Крови и зрелищ! - читать онлайн книгу. Автор: Керри Гринвуд cтр.№ 46

– Конечно, затевается, – сказала Фрайни. Она хотела что-то добавить, но Тобби открыл в этот момент рот, и его застывшие глаза ее испугали. – Я расскажу тебе потом, – проговорила она с трудом. – Ты закончишь его кормить, и мы сможем пойти в твой фургон.

– Не уходи, – сказал он тихо. – Тобби никому не скажет. Правда, Тобиас? Глотай, ну вот. Хороший парень. Все кошерное. Баранина с луком и картошка. Ешь, Тобби.

Он кормил Тобби с ложечки, пока вся порция не закончилась. Маттиас быстро проглотил свой обед и отвернул Тобби лицом к стене.

– А теперь, – сказал он, – если ты мне доверяешь – рассказывай.

Фрайни тихим голосом начала рассказывать ему про убийство мистера Кристофера, про неприятности в дороге, которые могли быть подстроены из-за одной главной цели и имели прямое отношение к троим разнорабочим; про то, что половина цирка принадлежит компании «Сладкие сны», про имена служащих компании, про странные намеки в письме Джека Робинсона.

– Выход, – задумался клоун. – Кажется, я слышал это слово раньше. Опять-таки, это такое слово, которое часто видишь. В театре, например, на каждой стене. Но смерть – это тоже выход. Может это иметь отношение к похоронным бюро? Скажи мне свое настоящее имя, – попросил он.

Фрайни наклонилась к нему, обхватила рукой его голову, захватив ладонью лохматые серебряно-коричневые волосы, и прошептала свое имя ему в самое ухо.

– Имя, которое щекочется, – заметил Маттиас. – Ясно, что те трое – исполнители, а Джонс ими командует. Он хочет погубить цирк Фаррела из-за каких-то преступных махинаций. А почему бы нам… просто… не потерять их? Твой Самсон может их узлом завязать и оставить где-нибудь в кустах. Нет?

– Нет, – сказала Фрайни. Когда дело заходило об убийстве как практическом способе решения проблемы, она проявляла твердость в отстаивании этических норм.

– По крайней мере, мы можем об этом кому-нибудь рассказать, – сказал Маттиас. – Этот Джонс что-то в отношении тебя замыслил, Ферн. Мне не нравится, как он на тебя смотрит.

– Мне тоже это не по нраву. Мне есть кому помочь, и другие на подходе, я полагаю. – Она посмотрела в серые глаза. – И еще есть время.

– Время для чего?

– Чтобы все развивалось, – сказала Фрайни.

Губы клоуна сложились в улыбку. Он нежно поцеловал ее в плечо, видневшееся в вырезе лодочкой зеленого, как лайм, наряда.

Звонок возвестил о начале представления. Фрайни в сопровождении клоунов вошла в женскую палатку, где Дульчи выдала ей алый костюм, головной убор с перьями и уже побывавшее в починке трико. Джо Джо, который нес две скрипки, смычок, тяжелую сумку, где что-то позвякивало, привел своего брата в помещение за ареной и поставил его, прислонив к стене.

– Первое отделение. Выходят Томпсон с собачкой, чтобы разогреть толпу, – комментировал Маттиас. – Ты можешь посмотреть отсюда, Ферн.

Арена цирка залита ярким светом. Томпсон в мешковатых штанах и больших, не по размеру, туфлях уговаривает свою собачку прыгнуть через обруч. Собачка не прыгает. Томпсон опускает обруч ниже. Песик отказывается. Он кладет обруч на землю. Собака не реагирует. В конце концов он поднимает обруч и пытается перепрыгнуть через него сам. Застревает. Собака начинает танцевать на задних лапах. Создается впечатление, что ее это забавляет. Томпсон, согнувшийся пополам, застрявший в обруче, который опоясал его колени и локти, лягушачьими прыжками удаляется с ринга. Аудитория смеется и аплодирует.

– Лошади свободы, – говорит Джо. – Стой спокойно, Тобби. – Джо наносит белую краску на неподвижное лицо брата.

На ринг выбегают десять лошадей, все абсолютно белые. Фрайни стоит достаточно близко, чтобы заметить белую замазку, скрывающую соответствующие замыслу носок или ухо. В ответ на движение кнута Фаррела, они идут шагом, пускаются галопом или бегут. Потом они останавливаются и кланяются. Мальчик пробегает вдоль строя и прикрепляет кусок материи с номером каждой на спину. Из всех лошадей Фаррел выбирает одну и завязывает ей глаза черной банданой. Он поворачивает лошадь три раза на сто восемьдесят градусов, а потом отпускает.

– Леди и джентльмены! Эти лошади так хорошо выдрессированы, что третий номер найдет свое место вслепую.

Он снова пустил лошадей галопом. Кобыла с завязанными глазами прислушалась, навострив уши, поколебалась секунд десять, а затем встроилась точно в место между вторым и четвертым номерами, бегущими галопом по арене. Толпа зааплодировала, и лошади удалились.

– Каталонцы, – проговорил Джо Джо. – Третий номер, и они того стоят.

Фрайни не отрывалась от смотрового окошечка. На арену, кувыркаясь, выбежали девять мужчин и мальчик. Они катились кубарем и подпрыгивали, подбадривая друг друга криками, которые, по всей очевидности, были на каталонском. Один мужчина встал на плечи другому, который на свои плечи поставил третьего. Группа спокойно прошла через всю арену, потом распалась, и все трое благополучно скатились в опилки.

Двое мальчиков внесли цирковые шесты. Каталонцы разыграли с ними сцену сражения. Голоса их звучали резко и насмешливо. Затем четверо выстроились в ряд, сцепили руки, трое других запрыгнули к ним на плечи и, побалансировав, застыли. Вся структура немного покачалась, а потом остановилась. Двое мужчин забрались наверх – от плеча к ступне и опять на плечо – и сцепили руки, вытянув шесты. Структура снова обрела устойчивость. Фрайни задумалась о том, какой же вес должен сейчас выдерживать человек, который стоит внизу. Она не могла представить, что же еще здесь может произойти.

К этой пирамиде из мужчин с криком побежал мальчик. Ни одна рука к нему не протянулась. Он заскочил на трехэтажное строение из человеческих тел и попал ногами на плечи двух верхних мужчин. Медленно он встал во весь рост.

На какой-то миг он, протянув руки в стороны, застыл без движения. Казалось, что это бронзовая статуя ребенка-героя из какой-то греческой легенды. От огней рампы над его черной головой с гладко зачесанными волосами высветился нимб. Аплодисменты сотрясли цирк.

– Проволока под куполом, – сказал клоун Джо Джо. – Подержи-ка мне это зеркало, Ферн. – Фрайни подняла зеркало над плечом, но глаза ее были прикованы к окошку, выходящему на арену. – Одну минуточку, – сказал клоун и поцеловал ее в ухо. – Последний шанс, пока я не нарисовал рот, – добавил он с надеждой. Фрайни не двигалась.

Проволока была протянута в двенадцати футах от земли. По ней, скользя, шел мужчина. Он дошел до середины. Там он зевнул, потянулся и сел. Затем лег и закрыл глаза. Так как было неудобно, он перевернулся на живот, прокрутился на нем и опять улегся на спину. Отказавшись от попыток устроиться поудобнее, он сел на канате. Разнорабочий с длинным шестом подал ему стул. Он взял стул, установил его на канате, сел на него и помахал сигарой, которую сам раскурил. Потом он отклонился назад, пуская в воздух кольца дыма. Стул держался на самом кончике. Публика затаила дыхание. Стул пошатнулся и упал.

Именно в тот момент, когда показалось, что разбитая спина неизбежна, артист вывернулся, зацепился ногами и встал на канате, с дымящейся сигарой в зубах и с пойманным стулом в руке. Публика вздохнула с облегчением. Что-то с ними не так, подумала Фрайни. Влажные губы, глаза горят. Они облизывают губы…