Кох-и-Нур. Семейные трагедии, коварные заговоры и загадочные убийства в истории самого большого алмаза - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Далримпл, Анита Ананд cтр.№ 45

Хотя значительные перемены сначала привлекли толпу, но ее энтузиазм быстро испарился из-за невыносимой температуры внутри павильона. Газовые светильники, зеркала и тяжелая ткань превратили экспозицию в сауну, и посетители через несколько минут уже падали в обморок. Пресса начала обвинять Кох-и-Нур в создании сложностей, как будто он был капризным и разочарованным ребенком:

«Кажется, есть что-то несговорчивое в драгоценности, – чем сильнее она освещена, тем меньше расположена показать свое великолепие. Те, кто в субботу испытали искушение сменить сравнительную прохладу основной галереи в 83 или 84 градуса на удушающий жар алмазной пещеры, вряд ли получили удовольствие от созерцания алмаза…» ^[268]

В октябре Великая выставка закончилась, и Кох-и-Нур наконец освободили из железной клетки и избавили от недовольства публики, «сотен тысяч посетителей, сперва ожидавших чуда, а затем осыпавших камень насмешками, и к великому облегчению полицейских, дежуривших рядом с клеткой с 1 мая» ^[269].

Избавленный от дальнейшего публичного унижения, алмаз был доставлен обратно в хранилище.

В Калькутте Дальхузи следил за дебютом Кох-и-Нура со смесью разочарования и раздражения. Он всегда описывал камень в превосходной степени, а теперь его обвиняли в преувеличении и даже высокомерии. Дальхузи присоединился к хору критиков, упрекая сам алмаз в его неудачном публичном дебюте: «(Он) плохо огранен: это огранка «роза», а не бриллиантовая, и, конечно, он не будет так блестеть». Хотя Дальхузи не осмеливался сказать об этом прямо, но, казалось, он винил принца Альберта за унижение алмаза: «Его не надо было демонстрировать в огромном открытом пространстве. В тошахане в Лахоре доктор Логин показывал камень на столе, покрытом черной бархатной тканью. Драгоценность лежала одна, видна была через отверстие в ткани, а темнота вокруг облегчала восприятие» ^[270].

Альберт тоже был озабочен провалом алмаза и решил что-то с этим сделать. Призвав ученых и ювелиров, он потребовал сказать, что нужно для улучшения его внешнего вида.

Выдающийся физик, сэр Дэвид Брюстер был одной из наиболее примечательных личностей, с которыми следовало проконсультироваться по этому вопросу. Известный как «отец современной экспериментальной оптики», Брюстер изобрел калейдоскоп и многое сделал в области анализа минералов и физики поляризации света. После внимательного изучения Кох-и-Нура Брюстер вынес убийственный вердикт: алмаз имел изъян в самой своей сердцевине. В центре алмаза находились несколько плоских желтых пятен, одно из них было большим и портило его способность преломлять свет. Если бы камень пришлось гранить, то существовал очень высокий риск уничтожить алмаз. По крайней мере бриллиант потерял бы значительную часть своей массы, если пытаться убрать его недостатки.

Принц Альберт ждал другого ответа, поэтому он послал алмаз на экспертизу Garrard – лондонским королевским ювелирам, надеясь на более обнадеживающую оценку. Семья Гэрар вызвала лучших огранщиков мира, попросив их высказать свое мнение. Голландские мастера, работающие на «Мозес Костер», крупнейшую и самую известную фирму торговцев алмазами в Голландии, изучили научные данные и подтвердили мнение Брюстера о недостатках алмаза. Однако, в отличие от ученого, они были уверены, что смогут огранить Кох-и-Нур. Они не только заставят его сверкать, но и, как мастера заверили принца, также сохранят величественный размер алмаза. Королевская чета приказала им начать работу с Кох-и-Нуром.

Была создана специальная мастерская по адресу 25, Хеймаркет, на лондонской Пиккадилли. Гэрар нанял двух лучших алмазных огранщиков из фирмы Костера – Леви Беньямина Ворзангера и Я. А. Федера, которые прибыли из Амстердама в Англию ^[271]. Их обеспечили паровым двигателем, разработанным фирмой уважаемых британских морских инженеров Maudslay Sons and Field ^[272]. Двигатель приводил в движение быстро вращающиеся шлифовальные круги – основной инструмент огранки драгоценных камней, который использовали голландцы. Пока инженеры готовились к огранке и совещались под руководством королевского минералога, Джеймса Теннанта, Кох-и-Нур и его недостатки снова попали в заголовки газет: «Драгоценный камень, который был путеводной звездой мировой выставки 1851 года, привлекший большое количество людей, целый год смотревших на него, вызывает разочарование некоторой тусклостью вместо блеска… Он не соответствует ожиданиям, вызванным велеречивыми описаниями, благодаря которым Гора Света получила название, которые многие посетители выставки сочли неправильным» ^[273].

Снаружи хорошо охраняемой мастерской на Хеймаркете мало что можно было увидеть, однако постоянный ручеек зрителей начал прибывать к ней в уже первую неделю июля. Собравшиеся довольствовались тем, что просто слушали стук и жужжание, исходящие изнутри, и ждали, подобно толпе обеспокоенных родственников, за пределами операционной. Наконец, после нескольких недель ожидания, 16 июля 1852 года, «пациента» привезли из лондонского Тауэра и предоставили голландским мастерам. Хотя сопровождавший Кох-и-Нур вооруженный эскорт был достаточно впечатляющим зрелищем, зеваки отказались разойтись даже после того, как алмаз исчез за хорошо охраняемыми воротами. Слухи, раздутые британской прессой, завладели толпой, которая решила, что если будет ждать довольно долго, то будет вознаграждена.

Согласно журналистам, сам «Железный герцог» Веллингтон, герой Ватерлоо и гроза Наполеона, должен был начать процесс огранки. Некоторые отчеты даже предполагали, что его собственные огрубевшие в битвах руки будут гранить Кох-и-Нур. Шанс увидеть встречу двух легенд – алмазной и железной – упустить было нельзя. Толпа упорно оставалась на месте. Ждать оставалось недолго. Восьмидесятитрехлетний Веллингтон 17 июля приехал верхом на лошади под бурные аплодисменты. Герцог не любил знаков обожания, поэтому он с суровым видом прошел через охраняемые двери мастерской, едва кивнув поклонникам.

Из-за характерного профиля герцога с любовью называли Старый Носач, и песни о его подвигах распевали в кабаках по всей стране. Мальчишки, богатые и бедные, разыгрывали с оловянными солдатиками его победу под Ватерлоо в 1815 году. Хотя прошло уже тридцать семь лет с тех пор, как Веллингтон победил Наполеона, воспоминание о битве было живо в памяти патриотичных британцев. Интерес великого воина к ювелирному изделию озадачил многих.