В ожидании Апокалипсиса. Франкское общество в эпоху Каролингов, VIII–X века - читать онлайн книгу. Автор: Александр Иванович Сидоров cтр.№ 23

Временами охота и впрямь напоминала боевые действия, ибо участникам требовалось спланировать атаку, скоординировать усилия, загнать противника в угол и победить. Или погибнуть. В пылу погони всадник мог упасть с лошади и расшибиться насмерть или, по крайней мере, сильно покалечиться, как это произошло в 954 г, с Людовиком IV Заморским, который слишком увлекся преследованием волка. Королевский конь споткнулся о кочку, и Людовик со всего размаху грохнулся на землю. От полученной травмы он так и не оправился и вскоре умер. Кроме того, дикому зверю (кабану или медведю) иногда удавалось одолеть преследователя, оторвавшегося от основной группы охотников. Наконец, даже в коллективной схватке с животным не всем хватало опыта, что грозило обернуться трагедией. В 884 г. один из приближенных западнофранкского короля Карломана хотел заколоть кабана, но вместо этого случайно вонзил копье в ногу своего государя. Рана оказалась смертельной.

После смерти Карла Великого, когда времена бесконечных завоеваний миновали, для широких кругов светской знати охота стала своеобразной сублимацией войны. С одной стороны, она давала выход агрессии, с другой — минимизировала количество жертв. В этой связи важно отметить еще одну вещь. К IX в. существенно усовершенствовались защитные доспехи. Шлем стал более крепким, щит — более удобным для обороны. В широкий обиход вошла «броня» — толстая кожаная одежда с нашитыми на нее металлическими бляхами. Нередко упоминается железный чешуйчатый до-спех, который, если верить миниатюрам Золотой псалтыри, созданной в Санкт-Галлене в последние десятилетия IX в., мог прикрывать руки и даже ноги по колено. Иногда в текстах фигурирует и настоящая кольчуга, т. е. куртка из переплетенных колец, ее надевали сверху на «броню». Доспех стоил очень дорого и был доступен, прежде всего, представителям знати. С другой стороны, для его обладателя он существенно повышал шансы на выживание. Как следствие, аристократы погибали все реже, а значит, неизбежно изменялось их отношение к военной победе над врагом. Тяжелое ранение или убийство постепенно уступали место иным, более мирным формам признания поражения. Два столетия спустя это приведет к формированию собственно рыцарских представлений о справедливой войне.

Каролингское общество, по сути, представляло собой совокупность множества локальных сообществ — крестьянских общин, гильдий торговцев и рыбаков, насельников конкретного монастыря, каноникатов при епископских кафедрах, окружения могущественного магната или короля. Они формировались по принципу общего рода деятельности и совместного проживания на ограниченном пространстве. В рамках отдельных сообществ вырабатывались определенные нормы и правила поведения, а также соответствующие ритуалы, при помощи которых складывалась их самоидентичность и обеспечивалась внутренняя сплоченность. Наряду с этим существовали и более универсальные модели коммуникации, направленные на решение тех же задач. К их числу относился вассалитет.

Вассальные отношения устанавливались при помощи формальной процедуры — принесения клятвы верности. По словам Нитхарда, клялись на кресте. Рихер в этой связи упоминает мощи святых, а также важнейшие литургические атрибуты — хлеб и чашу с вином. Карл Великий пытался придать клятве общегосударственный характер, но без особого успеха. Некоторые каролингские писатели сообщают, что во время присяги вассалы «давали руки» сеньору. Идет ли в данном случае речь об обряде «вложения рук», известном нам по более позднему ритуалу посвящения в рыцари, точно сказать нельзя. Впрочем, Эрмольд, кажется, именно это имеет в виду, рассказывая о присяге, которую в 826 г. принес Людовику Благочестивому датский конунг Харальд.

Вассальные отношения обеспечивали сплоченность элит. Даже само использование термина «вассал» (vassus) подразумевало высокий социальный статус такого человека. Обмен клятвами предполагал, с одной стороны, добровольность решения обеих сторон, с другой — взаимность обязательств. Для вассала на первом месте стояла демонстрация личной верности сеньору. Неудивительно, что хронисты в этой связи неизменно отдавали предпочтение термину «верный» (fidelis).

Как и в случае с доблестью, сохранение верности в исключительных ситуациях получает очень высокую оценку у каролингских авторов. Нитхард с гордостью пишет о том, что даже в самых тяжелых условиях, лишенные всех своих земель, богатств и даже крыши над головой, не имея ничего, кроме одежды и оружия, окруженные со всех сторон врагами, он и другие верные не оставили своего сеньора — Карла Лысого. А нарушение верности со стороны других представителей аристократии он презрительно называет «рабской манерой».

Верные помогают сеньору «помощью и советом» (consilium et auxilium) в самом широком смысле слова — участвуют в собраниях и вырабатывают коллективные решения по очень широкому кругу вопросов, поддерживают сеньора в военном отношении, выполняют ответственные дипломатические поручения, даже обсуждают кандидатуру его будущей супруги. Сеньор, в свою очередь, обеспечивает им защиту и покровительство. Карл Лысый, узнав о пленении одного из своих верных, немедленно отложил все свои дела, собрал людей, скакал всю ночь, не обращая внимания на усталость и заморозки, уже наутро был на месте и вызволил своего человека.

Разумеется, в реальности дела обстояли куда сложнее. В хрониках найдется немало примеров нарушения клятв в силу совершенно разных обстоятельств — от политической конъюнктуры до прямой угрозы имуществу и даже жизни. С другой стороны, это позволяло корректировать пределы обязательств, толковать, изменять, уточнять правила игры в новых обстоятельствах, а заодно разрабатывать новые ритуалы.

Каролингская эпоха занимает особое место в истории средневековой Европы. Представление о том, что европейская цивилизация в ее нынешнем виде зарождается именно тогда, во второй половине VIII — первой половине IX столетий, давно стало общим местом в современной науке. В этой связи чаще всего говорят о Карле Великом, первом императоре Запада, властителе, объединившем под своей пятой значительную часть континента. Масштаб личности и деяний этого человека огромен. Однако рождение каролингского политического проекта, глубоко универсалистского по своей сути, нельзя считать исключительно его заслугой. Над его созданием и воплощением трудилось несколько поколений франков — майордомы и короли, многочисленные представители светской и духовной аристократии. Своеобразным остовом каролингской государственности стала правящая династия.

Генеалогия Каролингов не прослеживается дальше VII столетия. Сам Карл Великий, в дружеской беседе поведавший Павлу Диакону о своих предках, не знал ее глубже. Лишь в первой половине IX в. придворные идеологи «достроили» ее до Меровингов, затем до галло-римских сенаторов, иные из которых носили императорский титул, а через их голову довели и до троянских царей. Эти конструкции в значительной мере отражали представления Каролингов о собственном месте в мировой истории.

На сегодняшний день точно известно, что основателем династии по мужской линии был св. Арнульф (ок. 580 — ок. 640 гг.), влиятельный сановник при дворе меровингских правителей Теодеберта II и Дагоберта I, одно время занимавший пост епископа Меца, но окончивший жизнь отшельником. По женской линии род восходит к Пипину Ланденскому (ок. 580–640 гг.), могущественному майордому Австразии. В союзе с Арнульфом Пипин возглавил аристократическую оппозицию королеве Брунгильде и добился воцарения Хлотаря II во всем Франкском государстве, а позднее возвел на австразийский трон малолетнего Дагоберта. После 635 г. Ансегизил (авторы IX столетия утверждали, что он неспроста носил троянское имя), сын Арнульфа, женился на Бегге, дочери Пипина. Таким образом, два сильнейших австразийских клана породнились, а примерно сто лет спустя их потомки взошли на престол.