Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том - читать онлайн книгу. Автор: Рина Оре cтр.№ 59

Маргарита, пока слушала этот приправленный переменчивым настроением рассказ, размышляла о том, что они с Ульви и впрямь похожи, вот только нравится ли ей ее отражение, понять не могла. Она вгляделась в круглое лицо своей «тезки» и нашла его приятным – большие, «изумленные» глаза, толстые губы, розовеющие здоровым румянцем щеки. Курносый носик в веснушках дополнял портрет обманчивой простоты. Красавицей Ульви назвать было нельзя, дурнушкой тоже, – скорее милой, но только когда она молчала, а не тараторила. Молчала Ульви редко. Со спины эта девушка казалась очень тоненькой и хрупкой. Тем удивительнее выглядело колыхание ее неприлично большой груди – казалось, что Ульви украла и спрятала под платьем два капустных кочанчика. Из-под чепчика новой подруги Маргариты смешно торчала пушистая темно-русая челка – в деревнях ее остригали девушкам как оберег от сглаза. Позднее, когда перед сном Ульви распустила косу, то густые волосы упали ниже ее спины. Ульви оказалась немного старше Маргариты – ей исполнилось четырнадцать в первый день меркурия первой триады Смирения или без малого две восьмиды назад, когда Несса Моллак взяла ее в замок. Открытость, простоту и легкость в мыслях подарило ее плоти как раз рождение в восьмиде под белым цветом. От Луны она получила крест из Кротости, Смирения, Чревообъядения и Гордыни. Месяц Феба наделил ее музыкальностью – если Ульви оставалась одна и поговорить ей было не с кем, то она пела, подражая то звукам лиры, то трубам, то колоколам.

– Чего будем делывать? – спросила Маргарита. – Пошли в курятник?

– Да пустое тама сыщать, – отмахнулась Ульви. – А я ужо всё там пересыщала. А самое обидное, что и в энтот раз я нисколешко не виноватая! А энто всё Гюс Аразак. Когда вчёру я лезла из куряшнику, он подо мною леснюцу как качнул – и я сроняла две корзины со всеми яйца́ми, а там не меньше́е двадцати дюжинов было́. Энтот Гюс завсегды надо мной издёвывается. А я сперва думалась, что любвая ему, но нет! Он просто надо мною издёвывается! И чего я ему так всталась, что как упырь в меня впился? – вздох. – А я еще вчёру от побитых яйцов всё очищила и полночи молилася Боженьке, чтоб Несса Моллак ничё не приметила, но как бы не так – я несвезучая!

– А кто это Гюс?

– А он племяшник Хадебуры, но здеся не жителяет. Он служник градначальнику. А когда тот здеся, то Гюс с другими служка́ми снизу тирается, и от нечего дёлывать ко мне лезется! А так он женихатся к Марили, а та ему от ворот повороту дала, затем что метит выше́е. А Гюс засим на мне злобствует.

– Градначальник Совиннак? – удивилась Маргарита. – В Доле? В кухнях бывается?

– Бывается, и частенькое. Он с Нессой Моллак в ее спляшне запёрывается: она ему тама наушничат. А кухни – энто таковское место, где всем всё ясно́, что в замке сотворивается. Раз велют к ночи стол убрать, да с вина́ми и краба́ми, то в энтой спляшне наш герцог наспляшат, – хихикнула Ульви. – И другие господарины что дёлывают, тож ясно́ по блюдя́м. А у Нессы Моллак, у единой, здеся своя спляшня. А у Хадебуры, правда, тож есть, но у нее-то спляшня малюююськая, – показала пальцами Ульви, что спальня у великанши Хадебуры примерно с ноготок. – А у Нессы Моллак – вот эдакая! – широко развела руки Ульви. – Моглась бы жителять тама с семеёю. Но она одна. Никогошеньки у нее нету.

Ульви прищурилась и, прикрыв ладонями рот, мокро зашептала Маргарите в ухо – да так, что понятно было через слово:

– Градначальник Свиннак… Несса… А любвильники… Притыкнул в кухню…

Маргарита недоверчиво покосилась на Ульви: всё же Несса Моллак была лет на пятнадцать старше градоначальника, если не больше.

– Так чего же будемся делывать? – спросила Маргарита, а Ульви пожала плечами и затем вновь душераздирающе вздохнула.

Девушки сидели на скамье, между ними лежали их незатейливые сокровища. Маргарита погладила пальцем гребень.

– Кабы мы пошли до рынку… – задумчиво проговорила она. – У меня есть восемь регнов. Раньше́е хватило бы на восемь дюжин, но ныне дюжина стоит аж шесть регнов… Если сможешь продать мыло и этот гребень то, наверное, выручишь не меньше́е шестнадцати монет. На четыре дюжины курьих яиц как раз хватит. Да вот из замка просто так не выйти и не войти.

Ульви оживилась.

– А энто не затрудненье! Тот, кто жанихатся ко мне, – он глава всех воро́тников. А звать его Пари́с Жозза́к. А я ему нравлюся ужасть прям! А он старый, – сморщила курносый, веснушчатый носик Ульви. – И сядой! Фу! Но раз так – поулыбаюся ему и поплачуся. А тебе не жалкое экого гребешка?

– Жалко, – зеленые глазищи увлажнились при мысли о добром дядюшке. – Но у меня зеркальце останется. А гребень ты мне свой дашь, так?

Ульви часто закивала, подтверждая: всё мое – теперь твое.

– Я намечтывала себе о новой жизни, – продолжала Маргарита. – Ну вот: новый гребень у меня…

– Тады я мигом!

Ульви хватила гребень и мыло, взметнулась, у порога бросилась назад, обняла Маргариту и убежала, не прикрыв дверь. Маргарита, оставшись одна, чуть не разревелась: гребня ей было очень-очень жалко. Всё свои нехитрые ценности она почти растеряла, а приобретала новую кухню и новую тетку Клементину, полкровати и полпорции еды. Новая жизнь, что час назад представлялась в ее воображении чудесной переменой и редкой удачей, издевательски подражала той, что была до замужества, да теперь прежние условия в уютном доме Ботно казались девушке дивными – там у нее имелась и своя комната, и целых две подушки.

– Всего-то кольцо, деньги, гребень и мыло! – жестко сказала Маргарита. – Зато зеркальце у меня осталось! Я подмогу Ульви, а она мне – она тута уж две восьмиды и всё знает…

Ульви вернулась через триаду часа – всё это время она нещадно торговалась с Марили, с той красивой сиренгкой в желтом платье, которая, как еще узнала Маргарита от своей словоохотливой «тезки», прислуживала за столом герцога и столовалась в общей кухне с Нессой Моллак, Хадебурой и другими работниками высокого положения. Ульви просила тридцать регнов за мыло и гребень, но Марили не соглашалась покупать более чем за десять, хотя только гребень Жоль Ботно заказал у костореза за четырнадцать монет. В конце концов Ульви и Марили сошлись на двенадцати регнах серебром и трех медяках, зато на рынке Ульви смогла сбить цену до тех денег, что они набрали.

«Эта кудрявая Марили та еще щука, – думала Маргарита, – раз ей даже птичник уступит в оборотли́вости. Ульви права – она явно пойдет дальше́е: в покоевые прислужницы, скажем… А может, и замуж за графа какового-нибудь пойдет – будется аристократка».

И такие истории рассказывала тетка Клементина. Случались они, правда, в незапамятные времена, еще при деде Альбальда Бесстрашного.

Около полудня обе Ульви, запыхавшиеся и горячие от солнца Лиисема, показывали в кухне ошеломленной Нессе Моллак корзинку с почти пятью десятками яиц.

– Ты и правда дура, – задумчиво изрекла Несса Моллак в сторону Маргариты. – Даже хужее – ты добрая дура! – покачала она головой и указала на стол в дальнем углу – со столбами тарелок и возле трехногой деревянной лохани. – Ульви чищает посуды. Здесь чищает, затем что слабоумному Иле́ нельзя в общую кухню – первый повар бранится. Иля носит во́ды, но ежели чё – сами беритеся за ведры. Ульви еще трет посуды снизу, в ово́щной. Майрта даст вам кашу – и за дело. И чтоб ни одной глазурной тарелки не побили! Каждая стоит больше́е, чем ваши жалкие жизня! За раз отмачивайте по десятку. Трите их, покедова пальцы скрипеть не почнут. Стеколы должны ослеплять меня звезда́ми, латунные блюдья – златеть, что златое злато, и зеркалять, как зеркальные зеркалы! За работы, Ульви!