– Рядовой! – рявкнул Хоус. – Хватит.
Но он, как и остальные, избегал смотреть на Воробья.
– Есть, сэр.
Воробей не замедлила шаг и никак не отреагировала, будто и не слышала. Кира не отставала от нее. Она была озадачена. Когда они вышли в коридор, Кира спросила:
– Черт возьми, в чем дело?
К ее удивлению, Воробей оперлась рукой об стену. Казалось, ее сейчас стошнит. Почему-то Кира сомневалась, что это проявление криоболезни.
– Эй, ты в порядке? – спросила Кира.
Воробья бил озноб.
– О да. Полет нормальный.
Она потерла уголки глаз тыльной стороной ладони.
Кира продолжила задавать вопросы (она не знала, что еще тут можно предпринять):
– Как они узнали, кто ты?
– Из послужного списка. На каждом флотском корабле есть доступ ко всему архиву, за исключением инфы о спецоперациях. Держу пари, они прогнали мое фото через базу данных. Это несложно. – Воробей фыркнула и отстранилась от стены. – Кому-нибудь расскажешь – я тебя убью.
– Скорей всего, меня медузы раньше доконают… Что значит «газовая башка»? Подозреваю, ничего хорошего.
Губы Воробья скривила горькая усмешка.
– Газовой башкой называют того, кого следовало бы выкинуть в открытый космос. Кровь закипает и превращается в газ. Понимаешь?
Кира смотрела на нее, пытаясь угадать скрытый смысл.
– Но почему ты?..
– Неважно, – пробормотала Воробей, выпрямляясь.
Она хотела было идти дальше, но Кира преградила ей путь.
– На мой взгляд, важно.
Воробей вперила в нее взгляд, на скулах заходили желваки.
– Прочь с дороги, Наварес.
– Я не отойду, пока ты не расскажешь, и силой ты меня не сдвинешь с места.
– Отлично, тогда я просто усядусь здесь. – И Воробей устроилась на полу по-турецки.
Кира присела на корточки рядом с ней.
– Я должна знать, почему ты на ножах с морпехами.
– Ты здесь не капитан.
– Нет, но мы вместе рискуем жизнью… В чем дело, Воробей? Не может быть, что все совсем уж скверно.
Ее собеседница фыркнула:
– У тебя большие проблемы с воображением, если ты так думаешь. Ладно. Фиг с ним. Хочешь знать правду? Меня вытурили со службы на флоте из-за трусости перед лицом врага. В итоге я провела семь месяцев в карцере. Ну вот, довольна?
– Не верю, – сказала Кира.
– Конкретные обвинения: я оставила свой пост, проявила трусость перед лицом врага и напала на командира. – Воробей с вызовом скрестила руки на груди. – Вот почему я – газовая башка. Ни один морпех не захочет служить с трусом.
– Ты не трус, – серьезно возразила Кира. – Я видела тебя в бою. Черт возьми, ты бросилась за той девочкой, будто это пустяки.
Воробей покачала головой:
– Это совсем другое.
– Чушь собачья… Почему-то мне кажется, что все дело в так называемом «нападении на командира».
Вздохнув, Воробей откинулась назад и стукнулась головой об стену. Эхо от глухого удара разнеслось по всему коридору.
– Потому что, черт возьми, ты слишком головастая, вот почему. Его звали лейтенант Эйснер, и он был отпетым гадом. Меня перевели в его подразделение в ходе боевого задания. Это еще во время пограничной войны с Шин-Заром. Эйснер был хреновым офицером. Он постоянно втягивал свой отряд в неприятности на поле боя и почему-то точил на меня зуб. Издевался надо мной, что бы я ни делала. – Она пожала плечами. – Когда одна из наших операций пошла наперекосяк, я сорвалась. Эйснер пропесочил моего пулеметчика на пустом месте, я вмешалась и устроила Эйснеру разнос. Вышла из себя и в конце концов вмазала ему по роже. Такой фингал влепила – просто загляденье. Я должна была нести караул и оставила пост, поэтому Эйснер обвинил меня в трусости перед лицом врага. – Воробей снова пожала плечами. – Семь лет службы – коту под хвост, вот так вот. Единственное, что у меня осталось, – генные модификации.
И она напрягла бицепс на руке, а потом расслабила его.
– Вот дерьмо, – сказала Кира. – Ты не могла опровергнуть обвинения?
– Не-а. Дело было в полевых условиях, во время боевых действий. Лига не собиралась отсылать нас в тыл для расследования. Видео подтвердило, что я оставила пост и ударила Эйснера. Только это имело значение.
– Так почему бы тебе не пойти к ним, – Кира указала на трюм, – и не объяснить, как все было на самом деле?
– Ничего хорошего из этого не выйдет, – фыркнула Воробей, поднимаясь. – Почему они должны мне верить? Для них я не лучше дезертира.
Она похлопала Киру по плечу:
– В любом случае это неважно. Нам не обязательно обожать друг друга, чтобы делать одно дело… А теперь ты дашь мне пройти или как?
Кира посторонилась, и Воробей, прихрамывая, прошла мимо, оставив ее в коридоре одну. Поразмыслив некоторое время, Кира поднялась в центральную часть корабля и направилась в рубку. Она хотела поговорить с Фалькони. Он был там, Нильсен тоже – и выглядела существенно лучше, чем накануне.
Они с первым помощником по-свойски кивнули друг другу, и Кира подошла к капитану.
– Какие новости?
– Пока что никаких.
– Ясно… У меня к вам просьба.
Он настороженно посмотрел на нее:
– Неужели?
– Вы полетите со мной на планету?
Фалькони приподнял брови:
– Зачем?
Нильсен в другом конце рубки оторвалась от дисплея и вслушивалась.
– Потому что я не хочу оставаться там одна с бойцами ОВК.
– Вы им не доверяете? – спросила Нильсен.
Секунду Кира колебалась с ответом:
– Вам я доверяю больше.
Фалькони помедлил и ответил:
– Ну, сегодня тебе повезло. Я уже договорился обо всем с Акаве.
– Вы покидаете корабль? – спросила Кира, еще не веря до конца.
– Не только я. Еще Триг, Нильсен и энтрописты.
Первый помощник фыркнула:
– Сбылась моя мечта о прекрасном воскресном вечере.
Фалькони ухмыльнулся Кире:
– Не в моих привычках отказать себе в удовольствии осмотреть местные достопримечательности.
Тревога Кира несколько ослабла.
– Значит, Воробей, Хва-Йунг и Вишал останутся на борту?
– Именно так. У ОВК есть свой врач. Воробей еще не очухалась после операции, а Хва-Йунг не влезает ни в один наш экзоскелет. К тому же я хочу, чтобы Хва-Йунг была на корабле на всякий пожарный.