Зверь (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Эрнест Сетон-Томпсон cтр.№ 4

Вооружившись крепчайшими стальными капканами, охотник начал свой осенний сезон в Тополином каньоне.

Старая бизонья тропа, пересекающая реку, шла по небольшой лощине и затем уходила выше в холмы. Все животные использовали эти тропы: лисы и волки наравне с коровами и оленями, это были основные пути сообщения. Недалеко от того места, где тропа терялась в песке, стоял пень тополя, и волчьи метки на нем сообщили охотнику, что он активно используется для связи между волками. Это было отличное место для капканов: не на самой тропе, ведь по ней постоянно бродил скот, но в двадцати ярдах от нее, на ровном песчаном клочке земли. Здесь, на площади в двенадцать футов, охотник установил четыре капкана. Возле каждого из них он разбросал пару-тройку кусков мяса; три или четыре белых пера на траве в центре довершили картину. Ни человеческий глаз, ни нос животного не распознали бы притаившуюся в песчаной почве опасность, после того как солнце, ветер и песок скрыли все следы человека.

Тысячи раз до этого Желтая Волчица видела и обходила такие ловушки, и тому же она научила своего огромного сына.

В жаркий день коровы пришли на водопой. Они спустились по тропе так же, как когда-то бизоны. Крошечные пичужки порхали вокруг них, трупиалы, недаром называемые «воловьими птицами», восседали на их спинах, луговые собачки тявкали на них, как раньше тявкали на бизонов.

Торжественно и целеустремленно, с каждым шагом, исполненным важности, коровы шли мимо зелено-серых холмов с серо-зелеными камнями. Озорные телята, игравшие рядом с тропой, притихли и стали держаться ближе к матерям, войдя в долину реки. Старая корова, возглавлявшая процессию, с подозрением принюхалась, проходя мимо расставленных капканов, но они были слишком далеко, иначе она принялась бы бушевать и бить копытом по окровавленным кускам говядины, пока все капканы не были бы обезврежены.

Но она направилась к реке. Напившись, коровы улеглись на берегу и пробыли там до позднего вечера, пока внутренний зов не поднял их, заставляя отправиться в обратный путь на щедрые пастбища, чтобы поужинать.

Одна или две маленькие птички клевали куски мяса, несколько мясных мух жужжали над ними, но солнце, уходя за горизонт, освещало непотревоженную песчаную ловушку.

На закате, когда солнце окрасило небо в яркие цвета, коричневый полевой лунь взлетел над рекой. Трупиалы бросились в заросли, легко избежав его неуклюжих когтей. Было еще слишком рано для мышей, но, когда лунь пронесся над землей, его зоркие глаза заметили пучки перьев в ловушке, и он развернулся. Еще не подлетев ближе, он уже понял, что перья — пустая трата времени, но затем обнаружил куски мяса. Бесхитростный и простодушный, лунь опустился на землю; он заглатывал уже второй кусок мяса, когда песок взметнулся, капкан с громким лязгом захлопнулся на его ногах и лунь отчаянно забился в его мощных челюстях. Его ранило не слишком сильно. Время от времени лунь хлопал крыльями, пытаясь освободиться, но он был беспомощен, как воробей, попавшийся в крысоловку. Заходящее солнце ярко вспыхнуло на горизонте, в последний раз расцвечивая небо всеми оттенками красного, и умерло, как оно умирает, лишь пламенея на западе; густая тень легла на исполненную драматизма сцену — мышь в слоновьей ловушке. И тогда с вершины холма раздался глубокий насыщенный вой, которому вторил другой, не слишком долгий, единичный; оба скорее инстинктивные, чем рожденные необходимостью. Первый — зов обычного волка, ответ — очень большого черного, перекличка не пары, но матери и сына: Желтой Волчицы и Темногривого. Они рысью спустились по бизоньей тропе, ненадолго остановились у «телефонной будки» на вершине холма, затем еще раз — у старого тополиного пня; они уже направлялись к реке, когда лунь в капкане забил крыльями. Волчица повернулась к нему — раненая птица на земле, еще бы! — и бросилась вперед. Солнце и песок скрыли все следы, все подозрительные запахи, нечему было предупредить ее. Волчица прыгнула на бьющуюся птицу и, резко сомкнув челюсти, прекратила ее мучения, однако ужасный звук — скрежет зубов по металлу — возвестил об опасности. Волчица оставила луня и прыгнула прочь с опасной земли, но приземлилась прямо во второй капкан. Высоко на ее лапе сжались смертоносные челюсти; волчица изо всех сил бросилась наутек, но попала передней лапой в стальные зубы еще одного затаившегося капкана. Никогда она не встречала столь соблазнительной ловушки. Никогда не была столь беспечна. Никогда не попадалась так основательно. Ярость и страх переполнили сердце старой волчицы, она рвалась и металась, с рычанием грызла цепи, и пена шла у нее изо рта. Из одного капкана она еще смогла бы вырваться, но не из двух. Отчаянные попытки освободиться приводили лишь к тому, что безжалостные челюсти крепче впивались в ее лапы. Волчица бешено щелкала зубами; она разорвала в клочья мертвого луня, и ее отрывистое хриплое рычание было полно безумия. Она кусала капканы, щенка, себя саму. Она разодрала лапы, угодившие в капканы, в бешенстве грызла свой бок и в неистовстве откусила собственный хвост. Она обломала все зубы о сталь, и ее покрытые кровавой пеной челюсти заполнились песком и глиной.

Она билась, пока не упала, и то корчилась от боли, то лежала как мертвая, а набравшись сил, поднялась и вновь попыталась перегрызть цепи.

Так прошла вся ночь.

Что же Темногривый? Где он был?

Он снова чувствовал себя как в тот день, когда его приемная мать вернулась домой отравленная, но теперь боялся ее еще сильнее. Она казалась одержимой боевой яростью. Темногривый держался в стороне и слегка поскуливал; он пятился и возвращался, когда волчица лежала без сил, только чтобы опять отступить, когда она вскакивала, рыча на него, а потом возвращалась к бесплодным попыткам избавиться от капканов. Он не понимал, что произошло, но знал: волчица в большой беде и, похоже, по той же причине, которая отпугнула их в ту ночь, когда они рискнули подойти к теленку.

Всю ночь Темногривый бродил вокруг, боясь приближаться к приемной матери, не зная, что делать, такой же беспомощный, как и она.

На рассвете следующего дня пастух, искавший потерявшуюся овцу, увидел волчицу с холма неподалеку. При помощи сигнального зеркала он призвал охотника из его лагеря. Темногривый столкнулся с новой опасностью. Всего лишь щенок, хоть и очень крупный, он не мог выстоять против человека и убежал при его появлении.

Охотник подъехал к несчастной израненной, истекающей кровью волчице в ловушке, поднял винтовку и прекратил ее страдания.

Изучив следы вокруг и припомнив те, которые встречал раньше, охотник догадался, что это была волчица с огромным щенком — волчица горы Сентинел.

Убегая в укрытие, Темногривый услышал выстрел. Вряд ли он понял, что это означало, но больше никогда не видел свою добрую старую приемную мать. С этого момента он оказался один в целом мире.

Без сомнения, инстинкт — первый и лучший учитель для волка, но одаренные родители дают ему большую фору в жизни. Мать темногривого щенка была на редкость искусна, и он мудро воспользовался этим преимуществом. Темногривый унаследовал острый нюх и полностью доверял его предостережениям. Людям сложно понять всю силу чутких ноздрей. Серый волк вдыхает утренний ветер, как человек просматривает газеты, чтобы узнать все последние новости. Он может провести носом над землей и за мгновение выяснить все о каждом живом существе, проходившем здесь за последние несколько часов. Его нос даже расскажет, каким путем оно бежало, откуда пришло и куда направлялось, одним словом, даст полный отчет о каждом животном, недавно пересекавшем тропу.