Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том - читать онлайн книгу. Автор: Рина Оре cтр.№ 61

________________

Празднество Перерождения Воды в засушливом Лиисеме весьма чтили и считали его третьим по значению празднеством после Возрождения и Перерождения Воздуха. В последнее благодаренье Нестяжания цветочными гирляндами украшали дождевые водосборы и колодцы, в реки бросали венки и загадывали желания. Древнее поверье гласило: если венок доплывет до моря, то желание, даже самое дерзкое и невероятное, обязательно исполнится. Вот только в Элладанне не было рек, впадающих в море. Мелкая Даори, исток которой находился на холме, дарила городу три питьевых фонтана. Излишки воды из них попадали в стоки и использовались для общественных уборных, поэтому, во избежание засоров, законом «О чистоте Элладанна» строго-настрого запрещалось бросать в речушку цветы. Кого ловили за этим занятием, отправляли разгребать помойные, полные навоза, ямы.

Перед полуденной службой, священники украсили красными маками врата храмов, посыпали их лепестками ступени святых домов. Для работниц и троих работников Доли праздничная служба прошла во внутреннем дворике с пестрым от букетов колодцем. Для преторианцев и пяти тысяч новобранцев службу провели на ристалище Южной крепости. Роскошный храм Пресвятой Меридианской Праматери посетили аристократы и избранные счастливчики, потому что проход на самый верхний ярус стоил тридцать шесть регнов, но Несса Моллак, Хадебура и Марили отправились именно туда.

Ночью люди ходили к водоемам, чтобы искупаться, отпраздновать момент перерождения воды и набраться здоровья на год. Экклесия запрещала так делать, называя столь веселые игрища «бесовскими обрядами язычников», но орензчане не изменяли многовековой традиции. Кто-то искал в эту ночь русалок, чтобы поймать их и затребовать богатств, кто-то просто плескался в теплой водице до рассвета среди проплывавших мимо цветочных венков.

Возле Элладанна в Левернском лесу имелось несколько озер и ручьев. А больше всего, хоть путь туда и занимал от пяти дней, Маргарита любила поездки в горный городок Калли, где можно было полюбоваться на водопады, бросить в Лани венок и загадать желание. В этом году она, конечно, в Калли не попала. Впрочем, туда не поехали и все Ботно, и другие горожане Элладанна, – появились назойливые слухи о том, что ладикэйцы и Лодэтский Дьявол уже разграбили Бренноданн, что их войска отдохнули и что они выдвинули корабли вверх по реке, подбираясь к Лиисему.

Никаких особых торжеств после полуденной службы в Элладанне не случилось. Обычно во все восемь главных празднеств на улицах раздавали мясо и хлеба, угощали пивом или вином, но не в первый год, сорокового цикла лет. Лишь казни немного развлекли горожан – на виселице вздернули тех, кто не заплатил военный сбор.

________________

Меридея познакомилась с порохом в виде невинных шутих для королевских празднеств, и с тех пор, весь одиннадцатый век, его с переменным успехом применяли на поле брани. Но легкие шутихи порой разворачивало ветром к своим же, селитру с трудом находили под коровниками, рассыпчатый порох быстро приходил в негодность. К сороковому циклу лет лучшие умы континента бились над разрешением этих трудностей: улучшали состав пороха, строили селитряницы, изобретали разное «громовое оружие».

Применение пороха как метательного заряда было самым предсказуемым, следовательно, в этом направлении и работали изобретатели. Средних размеров пушки отливали из бронзы, причем рецепты сплавов каждый мастер держал в строжайшей тайне; огромные, стенобитные орудия изготовляли из кованых железных пластин и колец, правда, прежде чем вновь пальнуть, дожидались, пока остынет ствол, иначе литые пушки давали трещины, а стенобитные разрывало. Ружья проделали путь от медных трубок, укрепленных кольцами, до стального ствола на древке, какое клали на плечо; но без доступа к огню, в дождь или снегопад, ружье с фитильным замком становилось бесполезным, а ручной терочный замок часто подводил. Недавнее изобретение бронтаянцами пружины открыло новую эпоху «ручниц», вот только ружье с колесцовым замком стоило не меньше двух золотых монет и, вообще, такие устройства были крайне редки. Распространению огнестрельного оружия мешали и законы, запрещающие самовольное ношение такового, его свободное производство и продажу. К концу одиннадцатого века ружьям еще предпочитали надежные и намного более дешевые арбалеты, заряженные стрелами, пулями, камнями или болтами (стрелами с увесистым наконечником), а медлительные пушечные орудия не давали в открытом поле серьезных преимуществ – их использовали для обороны города или лагеря, для разрушения стен и укреплений.

Рыцари оставались грозной атакующей силой. Выстроившись в широкий клин, они на скаку сминали пехоту: их тяжелые длинные копья сбивали с ног человек десять в ряду, их большие кони топтали упавших, их совершенные мечи разрывали кольчуги, и не всякие рыцарские доспехи пробивали пули, тем более арбалетные болты. Даже потерявший коня рыцарь стоил полсотни пехотинцев, ведь не знал страха, отличался недюжинной силой, да и сеча для него была забавой – жизнь простолюдина не стоила ничего, но благородный воитель являлся выгодным пленником. Противоборствующие рыцари всегда старались пленить друг друга, а не убить, и не только из-за выкупа – за века они выработали свой устав и следовали благородным правилам войны. К примеру, признавший поражение рыцарь более не пытался сражаться или бежать; взамен мог рассчитывать на полную свободу в плену и достойные его титула почести. Учтивость рыцарей порой доходила до абсурда: часто король заранее сообщал врагу о своем нападении, давал две восьмиды на подготовку к противостоянию и нередко соглашался на отсрочку. Поэты воспевали такое великодушие, пусть оно и приводило к разгрому, призывали к новым подвигам, новым войнам, где одни аристократы могли прославиться, другие разбогатеть.

Постоянного войска король не держал – максимум личный полк, дружину. По требованию каждый ленник или феодал был обязан отрядить в королевское войско определенное число лошадей и годных для ратного дела мужчин, вооружить их и обеспечить защитными одеяниями. Брать в воины предпочитали свободных людей, ведь землеробам и их семьям требовалось прежде дать свободу. Сам же аристократ, если не присягнул королю на верность как рыцарь, мог воздержаться от участия в войне. Королю или другому вождю приходилось объезжать вотчины рыцарей и убеждать тех встать под его знамя. Если рыцарь соглашался, то приводил с собой собственную дружину, умелых воинов. В итоге формировалась пехота из лучников и копейщиков, тяжелая ударная конница из рыцарей и маневренная легкая конница для преследования отступающих. Флот имелся не у всех правителей. При необходимости король покупал у купцов торговые корабли, какие переделывали в боевые.

Воинские должности были связаны с придворной службой: стольник, конюший, виночерпий… Высшей должностью при королевском дворе являлось звание первого рыцаря, хранителя царского жезла. В случае войны король сам возглавлял войско или же назначал полководца – тот делил войско на роты и отряды, определял ротных, знаменосцев, посыльных, горнистов. Ротными обычно становились воины в звании оруженосца. Кроме того, войску требовались лекари, обозные, кашевары, оружейники, плотники и снабженцы. К обозам неизменно прибивались девки и их сводники, странствующие аптекари и лицедеи, мелкие кустари и пивовары. Численность нападавшего войска составляла от пяти до десяти тысяч воинов – иначе не прокормиться в походе. Они захватывали город, ждали подкрепления, захватывали или осаждали новый город. Оборонявшаяся сторона имела ряд преимуществ – знакомая местность, многолюдная пехота, городское ополчение.