянные и завоеванные планеты, сгоревшие корабли, исковерканные тела. И повсюду захватчики убивают захватчиков.

Она боролась за плоть, и она была не одна – еще шестеро в древнем хранилище, ждущие там, пока не прозвучит зов. Как и она, они соединились с плотью захватчиков, как и ее, их эта плоть тоже вовлекла в насилие.

В некоторых битвах она и ее собратья бились на одной стороне. В других они оказывались по разные стороны, их гнали в бой друг против друга. И это тоже – искажение древнего узора. Никогда такое не входило в замысел, в скольких бы изломах времени они ни несли свою службу.

Война пробудила Ищейку, спавшую в кристальном коконе. Она взглянула на ужасы войны и явилась истребить подобное злодейство, как поступала всегда. И Смута поглотила плоть – новую вместе со старой.

Из тех шестерых трое погибли в бою, а еще один канул в недрах нейтронной звезды, один сошел с ума и убил себя, и один затерялся на просторах сверкающего сверхсветового пространства. Погибла и Ищейка: даже она в итоге не совладала с таким обилием роящейся плоти.

Лишь она из всех собратьев уцелела. Лишь она все еще несла на своих волокнах отпечаток того узора…

Кира тихо вскрикнула и подалась вперед, разум будто рвался на части. Война. Была ужасная война, и Кроткий Клинок сражался, как и его собратья.

Сморгнув слезы, она заставила себя снова посмотреть на приборную панель. Другие слова набросились на нее:

Она снова закричала.

Ктейн. Великий и могучий. Он грелся в струе тепла, бившей из щели в океанском дне, и его щупальца, слишком многочисленные, не пересчитать, колыхались в такт движению этой струи.

Ее плоть ответила:

Ктейн, великий и могучий, переливался полосами всех цветов в лиловой пучине Горестной грани. Взмахнул рукой и ударил с размаху по скале, оттуда вылетел фонтан черной грязи с вкраплениями размолотого, разложившегося хитина.