Чайковский. Гений и страдание - читать онлайн книгу. Автор: Зинаида Агеева cтр.№ 16

Однажды, во время его пребывания в Каменке, появившаяся внезапно головная боль была настолько нестерпимой, что он, по его словам, «плакал, как ребенок». Она держалась 3 дня и исчезла внезапно после получения неожиданного приятного известия: его приглашали в Москву на репетицию одной из его опер.

В одном из писем к Надежде Филаретовне Чайковский подробно описал проявления приступов: «Сначала появляется ощущение остановки работы сердца, потом невидимая сила сдавливает грудь, прерывается дыхание, прерываются мысли в голове, затем начинается замирание или онемение всего тела – я не мог пошевельнуться, застывал в неподвижности». В такие моменты он ощущал, что жизнь его прекращается и он погружается в небытие. Эти явления сопровождалось сильнейшим страхом смерти и ужасом перед «надвигавшейся катастрофой». Он расценивал их как «временное погружение в потусторонний мир, и он «не в состоянии был стряхнуть с себя это оцепенение». Сколько времени он находился в таком отрешенном от реального мира состоянии, он не пишет, скорее всего, оно продолжалось несколько минут. Полной потери сознания, судя по описанию Чайковского, у него не было, а было только его сужение, так как он осмысливал окружающее, но смутно, а все его внимание было приковано к внутренним ощущениям. Некоторые исследователи считали, что приступы сопровождались потерей сознания.

В одном из писем Петр Ильич пишет об иных проявлениях болезни: «Я думаю, ни один доктор в мире не слыхал о странной болезни, которой я страдаю: у меня насморк сопряжен с головной болью, утратой обоняния. Оно потом восстанавливается, но в извращенном виде: все запахи отвратительны, меня тошнит, и желудок отказывается принимать пищу».

В 1876 году (ему 36 лет) он пишет: «Когда пил воды в “Вишах”, на меня напала такая безумная хандра, что доктор посоветовал мне уехать до окончания курса лечения». Такие приступы современные психиатры (Колупаев, Клюжев, Лакосина, Журавлев) относят к особому виду эпилепсии, так называемой «аффект-эпилепсии». Это наиболее удачный термин, так как пароксизмы были аффективно окрашены: возникали после эмоциональных потрясений и сопровождались страхом смерти. Такое нервно-психическое расстройство никогда не приводит ни к слабоумию, ни к изменению личности. Умственные и творческие способности Чайковского оставались высокими до последнего дня его жизни. Но некоторые психиатры называли такие приступы эквивалентами эпилепсии. Однажды такой приступ застал его в театре во время репетиции – сцены одного из его музыкальных произведений. 19 января 1880 года во время пребывания в Риме отмечался очередной пароксизм болезни. Он писал родным: «Нервы мои стали очень плохими. Я провел ужасную ночь: мне показалось, что я умираю. К утру заснул тревожным сном. Весь день чувствовал себя нехорошо: все меня раздражало. Позже сон вернулся, но некоторое время держалось нервное расстройство». 23 января в Риме был карнавал, на котором композитор присутствовал. После окончания маскарадных представлений 31 января он писал Надежде Филаретовне: «Суета произвела на меня неблагоприятное впечатление, появилось раздраженное состояние духа, непостижимое нерасположение к труду». В феврале после некоторого перерыва снова появились пароксизмы. В письме к родным 12 февраля он пишет: «Сплю нехорошо, каждую ночь страдаю “замираниями”».

В эти дни на него произвели тяжелое впечатление сведения из России о готовящихся «ужасах». Настроение оставалось подавленным до конца февраля. Вернувшись в Россию, продолжал жаловаться на «невеселое настроение: «Страшит меня милая Родина, где тяжело, грустно и жутко жить». В то же время уверял, что не поменял бы ее ни на какие комфортные условия в другой стране.

27 ноября 1880 года Чайковского (ему 40 лет) напугал приступ другого характера: «Я испытал странное ощущение, мне вдруг показалось, что я давно умер и то, что было со мной прежде, кануло в бездну забвения, и я стал другим, как будто из другого мира и из другого времени. Эту болезнь мне пришлось заглушить усиленной работой и возлияниями Бахусу, но в результате получил крайнее утомление». Надежда Филаретовна посчитала это следствием употребления алкоголя и посоветовала воздерживаться от него. Хотя такие явления были характерны для эпилепсии.

В декабре 1880 года Петр Ильич пишет ей о «нервном расстройстве» другого характера: «У меня появился бред, тоска несносная и отвращение к пище». Какой «бред» он имел в виду, не уточнил. А через несколько дней, 23 декабря 1880 года, он снова пишет о «нервном припадке»: «У меня случился странный нервный припадок, каких еще никогда не было. Это было следствием страданий, которые я претерпел в Москве. Поехал в Киев. Всю дорогу спал, а проснулся здоровым».

5 января 1881 года, будучи в гостях у певицы Александры Валерьяновны Панаевой-Карцовой (1853–1942), вел себя странно: сел между двумя своими братьями Анатолием и Модестом и все свои реплики передавал через них, как через переводчиков, хоть все говорили на русском языке. Послушав пение хозяйки, он через одного из братьев попросил спеть что-нибудь еще. Это не понравилось отцу Панаевой, который стал возмущаться «гримасами» композитора. На этом вечере присутствовали друзья Чайковского – поэт Алексей Николаевич Апухтин и правовед Александр Александрович Жедринский. Они объяснили его необычное поведение тем, что «он в болезненном состоянии». На другой день, когда прекратился приступ депрессии, он пришел в веселом настроении, поцеловал руку хозяйки и поблагодарил за прекрасный вечер. «Когда он входил в норму, то становился обворожительным», – писала позже певица.

Один из приступов случился с Чайковским 10 августа 1883 года, когда был в гостях у брата Анатолия: «У меня был приступ нервной головной боли, мне показалось, что я умираю. Заснул в полном изнеможении, а когда проснулся, почувствовал себя совершенно здоровым». Такой же приступ был в 1884 году, во время его пребывания в Париже. А затем после просмотра оперы «Евгений Онегин» в Петербурге: «У меня от волнения случился странный нервный припадок, от которого три дня не мог прийти в себя».

В 1884 году, когда Петр Ильич был в Париже, внезапно «появился приступ убийственной жгучей тоски». Уехал в Италию, но и там несколько дней был в депрессии. В феврале 1885 года Чайковский прибыл к родным в Петербург и рассказал, что перед отъездом из Москвы на него «напал страх смерти, меня стали преследовать головные боли типа невралгии, во время которых я не могу ничем заниматься, даже письма пишу с напряжением и почти с ума схожу от головной боли. Меня спасет одиночество и спокойствие». Не переносил шума городской толпы. Когда был в Ватикане, раздражали посетители: «Я все время думал, скорее бы вернуться к себе, чтобы не слышать шума и не видеть людей». Уехал в Рим, но и там «жгучая тоска долго не покидала меня, мое болезненное состояние застилало мне красоту Рима».

В августе 1886 года жил в Майданове, там «беспокоила убийственная мысль о краткости человеческого существования, и от этого напала хандра». Но стоило ему уехать из Майданово, как почувствовал себя здоровым, «тоска исчезла внезапно».

В 1888 году, когда находился в Москве, появились приступы другого характера: «У меня появились никогда ранее не встречавшиеся приступы удушья, типа астмы, стесненное дыхание, биение сердца и расстройство нервов».