Молот ведьм - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Пекара cтр.№ 44

– Господин барон любит купаться, – вздохнул Кнотт, и я услыхал в его голосе словно бы нотку непонимания столь странных склонностей. – И видите, в эту ванну можно лечь, будто в кровать, а вот здесь такой хитрый запор, который выпустит воду, когда решите выходить.

– Ха, – сказал я. – Куда лучше бадьи или ведра, а?

Потом заглянул во вторую комнату, в которой раскинулась огромная кровать под бархатным балдахином, со столбиками в виде драконьих голов. На занавешенных разноцветными гобеленами стенах висело несколько сабель с рукоятями, инкрустированными драгоценными камнями. Я приблизился, вглядываясь.

– Прекрасная работа, – сказал с удивлением и дотронулся до острого, будто бритва, острия.

– Прекрасная работа, – повторил за мной Кнотт. – Теперь таких уже никто не делает. Рубят железный прут, будто масло.

Мы несколько минут молча глядели на те изделия старых оружейников, за которые знаток наверняка заплатил бы золотом больше, чем они весили, после чего управитель вздохнул.

– Доброй ночи, господин Маддердин. Сейчас принесу вам книгу. И не колеблясь зовите слуг, коли чего-то захотите.

Но сперва я, конечно, пожелал искупаться. У вашего нижайшего слуги есть недостойная слабость к тому, чтобы лечь в горячую воду, натереться золой или похлестать себя березовым веником. И я понимаю, что кажусь чудаком в наши жалкие времена, когда одежда прирастает к некоторым людям подобно второй коже, а купель, в которую они порой погружаются (обычно во время важнейших церковных праздников), кажется им незаслуженной карой.

Тем временем служанка принесла книгу, оправленную в телячью кожу, и положила том на угол стола. Но я не торопился приступать к работе. Знал, что дело, на которое согласился, потребует большого напряжения и одарит меня болью, кою обычному человеку и вообразить невозможно. Потому я не спешил покидать теплую, расслабляющую купель. Однако же в конце концов настало время покинуть ванну (я еще подивился, наблюдая, как грязная вода вытекает в отверстие, прежде закрытое золотой пробкой, – как и предупреждал Кнотт) – время вытереться и засесть за книгу.

По крайней мере, книга не содержала ересей. Не была она и учебником черной магии или описанием сатанистских ритуалов. Красивые золоченые литеры гласили: «Жизнь, приключения и смерть доблестного князя Арчибальда, рассказанные и описанные Тофилом Авианом». Некогда мне довелось читать этот рыцарский роман, и, понятное дело, сие произведение было захватывающее – в том случае, конечно, если кого-то волновали истории о любовных интригах, предательствах, поединках и сражениях с язычниками, великанами, драконами и чернокнижниками. Я провел пальцами по мягкой обложке, а потом раскрыл книгу. Листал ее неторопливо, одновременно стараясь отвлечься, забыть об окружающем мире и сосредоточиться исключительно на томике, который принадлежал молодому барону.

Всякий предмет обладает чем-то, что мы называем «характером» и что остается на нем от его создателя либо человека, крепко с ним связанного. Этот характер, эта аура чаще всего едва заметны. Словно легкое пламя едва теплящейся свечи. Но чем больше чувств уделяется такой вещи, тем пламя сильнее. И чем могущественней хозяин вещи, тем ярче светит огонь. А если человек вдобавок занимался темным искусством, близкая ему вещь будет пропитана запахом его собственной души.

Конечно, лишь отдельные люди способны замечать ауры предметов, но я, говоря нескромно, принадлежу к кругу избранных, а выучка в Инквизиториуме усилила мои естественные таланты. В совершеннейшем смирении признаю, что сила моя не слишком велика. Но она была достаточной, чтобы суметь различить две вещи. Во-первых, владелец книги был человеком предельно злым. Метафизическая вонь, которую я ощущал, едва не сбивала с ног. Во-вторых, владелец предавался делам, что карались нашей светлейшей матерью Церковью и которые обычные люди назвали бы черной магией, или темным искусством. Впрочем, это не означало, что он был сильным волшебником. Просто давал волю не тем желаниям и прихотям, которым следовало бы.

И когда я уже узнал все это, пришло время молитвы. Ибо лишь молитва могла приблизить меня к цели. Я глубоко вздохнул и, смежив веки, встал на колени.

– Отче наш, сущий на небесах… – начал я.

Молился и чувствовал, как сила начинает наполнять мое тело. Как пульсирует вместе с сердцем и течет в жилах. Как возносится вокруг, яростная и непонятная. Несмотря на закрытые глаза, снизошло на меня видение. Но видеть мне дано было совершенно иным способом, чем обычным людям. Моя комната наполнилась пульсирующим багрянцем, напоминавшим море темной крови, книжка же баронова сына внезапно будто увеличилась в размерах. Выглядела как крылья мрака, распростершиеся над столом.

– …дай нам силу, чтобы не простили мы врагов наших, – молился я медленно и с чувством.

Ожидал боль, которая всегда шла рука об руку с молитвой, – и боль пришла. Как всегда, удар ее был подобен тарану, мука же казалась совершенно невероятной. Мое тело будто горело, сотканное из чистого, незамутненного страдания. Я вознесся куда-то под потолок, хотя и трудно было сказать – куда именно, поскольку пропорции, пространство и измерения утратили свои привычные смыслы.

Я видел стоявшего на коленях Мордимера с исхудавшим, перекошенным болью лицом и длинными темными волосами, что спадали на плечи. Казалось, кости его скул могли проткнуть натянутую кожу, а из сжатых кулаков, из-под ногтей, вонзившихся в живую плоть, капала кровь, брызгая на пол пятнами багрянца. Нитка черного дыма поднялась из книги и полетела куда-то во мрачную пустоту. Именно там, в той пустоте, на самой границе восприятия, клубились существа, что выглядели как часть тьмы. Я не присматривался к ним, поскольку уже само их присутствие пробуждало страх.

– …да святится имя Твое, да придет царствие Твое… – летя за этой нитью, я продолжал читать молитву.

Я мчался на крыльях боли, которая, казалось, вздымалась до неимоверной высоты, но все равно росла – всякий миг. Я увидел лес, который состоял не из деревьев, но из черно-зеленых гигантов с развевающимися волосами и растрепанными бородами. Великаны посматривали на мой полет, а их пустые глаза притягивали меня к земле. Я знал, что если упаду меж темных коряг-плечей, останусь там уже навсегда. Если хоть на миг прерву молитву, мой полет завершится среди тех враждебных гигантов.

– Отче наш… – стонал, а где-то вдали видел пульсирующего болью, кровью и страхом маленького Мордимера.

Увидел реку – или, вернее, раскинувшегося по земле колосса, из глаз, ноздрей и рта которого струился бледный свет – и вился, будто лента.

– …да придет царствие Твое…

За той лентой увидел скорчившихся гигантов, что, опираясь руками и коленями, врастали глубоко – в самые недра земли. В их каменных глазах застыло абсолютное равнодушие.

Боль была уже столь велика, что превращалась в тошнотворную неясную сладость, обездвиживавшую тело и мысли. Я молился, ибо лишь в молитве была единственная надежда, но всякое слово лишь увеличивало страдание. Потом я наконец увидел, куда ведет темная нить, выходившая из книги. Она терялась внутри белого ящера, туловище которого приподнималось над поверхностью земли, а пасть отверзалась во мрачной пустоте, словно утоляя оной свои голод и жажду.