Ты будешь жить (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Герман cтр.№ 25

Проснулся он неожиданно и сразу. Прямо в лоб упирался холодный ствол автомата. Несколько фигур в чёрных масках с автоматами наизготовку стояли у ворот дома, у окон, у дверей. Негромкий голос спросил:

– Кто в доме? Где ключи?

Старик не удивился. Стараясь не делать резких движений, он показал глазами на ключ, лежащий на табуретке, рядом с кроватью. Человек с автоматом жестом приказал ему перевернуться на живот, защелкнул за спиной наручники. Автоматчик показал два пальца, через несколько секунд, в распахнутые двери ворвались бойцы Северо-Кавказского РУБОПа. Из дома вывели заспанных Алексея и Валеру, усадили их в подъехавший автобус. Старика посадили в уазик, по бокам уселись вооруженные автоматами люди.

Проезжая через село, Ножи видел, как маленький жеребёнок, помахивая хвостом, тянется бархатными губами к материнскому вымени.

Несмотря на летний месяц, погода в последние дни совершенно не радовала. С самого утра небо заволокло серыми тучами, которые проливались на землю холодным, каким-то безрадостным дождем. Как нарочно, я забыл дома зонт и, промокнув до нитки, уже не спешил укрыться от холодных струй, а обреченно шагал по мостовой, равнодушно рассматривая стекла витрин.

Настроение было под стать погоде. Несколько месяцев назад меня, подобно песчинке во время бури, подхватил ветер иммиграции и опустил в красивой, богатой, но страшно далекой и чужой Германии. Внезапно навалились проблемы, о которых я и не подозревал: бытовые неурядицы, языковый барьер, вакуум общения. И самое страшное: я чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Не звонил телефон, мне не нужно было никуда спешить, меня никто не ждал и не искал со мною встреч.

Редкие прохожие бросали в мою сторону равнодушные взгляды и молча спешили по своим делам. Я был здесь чужим. На душе было горько. Обидно было осознавать свою ненужность в сорок лет.

Погруженный в свои безрадостные мысли, я совершенно ничего не замечал вокруг, а когда вдруг поднял глаза, показалось, что из-за стекла мне в лицо бьет солнечный луч. Я подошел ближе. Через стекло было видно небольшое помещение, заставленное мольбертами и холстами.

На стене, рядом с окном, висела уже законченная картина, которая и заставила меня остановиться. На ней была изображена ветхая сельская церквушка, отражающаяся в протекающей мимо речке. Из-за церковных куполов медленно выкатывалось солнце, озаряя землю, усыпанную увядающим листьями, каким-то неземным светом. Казалось, еще одно мгновение и растают сумерки, прекратится дождь и на душе станет легче. Я прикрыл лицо рукой: неумолимая память уносила меня в недавнее прошлое.

…Зимой 2000 года российские войска вошли в Грозный. Штабисты учли опыт первой чеченской войны, когда за двое суток нового 1995 года были почти полностью уничтожены 131-я Майкопская бригада, 81-й Самарский мотострелковый полк и значительная часть 8-го Волгоградского корпуса, шедшего на помощь умирающим русским батальонам.

Подготовка к штурму мятежной чеченской столицы велась серьёзно и длилась несколько месяцев. Все это время, днем и ночью, над сожженным городом висела авиация федеральных сил. Ракеты и снаряды сделали свое дело – город практически перестал существовать. Все высотные здания были разрушены, деревянные постройки сожжены, и мертвые дома молча смотрели на людей пустыми глазницами окон.

Вместе с тем под завалами продолжали жить люди. Это были жители Грозного, в основном – старики, женщины, дети, потерявшие за годы войны близких, жилье, имущество и не желающие покидать город, потому что в России ОНИ БЫЛИ НИКОМУ НЕ НУЖНЫ.

Оборона города была поручена Шамилю Басаеву и его «абхазскому» батальону. Федеральные войска должны были окружить город и уничтожить всех боевиков, но Басаев перехитрил российских генералов, и в последнюю ночь перед штурмом увел часть своих боевиков в горы.

Другая часть под видом мирных жителей осела в городе и близлежащих селах.

В начале февраля разведка донесла, что чехи, в предверии очередной годовщины депортации 1944 года, готовят к 23 февраля серию терактов. Внезапно в городе появилось много молодых мужчин.

Командование группировкой российских войск приказало усилить гарнизон Грозного сводными отрядами, состоящими из бойцов комендантских рот ОМОНа и СОБРа.

Так я оказался в Грозном. Мой контракт к тому времени уже подходил к концу, и я очень надеялся, что останусь жив и вернусь домой.

Несмотря на бодрые заверения политиков о том, что война в Чечне вот-вот закончится, в Грозном по-прежнему из-под завалов били снайперы, взрывались на фугасах люди и машины. Наша задача была проста: сопровождать колонны, охранять здания и учреждения. Если возникнет необходимость, принимать участие в зачистках.

В тот февральский день с утра светило солнце. Выпавший снежок слегка припорошил груды битого кирпича и куски ржавой жести, которыми была усыпана земля. Говорят, в прошлую войну местные жители этими кусками накрывали тела мертвых солдат, чтобы их не пожрали крысы и собаки.

Свободные от службы бойцы вповалку спят на дощатых нарах. Старшина Игорь Кирилин сидит у раскаленной буржуйки и чистит автомат. Игорь родился в Грозном, здесь служил в милиции, дослужился до офицера. Потом, когда русских в Чечне стали убивать, уехал в Россию, но в «органах» места ему не нашлось. Тогда вместе с казаками Кирилин уехал воевать в Югославию, потом – в Приднестровье. Ну, а когда началась заваруха в Чечне, он был тут как тут. Его милицейское звание здесь не считается, и Игорь вместе с нами тянет солдатскую лямку. Он знает все о Чечне и о чеченцах. Я спрашиваю его:

– Игорек, а с Басаевым ты встречался?

– Ну-у, Шамиль – лошадка темная, учился в Москве, говорят, что даже Белый дом во время путча защищал. Знаю одно, что перед тем, как он появился в Абхазии, его батальон прошел подготовку на учебной базе то ли КГБ, то ли ГРУ. Специально его для Чечни натаскивали, понимаешь?

Старшина клацает затвором, нажимает на курок.

– А вот Руслана Лобазанова, Лобзика, бывшего спортсмена, знал лично, в одной школе учились. Сильный был человек, волевой, хотя и отморозок конченый. Лучшего друга детства Ису Копейку, по его приказу, вместе с машиной сожгли. Тоже какие-то шашни с комитетом крутил. После того, как его охранник застрелил, в кармане удостоверение комитетское нашли.

Игорь сплевывает на пол:

– Поверь на слово, все они здесь повязаны одной веревкой. Я воюю только потому, что остановиться не могу, война – это как наркотик, затягивает.

– Ну, а когда эта заваруха закончится, что делать будешь?

– На Москву пойду. Соберу ребят отчаянных и на Кремль рвану. Вот тогда вся страна вздохнет с облегчением.

Договорить нам не дали. Прибегает офицер-СОБРовец, кричит:

– Хлопцы! Подъем! Чехи из гранатомета рынок обстреляли.

Выезжаем на зачистку. Народ на рынке сразу же разбежался. На грязном снегу лежат несколько мертвых солдат в окровавленных грязных бушлатах, и несколько гражданских. Над ними уже воют женщины. Мы перекрываем БТРами улицы, ведущие к рынку, командует майор из СОБРа. Спускаемся в подвал, вместе с нами бойцы ОМОНа, Игорь Кирилин страхует вход. В подвале живут люди – русские старики, дети. Они испуганной стайкой прижимаются к стене. На стоящей посередине подвала кровати остается сидеть девчонка лет 15–16-ти, таращит испуганные глаза и прячет что-то под подушку. Омоновец наставляет на нее автомат: