В ожидании Апокалипсиса. Франкское общество в эпоху Каролингов, VIII–X века - читать онлайн книгу. Автор: Александр Иванович Сидоров cтр.№ 4

«О-Т»-образная карта не обязательно была круглой. Земной мир, окруженный океаном, мог изображаться и в виде квадрата при сохранении общепринятой внутренней организации пространства. Именно таким его запечатлел в IX в. безымянный санкт-галленский монах на полях рукописи «Истории против язычников». Подобное графическое решение вовсе не было ни случайностью, ни прихотью, ни сознательной фрондой. Оно также восходило к библейской традиции (например, к Евангелию от Матфея и некоторым псалмам), согласно которой земное пространство очерчено четырьмя сторонами света. Именно об этом сообщает своим читателям Рабан Мавр, посвятивший проблеме «квадратуры круга» отдельную главу в трактате «О вселенной». Любопытно, что Рабан, один из наиболее авторитетных каролингских эрудитов, апеллирует при этом к визуальному опыту: «Форму Земли Писание называет округлой потому, что наблюдающим ее край всегда видится круг, который греки называют горизонтом. Но [Писание] также говорит, что она сформирована четырьмя сторонами [света], а квадрат обозначают четыре стороны с четырьмя углами, которые содержатся внутри упомянутого круга земель. Потому что если ты проведешь по одной прямой линии с восточной стороны к южной и северной и равным образом с западной стороны протянешь по одной прямой линии к упомянутым сторонам, то есть к южной и северной, то ты получишь земной квадрат внутри упомянутого круга… И потому правильно Священное Писание облик земли и кругом называет, и говорит, что она ограничена четырьмя сторонами». Из этого комментария следует еще одна важная вещь: квадрат имеет подчиненное положение по отношению к кругу. И если второй традиционно символизировал вечность, то первый явно напоминал о преходящем. Не о неизбежном ли завершении земного бытия размышлял санкт-галленский монах в тот момент, когда выводил незамысловатый рисунок на полях «Истории» Орозия?

«О-Т»-образные карты абсолютно доминировали в каролингскую эпоху, но были не единственными. Во второй половине VIII в. монах и богослов Беат Лиебанский написал трактат «Толкование на Апокалипсис» и снабдил его собственной картой мира, в которой попытался объединить идеи Исидора и Макробия, а по сути — элементы христианской и античной традиции. В основу он положил «О-Т»-образную модель, однако представил ойкумену в виде единого массива суши, не до конца разделенного морями и реками. При всей схематичности изображение было относительно подробным, на нем присутствовали Аравия, Персия, Испания, Британские острова, а также Иерусалим и другие города и страны, где проповедовали апостолы. Вдобавок на востоке Беат поместил Эдем с вытекающими из него реками Эвфрат, Тигр, Тихон и Фисон, как это описано к Книге Бытия. А в южной части изобразил неведомый континент, населенный антиподами.

К сожалению, до наших дней не дошло ни одной собственно каролингской рукописи «Толкования» с Беатовой картой. Однако последующая традиция позволяет достаточно точно представить, как она выглядела изначально (самой близкой к оригиналу считается карта, датированная 1086 г. и хранящаяся сегодня в библиотеке кафедрального собора Бурго-де-Осма). Известно также, что Беат принимал участие в различных синодах франкской церкви, включая очень представительный синод 794 г. во Франкфурте. Поэтому вполне вероятно, что высокопоставленные каролингские священнослужители были хорошо знакомы с его идеями.

Наконец, в библиотеке городка Альби на юге Франции уцелела совершенно оригинальная карта мира, непохожая ни на «О-Т»-образную схему Исидора, ни на модель Беата. Небольшой рисунок помещен в географический сборник, составленный в начале VIII в. из фрагментов произведений Юлия Гонория, Орозия, Исидора и некоторых других раннехристианских писателей. Альбийская карта упоминает  Индию, Персию и Мидийское царство, но сосредоточена главным образом на регионе Средиземноморья. По сути, перед нами упрощенная, но довольно точная схема Поздней Римской империи с указанием провинций, некоторых рек (Рейн, Рона, Нил), морей (Черное, Каспийское, Красное), островов (Корсика, Сардиния, Сицилия, Кипр и Крит) и городов (Рим, Равенна, Иерусалим, Александрия, Карфаген и Афины). По мнению ученых, Альбийская карта — самая ранняя из средневековых, — передает позднеримскую картографическую традицию, которая еще какое-то время продолжала жить на окраинах франкского мира, но, в отличие от текстов, в целом оставалась невостребованной и постепенно исчезала.

Теологическая картография франков никак не соприкасалась с эмпирическим опытом освоения пространства. В каролингских хрониках, полиптиках, королевских дипломах сохранилось огромное количество описаний самых разных географических локаций — от целых провинций до отдельных хуторов. Причем все они предельно конкретны, ведь речь шла о границах власти и материальных ресурсах. По сообщению Нитхарда, в 838 г. император Людовик выделил подрастающему Карлу Лысому «часть империи, обозначенную следующими границами: вся Фрисландия от моря у границ Саксонии до границ Рипуарии и от границ Рипуарии графства Моилла, Хеттра, Хаммолант, Маасгау; затем область между Маасом и Сеной до Бургундии, вместе с областью Верден; и у границ Бургундии графства Туль, Орнуа, Беденсер, Блезуа, Петруа, оба Бара, Бриенн, Труа, Оксер, Санс, Гатинуа, Мелён, Этамп, Шартр и Париж; затем вдоль Сены вплоть до океана и по морю до Фрисландии: все епископства, аббатства, графства, земли королевского фиска и всю страну внутри обозначенных границ, со всем, что находилось на этой территории». Но такого рода описания никогда не сопровождались хоть какими-то картами, планами или схемами. Это означает, что франки попросту не нуждались в наглядных материалах. Они свободно ориентировались в пространстве посредством слова.

* * *

Мир земной не был, однако, единственным пространством, которое было доступно франкам. Мир потусторонний, невидимый большинству простых смертных, но от этого не менее реальный, иным людям был известен едва ли не лучше земной действительности. Об этом убедительно свидетельствуют многочисленные памятники визионерской литературы той эпохи, сохранившие для нас его подробные и красочные описания.

Визионерский опыт, т. е. «увиденное» в измененном состоянии сознания (применительно к Средневековью речь идет обычно о путешествии души еще живого человека в загробный мир), в той или иной мере мог быть доступен всем. Например, Эйнхарда, блестяще образованного придворного и советника двух императоров, нисколько не смущает, что таковой имеется у его собственных мальчиков-слуг. Но в силу объективных обстоятельств (прежде всего, благодаря интенсивной рефлексии в отношении священных текстов, систематической практике духовных медитаций и владению культурой письма) визионерство было характерно главным образом для монашеской среды.

Для того чтобы душа отправилась путешествовать в иные миры, человеку требовалось достичь пограничного состояния, например, тяжело заболеть или оказаться при смерти. Регинбальд, один из мальчиков-слуг, которых Эйнхард отправил в 827 г. в Рим за святыми мощами, страдал от приступов лихорадки. Веттин, монах из Райхенау, пережил в начале ноября 824 г. бесценный визионерский опыт всего за пару дней до кончины, до крайности изнуренный недугами и голодом. А безымянный визионер, с которым около 725 г. лично удалось побеседовать св. Бонифацию, и вовсе сначала умер от неизлечимой болезни, но затем воскрес. Исход души из тела и ее последующее возвращение в бренную плоть обычно происходили в самое пограничное время суток, на рубеже ночи и дня, тьмы и света — между первым криком петуха и первыми лучами солнца.