Я любовь напишу, чтобы ты ее стер - читать онлайн книгу. Автор: Галина Турбина cтр.№ 23

— Ну какая же ты, умница, Дэвойр, — пробормотал тихо Амьер, — давай добавь еще, Ясмина не была тобой увлечена.

И словно услышав Амьера, Дэвойр продолжил:

— Я бы хотел сказать вот еще о чем… Ясмина не была увлечена мной. Да, мы симпатизировали друг другу, но и все, большего между нами не было. Ясмина была для меня маленькой девочкой, сестрой моего друга, а я для нее… ну пусть, названным братом. Я, разумеется, замечал, что Ясмина превращается в очень красивую девушку, но все равно, она для меня так и оставалась… сестрой… друга. И дело не в том, что Ясмина не чистокровная волеронка… если бы между нами вспыхнула страсть, если бы мы влюбились друг в друга… меня бы не остановило это. Ясмина никогда и никак не давала понять, что испытывает ко мне нечто большее, чем дружеские, братские чувства. Впрочем, как и я к ней.

— Что ты несешь, Дэвойр! — крикнул со своего места Фолкет. — Да она влюблена в тебя, как кошка! Ты только взгляни, как она на тебя смотрит!

— Регир Фолкет! — одернул его судья. — Не кричите с места. Вам уже давалась возможность высказаться.

Фолкет поджал губы и, насупившись, злобно переводил взгляд с Дэвойра на Ясмину и обратно.

Ясмина опустила голову, она не знала куда деваться, ей было невыносимо стыдно, когда Фолкет говорил о том, что она увлечена Дэвойром, и поэтому отравила Едвигу. Но слова Дэвойра вызвали у нее еще больший стыд и… огромное сожаление: он, по всей видимости, не замечал ее чувств к нему, потому что сам не был в нее влюблен. Надежды для нее нет. Она для него только маленькая девочка, сестра друга. А от злобного выкрика Фолкета она была готова провалиться под землю.

— Подними голову, Ясмина, — услышала она шепот отца, — и смотри прямо на всех, а не только на Дэвойра, отводи от него взгляд, но не опускай голову, прошу тебя.

Ясмина сделала, как велел отец и тут же встретилась взглядом с Фолкетом, ей показалось, что он сейчас подожжет ее своими синими, ярко горящими ненавистью глазами. Она изо всех сил, назло ему, пыталась прямо смотреть на него. Фолкет, ухмыльнувшись, первый перевел взгляд на Дэвойра. Ясмина как можно незаметнее глубоко вздохнула, поняв, что не дышала все эти мгновения.

— Это все, что вы хотели сказать, регир Дэвойр? — спросил судья.

— Да, но я еще раз прошу вас отнестись к Ясмине, как к ребенку, не осознающему, что творит. Да, ее надо наказать, но не как убийцу. Гибель Едвиги это трагическое, невероятное совпадение — ее болезнь и перепутанные пузырьки с настойкой. Но это не означает, что я оправдываю поступок Ясмины. Еще раз говорю — она виновата, но не до такой степени, чтобы осудить ее за преднамеренное убийство.

— Теперь вы полностью высказались?

— Да, уважаемый судья. Я могу вернуться на место?

— Идите, — отпустил Дэвойра судья. — А в круг вызывается Амьер Клартэ, защитник Ясмины Клартэ. Прошу вас, регир, теперь вы можете говорить все, что посчитаете нужным.

— Держись, я скоро вернусь, — шепнул отец дочери, и вышел на середину зала.

Амьер начал с того, что признание у Ясмины буквально вырвали.

Дознаватель со своими сотрудниками ворвались в дом, угрожая и запугивая. Разве он имел на это право? Ведь следствие только началось. И к тому времени было только заключение лекаря, что Едвига умерла от сердечного приступа. И что этому послужила настойка ландыша, еще не было известно. Но дознаватель уже сделал свои выводы. Да, было еще свидетельство Кейры Тамрэн, она рассказала, что Ясмина налила что-то в чашку Едвиги, но никто не знал, что это было. Но дознаватель, толком не разобравшись, поверив на слово Кейры Тамрэн, которая могла и лгать, выгораживая себя, поспешил в дом регира, прекрасно зная, что самого регира в Пустоши нет. Конечно же, женщин легко запугать и запутать.

Он вынудил мать Ясмины принести пузырьки, купленные в аптечной лавке накануне. И дознаватель велел Ясмине показать из какого она налила в чашку Едвиги. Но Ясмина не была уверена, что это был пузырек с настойкой ландыша, однако дознаватель заставил ее признаться, что это был именно он.

Далее, он, на основании вырванного у Ясмины признания взял ее под стражу и намеревался доставить в Департамент.

— Мне страшно представить, — вещал Амьер, — если бы я не появился в тот момент, в чем бы еще заставили признаться мою дочь, попади она в застенки Департамента правопорядка и дознания.

— Вы хотите сказать, ваша дочь не виновна, а все доказательства подтасованы и искажены, — спросил один из судей, — включая и ее признание? А в Департаменте работают нерадивые сотрудники, не способные расследовать преступления?

— Я этого не говорил, это вы сделали такие выводы, уважаемый судья.

— Если вы считаете, что следствие по делу гибели Едвиги Фолкет наспех слеплено и толком не завершено, надо было раньше требовать дальнейшего расследования. А сейчас уже поздно. Вы знаете, Суд волеронов проходит одним днем, и приговор выносится обязательно. Но мы примем к сведению ваши слова. Вы еще что-то хотите добавить, регир Клартэ?

— Да, я еще не все сказал.

— Мы вас слушаем.

— Уважаемые судьи, — продолжил говорить Амьер, — Фолкет много говорил о своей сестре, как он любил ее, как заботился о ней, и как боялся расстаться с ней. Но пришла девушка, почти ребенок и убила ее, потому что позавидовала ей, или, по словам Фолкета, просто из злобы, присущей ей. Но посмотрите на мою дочь, уважаемые судьи.

Амьер протянул руку в к Ясмине и судьи обратили взоры в ее сторону.

— Красивая, юная, воспитанная в духе наших лучших традиций, — продолжил Амьер. — Я дал ей образование почти наравне со своими сыновьями, она может поддержать любой разговор. Мать научила ее вести дом, заботиться о семье. Лучшей жены не пожелаешь. А теперь вспомним Едвигу Фолкет. Большого приданого брат за ней не давал, я подозреваю, что его вообще не было. Некрасивая, совершенно не похожая на наших высоких и статных волеронок. И насчет ее ума и воспитания тоже есть сомнения.

— Не смейте порочить мою сестру! — взвился со своего места Фолкет.

— Сядьте на свое место, регир Фолкет, — потребовал один из судей.

Фолкет неохотно сел.

— Я к чему это веду, — не обращая на Фолкета внимания, продолжил говорить Амьер. — Разве могла моя дочь завидовать Едвиги Фолкет? Чему там было завидовать? Может, красоте? Нет! Уму? Сомневаюсь. Ах, да, Фолкет же утверждал, что Ясмина увлечена Дэвойром. Так это неправда! Вы можете поверить, чтобы нормальный мужчина променял красавицу на невзрачную больную девушку? Я не особо. Но все же такое может быть, отрицать не стану. Но только в одном случае — если это любовь. Так вот… Дэвойр не выбирал, потому что и выбора, как такового, не было. Он просто влюбился в Едвигу. Ну что ж, любовь, как говорится зла. И мою дочь он не отвергал, потому что никогда и не привлекала она его. Не было ничего между Дэвойром и Ясминой. Так что мстить ей было не за что. А как так получилось, что она подлила Едвиге настойку ландыша? Так Ясмина была уверена, что это слабительное. Зачем? А просто так… Детское озорство… проказа юной девицы. Называйте как хотите, но только злого умысла в этом не было. Разве никто из нас не совершал сумасбродных поступков, и потом удивлялся тому, что толкнуло нас на это? Да, эта шалость повлекла за собой трагические последствия. Но этого бы не было, если бы Едвига была здорова. О том, что она больна, не знал даже ее жених.