Красная королева - читать онлайн книгу. Автор: Хуан Гомес-Хурадо cтр.№ 53

Поднялась такая неразбериха, что сама Изабелла Вторая, во время своей поездки к лечебным водам Пуэнте-Вьесго, изъявила желание посмотреть вышеупомянутую пещеру. В связи с этим в родовое имение явились дворяне из Сантандера и прервали завтрак дона Марселино. Тот и глазом не моргнул: все-таки это были дворяне и к тому же он вел с ними дела.

– Королева желает посмотреть пещеру на твоих землях, Марсе, – сказал один из них.

– Для меня будет большой честью принять Ее Величество, – приосанившись, ответил Марселино.

– Дело в том, – сказал другой, – что раз уж она будет здесь, ты мог бы обсудить с ней вопрос банка.

Банк. Несущественный, пустяковый вопрос. Что` он по сравнению с возможностью отстоять свою правоту. Дон Марселино тут же согласился.

Королева приехала через пару недель. Злые языки сразу же принялись за работу. Изабелла Вторая не славилась особыми добродетелями, разве что целомудрием, да и то вряд ли. Поговаривали, что, увидев дона Марселино, с его приятной наружностью, с его бакенбардами, переходящими в усы, королева потребовала, чтобы он лично проводил ее посмотреть на пещерную живопись. Частный визит в пещеру в итоге настолько затянулся, что королеве даже пришлось приказать служанкам принести вина и пирожных, чтобы немного восстановить силы.

Дон Марселино вышел несколько часов спустя со слегка помятым воротничком и обещанием (вырванным в последние минуты, почти мимоходом), что министр экономики даст разрешение коммерсантам Сантандера на создание банковского общества.

Королева, уже сидя в экипаже, поцеловала его дважды (один раз в щеку), а затем скрылась в облаке дорожной пыли. Месяц спустя был создан банк с капиталом в пять миллионов реалов. Основной его целью был экспорт пшеницы через порт Сантандера.

Что же касается археологического открытия дона Марселино, то оно так и осталось непризнанным до самой его смерти, однако, по воле судьбы, умер дон Марселино в еще большем богатстве, чем родился. И с тех пор семья Труэба потихоньку приумножала капитал банка. У них было всего лишь два правила. Первое: с действующим правителем – королем, президентом или генералиссимусом – никогда не спорить, ведь любой правитель временный. Второе: банк должен постепенно расти.

Сто тридцать лет спустя, под умелым руководством семьи Труэба и узкого круга людей было построено это гигантское здание. Сто тысяч тонн и полтора триллиона евро активов. Самый крупный банк в Европе, в двадцатке крупнейших банков мира.

В «ауди» по громкой связи звонит телефон.

– Можете подниматься, – говорит Ментор. – Но я хочу вам кое о чем напомнить. Тебе, Скотт, напоминаю, что мне очень непросто было все это устроить. А вам, инспектор Гутьеррес, напоминаю, что я назначил вас ответственным.

Он вешает трубку.

Конечно. Ведь контролировать Антонию Скотт – это так просто, думает Джон, закрывая машину и в сотый раз пускаясь трусцой вслед за своей напарницей, которая уже направляется к стеклянной двери.

И ни один из них не обращает внимания на человека в кожаной куртке, джинсах и шлеме. А этот человек стоит на противоположной стороне улицы и их фотографирует.

Ее будит голос Сандры.

Она зовет ее.

– Я здесь, – говорит Карла. – Все в порядке?

– Я очень хочу спать.

– Он что-то сделал с тобой?

На этот раз Сандра не плачет. А сразу отвечает.

– Я не хочу об этом говорить.

– Я все слышала.

– Ты ничего не слышала.

Карла молчит. Она и сама несколько месяцев или, может, часов назад пережила приступ отрицания.

– Ты ничего не слышала, потому что ничего не было. А если ты что-то слышала, то почему не вмешалась? Почему не закричала?

Потому что я боялась.

Потому что не хотела разделить твою участь.

Потому что я просто заткнула уши и принялась перечислять лошадиные масти, как я всегда делала, когда сестра выключала в моей комнате свет и я оставалась одна в темноте.

– Ты права, – соглашается Карла. – Ничего не было.

Сандра надолго погружается в молчание. Карла хочет спросить что-нибудь про отверстие, то самое, через которое Сандра следит за Эсекиэлем и через которое ей, возможно, каким-то образом удастся подать сигнал о помощи или узнать какую-нибудь важную информацию. Но сейчас она не решается начать этот разговор.

– Там раньше был мальчик, – говорит Сандра после долгой паузы.

Карла слегка приподнимается.

– Какой мальчик?

– Мальчик. Там, где ты сейчас.

Карла чувствует внезапную пустоту в желудке и груди, словно ее тело разделилось надвое. Ноги и голова сохраняют свою физическую консистенцию, хоть и заметно тяжелеют. А вот промежуток между нижней – совершенно ненужной – частью ее туловища и неспособной мыслить головой словно проваливается куда-то в иное пространство, в пространство кошмара. И именно этой половиной тела Карла осознает то, что говорит ей Сандра.

Так или иначе, она не может не спросить:

– Что с ним стало?

– Он постоянно кричал. Ему было страшно. А потом он перестал кричать.

Эта камера, это крошечное замкнутое пространство стало для Карлы чем-то если не привычным, то хотя бы понятным. Она здесь. Ее похитили. Она не может сбежать, не может ни с кем поговорить. Она может только ждать, ждать и еще раз ждать. И поэтому стены камеры стали новыми границами ее вселенной. Ее тело научилось за проведенные здесь часы (или, возможно, месяцы) уживаться в этом новом крохотном мирке. Ее глаза привыкли ничего не видеть, и воображение больше не рисует в темноте жуткие картины. Пальцы научились различать малейшие шероховатости пола, по которым она всегда может определить, где находится. Уши теперь улавливают каждое трение кожи, одежды, словно каждый звук, исходящий от ее тела, многократно усиливается. Камера стала ее крепостью, последним оплотом ее жизни и достоинства. Если и есть хоть какая-то надежда, то она обитает здесь, в пределах этой камеры. Пока Эсекиэль не приближается к ней, пока он не переходит этих границ, она готова и подождать. Лишь бы ее потом спасли и освободили.

Слова Сандры разрушили эту иллюзию с той же равнодушной беспощадностью, с которой слон осушает лужу, просто в нее наступив.

– Что стало с тем мальчиком, Сандра? Кто он? Его спасли?

– Замолчи. Он возвращается. И он не хочет, чтобы мы говорили.

Молчание. За дверью как будто кто-то проходит. Но Карла в этом не уверена, поскольку единственное, что она сейчас слышит, – это бешеный галоп своего сердца.

– Ну скажи мне, – в отчаянии говорит она. – Я должна знать.

В ответ Сандра еле слышно повторяет: