Живой журнал - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Кова cтр.№ 42

— Иди к чёрту, — задыхаясь, шепчет Самойлова, — я знаю, что ты задумал. Но я тебе не позволю. Ничего у тебя выйдет.

«Ещё как выйдет — плохо ты меня знаешь…»

— А вот это, солнышко, тебе штрафной балл. За сопротивление очевидному. — В качестве наказания, отправляю пальцы туда, где судорогой сводит мышцы. Где всего пара тактов — и всё взорвётся крещендо.

— Ну нет, Самойлова, просто так ты не отделаешься, — убираю руку. — Ир, знаешь теперь, что такое разочарование?

— Да: я тебя ненавижу…

— Не торопись, солнышко: скоро дойдём и до ненависти. — Перемещаю руку на исходную точку, Самойлова заходится в новом стоне, а у меня в паху долбит так, что и сам я почти на грани. Впился зубами в губы и почувствовал во рту солёный привкус крови. Ничего, губа потом заживёт (сейчас закончу с Самойловой, выставлю её вон и сам решу все свои проблемы). Женщина бьётся в моих руках. В моих ушах — странная комбинация, составленная ею из четырёх слов:

— Я умоляю, нет, Андрей… Андрей, нет, я умоляю.

И тут Иру буквально швыряет на меня сильная дрожь, а её мышцы внутри начинают бешено сокращаться. Я знаю, что это такое и что будет с ней ровно через минуту. Уже не пытаясь избавиться от меня, Самойлова вытягивается в струну, готовясь соскользнуть за ту грань, где нет ни смерти, ни любви, ни моего насилия, ни моего предательства. Вообще никого и ничего нет. Втягивая воздух в лёгкие, она закрывает глаза. Ну нет, я хочу это видеть и навсегда запомнить, потому что я уже понял: эта женщина не давалась мне не потому, что она не хотела. Она расчётливо и жестоко закатала мне в лоб, чтобы я захотел ещё больше. И за это её сейчас ждёт третий урок — самый жёсткий и самый жестокий. Расчётливо сбрасываю напор. Несчастная Ира заметалась, а я услышал жалобный женский вой, умоляющий дать ей освобождение. Я согласен на это, но только при одном условии:

— Открой глаза и смотри на меня. Потому что сейчас будет урок последний.

Поняв, что ей со мной не совладать, Самойлова покорно поднимает на меня свой взгляд. Но я вижу в её глазах лишь ненависть. А вот это меня не устраивает. Наклоняюсь к ней:

— Потерпи, скоро закончим. Но напоследок разберёмся, кто я такой в твоей офигительной жизни… Скажи-ка мне, то, что происходит сейчас, и то, как именно это происходит — это ведь твой первый такой раз, да? Я правильно угадал? Ну и как оно тебе, это желание ощутить всё — и страх обнажить эмоции? Но ты хочешь этого… всегда хотела испытать хотя бы раз… И всё это у тебя происходит — и с кем? С тем, кого ты, по твоим словам, презираешь и ненавидишь? А что, если я сейчас дам тебе настоящую причину для ненависти, взяв и разом всё прекратив, а? И кстати, как тебе пределы твоей собственной чувственности? Ты уже полчаса как визжишь подо мной. Долго ещё так выдержишь?

— Н-нет.

— «Нет»? Отлично… Наконец-то хоть капля правды во всех твоих историях. Ну давай, не сворачивай с прямой полосы: последнее признание, Самойлова… Скажи мне прямо сейчас то, что я должен был услышать ещё полчаса назад, когда спрашивал тебя по-хорошему. — Но Ира молчит. Тем не менее, я вижу ответ в её глазах: её злость сменяется отчаянием, потом — покорностью, и наконец, беспомощностью перед осознанием того простого факта, что я не остановлюсь до тех пор, пока мы не расставим все точки над «i». — Ир, говори. Сама говори. И я дам тебе то, что ты хочешь. — В ответ — всё, что угодно, кроме её слов. — Ну, тогда не обессудь. Раз… два… — на цифре «три» я готовлюсь совсем убрать руку.

— Д-да, — сокрушённо шепчет Ира.

— Что «да»?

— Да. Я сделала… это… намеренно.

— Что ты сделала?

— Словами… убила… тебя…

— Где, В Москве? В Лондоне? Говори правду! — окончательно разъярился я.

— Нет, только в Лондоне, Андрей… Только в Лондоне. Ты же знаешь…

— Знаю? Ну, твоюмать! Зачем ты играла со мной?

— Чтобы ты меня вспомнил… Пожалуйста, не надо… Пожалуйста, прости меня.

— Простить? Самойлова, я же любил тебя! — Кажется, я выкрикнул это вслух, но мне уже всё равно. — Вот тебе вся правда о том, кто ты, и кто я… А теперь на, возьми всё. И живи с этим вечно.

Последних два такта — и всё, скрипичная струна оборвана. Я слышу душераздирающий женский крик, предвещающий освобождение, чувствую резкую судорогу ног, вижу бессмысленный, иступленный взор — и наконец, всё сменяется удивительно-чистым взглядом цвета аквамарина и неба. Сейчас в этих синих глазах есть только я. Но моя ласка — это не любовь, а клеймо, которое я на неё поставил, потому что эта женщина больше никогда и никому не позволит сделать с собой такое. Но даже если я ошибаюсь, то каждый раз, рассыпаясь в страсти, она будет видеть моё лицо рядом с лицом другого. Вот теперь я точно её победил. И я её отпускаю…

Перевожу дух и приказываю себе подождать всего пять коротких минут. Стараясь смирить чудовищное, скручивающее меня пополам, желание, смотрю на растерзанную женщину у моих ног. Лежит, точно кукла сломанная…

— Ир, в душ пойдёшь? — Она молчит. — Тебя отнести? — Она молчит. — Понятно: дома сходишь. В общем, так, Самойлова: ключи от двери — на полке. Какую выбрать связку — ты теперь знаешь. Ключ для замка — жёлтый. А теперь навсегда свободна… Если что — передашь мои координаты Зайке. С удовольствием увижусь с ним и отвечу на все его вопросы.

«А если не передашь, то завтра я сам найду его.»

Тяжело дыша, я начинаю вставать. Ира прячет лицо в изгибе локтя. Я уже успел сбросить с постели ноги, когда услышал тихий, жалкий всхлип. Оборачиваюсь: Самойлова горько плачет. Я даже дышать перестал: а я-то думал, что Ира встанет на задние лапки и попросит ещё, как просили у меня те, другие.

«Боже мой, я даже имён этих женщин не затруднился запомнить…»

Наклоняюсь к ней:

— Ир, да ты что? — Я откровенно смущён и впервые в жизни растерян.

— Андрей, как ты мог? — Её слёзы бегут ручьём из-под пальцев. — Лучше бы ты меня ударил… Лучше б ты просто убил меня, чем вот так, безбожно… Ты же… так… ничего… и не понял.

— Ну почему же не понял? — безжизненным голосом отвечаю я. — Это же очень просто. Тянуло тебя ко мне, но разумом ты всегда выбирала другого. Того, кто понадежней. Что ж, хорошее решение, но, видишь ли, оно сопряжено с раздраем души и тела. Ничего страшного, переживёшь как-нибудь… И кстати, ты мне здесь больше не нужна. Так что давай, вставай, собирайся и отправляйся к Мите. Закончите вместе то, что начал с тобой я… Если, конечно, сможете.

«Вот зачем я сказал это?»

Услышав мои последние слова, Ира ударяется в отчаянный рёв. Уже не таясь от меня, она рыдает так, точно заглянула в лицо позору и нашла там своё собственное отражение. Злость и ярость отступают при виде того, как она горько плачет. Не зная, что делать, я, в попытке её утешить, пытаюсь погладить её плечи, и понимаю, что совершил очередную ошибку. Почувствовав мои руки, Ира всем телом дёргается от меня: