Если любишь - солги - читать онлайн книгу. Автор: Кира Калинина cтр.№ 97

Мажисьеры считали предками и вампиров и окудников, но истоков своих не помнили. Сколько бы видящие ни заглядывали в прошлое, по приказу, по собственной инициативе или по воле случая, приоткрыть завесу тайны так и не удалось. Иногда они погружались так глубоко, что видели окудников в пору их расцвета, но ни вампиров, ни мажисьеров рядом не было. А в следующем доступном слое времени действовали уже и те и другие. Но откуда они взялись, как появились? "Нам будто кто-то отводит глаза", — посетовала Сира.

Это было хорошее время. Моё купание в источнике мудрости отложили до синего полнолуния. Обследования и допросы почти прекратились, иногда заглядывали Евгения и Хельга — поболтать по-девичьи, как они это называли. Но не надо пить из источника мудрости, чтобы сказать: дружбы между нами быть не могло.

Почти всё время я проводила с Сирой. Мы говорили часами... О прошлом, о будущем, о том, как следовало бы устроить жизнь на континенте в случае того или иного развития событий, о судьбе оборотней. Об источнике правды и о том, что делать, если мы его всё-таки найдём.

Само купание прошло очень буднично. Вода была холодной, но не обжигающе ледяной, как в горах. Не оглушала, не вышибала дух, не сводила параличом мышцы, и я справилась быстро. Растёрлась махровым полотенцем, сделала глоток заблаговременно приготовленного крино, оделась и прошла в дом Сиры, где ждали камин, горячий чай и доктор-мажисьер, уверивший, что на этот раз простуда мне не грозит.

На следующий день Евгения и Хельга пригласили меня прогуляться. Им явно не терпелось проверить эффект от купания. Возможно, и Дитмар со своими любовными излияниями на полигоне "Арсем" преследовал такую же цель: узнать, изменил ли меня источник смелости.

Евгения завела речь о "Ночном зеркале" и перспективах, которые оно откроет для континента. Я отмалчивалась. Кажется, молчание — признак мудрости. Пусть считают, что постигнув тайны земли и неба, я пребываю в безмятежности всезнания. Но двум мажисьен требовался более внятный результат.

— Думаю, в конечном счёте все воды на континенте наполнятся флюидами настолько, что обретут свойства крови ликантропов, — мечтала Хельга. — Энергетическая проблема будет решена, надобность в фермах отпадёт. Конечно, потребуется переходный период... За это время мы должны решить, как поступить с излишком ликантропов.

— Излишком? — не удержалась я.

Хельга кивнула.

— Вы ведь в курсе проекта "Экстр"? Работы по евгенике ликантропов очень перспективны, и сворачивать их никто не собирается. А поскольку фермы всегда служили дополнительным источником генетического материала, имеет смысл открыть на их основе элитные питомники, предварительно отобрав минимально необходимое количество лучших особей. Встаёт вопрос: как быть с остальными? Содержать современное число ликантропов в новых условиях станет экономически нецелесообразно.

— Разумеется, о ликвидации речь не идёт, — вступила Евгения. — Мы цивилизованные люди. Но тысячи бесполезных ликантропов станут тяжёлой обузой для общества. И большой проблемой для будущих поколений. Честно говоря, на данный момент я не вижу адекватного решения, — она театрально развела руками. — А вы, Верити?

К тому моменту, как она договорила, я чувствовала себя вулканом, готовым взорваться от кипящей внутри лавы.

Это мажисьеры, а не общество получали сверхприбыли от магнетических кристаллов! И неужели несчастные, прозябающие в тесных бараках, обходятся так дорого, что Магистериум разорится, если станет и дальше их кормить?

Обе мажисьен как будто нарочно стремились вывести меня из равновесия. Или... возможно, они хотели посмотреть, в состоянии ли я сдержать гнев.

Что ж, в последнее время контроль над собой и правда давался мне легче. Считаете это мудростью? Как вам угодно. Я проглотила гневную отповедь и просто спросила:

— Почему бы их не отпустить? Научить грамоте, личной гигиене, правилам человеческого общежития. Разделите бараки на квартиры, постройте уборные и душевые. Дайте им одежду, расскажите о мире за забором. У вас же будет переходный период, времени как раз хватит.

— Ах, Верити, это прекрасный план! — в голосе Евгении звучало снисходительное одобрение. — Жаль, он невыполним. Оборотней нельзя выпускать к людям. Они опасны.

— Оборотни для людей или люди для оборотней? — уточнила я, вновь закипая.

Хельга, на вид не старше меня, улыбнулась:

— Вы молоды, долго жили в уединении и полны идеализма. Впрочем, позвольте, я угадаю: ваш друг — оборотень?

Так небрежно спросила, невзначай, милым, светским тоном — а подо мной открылась пропасть.

Время стало очень медленным.

Я падала вниз, и у меня была целая вечность, чтобы осознать: если попытаюсь уйти от ответа, это будет всё равно, что сказать "да". Тогда они поймут, кто такой Фалько, и достанут его из-под земли, ведь экстров немного. То же самое случится, если я замешкаюсь, разволнуюсь или, напротив, выкажу полное равнодушие. В ушах свистел ветер, грудь разрывало давление, в глазах стало красно, а в затылке бухал кузнечный пресс. Но самое страшное — это тиски, которые сжали горло, мешая издать хоть звук.

Сделать тут можно было только одно. Я отделила себя от глаз, затылка и горла, и услышала, как наверху, над пропастью, кто-то сказал моим голосом с лёгкой досадой:

— Не знаю, не думаю. Он был очень скрытен, — это прозвучало абсолютно естественно, и даже короткая заминка пришлась к месту, будто кто-то с моим голосом на миг задумался. — Возможно, он магнетик… или маг.

— Едва ли, — рассмеялась Евгения. — Нет, в самом деле, что за вздор!

— Вам виднее, — обиделась я.

— Какой магнетик? — уточнила дотошная Хельга. — Лунный, наподобие нас? Техномагнетик, натуролог? Или стихийный маг, как окудники?

— Откуда мне знать? Я не разбираюсь в таких вещах. Он был странный, вот и всё. И не спрашивайте больше. Я не буду об этом говорить.

Над пропастью дела шли своим чередом. Фалько оставили в покое и взялись обсуждать магию окудников: чего в ней больше — истинной магнетической силы или психологических уловок, иначе говоря шарлатанства.

Пропасть никуда не делась, и я всё падала, но этого никто не видел. У голосов появилось эхо, а у слов — красные шлейфы. Они пятнали воздух мелкой, кровавой взвесью. Были слова быстрые, верхние, и были слова медленные — нижние, всегда одни и те же. "Не знаю, не думаю" плыло и струилось в багровом мареве. Потом проползало ленивой змеёй "Возможно, он маг".

Время наверху неслось вскачь. Мы успели прогуляться по липовой аллее, заглянуть в столовую, выпить чаю с бисквитами и снова выйти на улицу.

— Вы бледны, Верити, — заметила вдруг Евгения. — И молчаливы. Вам нездоровится?

Я хотела сказать "нет", но не смогла. Тогда решила ответить "да", но не успела.

Даже самое медленное время однажды кончается.