Правда истории. Гибель царской семьи - читать онлайн книгу. Автор: Иван Федорович Плотников cтр.№ 61

Пять из 6 образцов, выявленных автором, сходны, и лишь один несколько отличается от других. Но, во-первых, полувертикальной «щ» нигде не встретилось, во-вторых, начальная буква фамилии «Г» везде выглядит, как обычная заглавная, тогда как в рассматриваемом документе ее начертание — как у строчной, только большого размера. Остается допустить, что за Голощекина по каким-то обстоятельствам, скажем отсутствию его в нужное время, с его заведомого разрешения (?) расписался кто-то из ближайших сподвижников. Но такая версия в высшей степени маловероятна. О подписи Мебиуса говорить не приходится. Был ли все же такой работник в ВРК — остается невыясненным.

Уместно еще раз высказать предположение, что тайно приехавший с Голощекиным уполномоченный кремлевских вождей, чекист, работавший в дальнейшем под вымышленной фамилией Лисицына, мог при кратковременном пребывании в Екатеринбурге в те дни под своей (или также вымышленной) фамилией Мебиуса обозначиться «начальником Ревштаба». Но и это маловероятно. Относительно рассматриваемого и некоторых иных документов (№ 2, 3, 5), текст которых напечатан на машинке с разбитым шрифтом, следует сказать, что в исполкоме облсовета была и точно такая же. Были машинки и с новым шрифтом, со старой и новой орфографией. Следует иметь в виду, что у Мейера и исходные тексты могли быть лишь фотокопиями. При последующих снятиях редакциями копий таковых тексты машинописи (и даже типографские) «расплылись», отдельные буквы не пропечатались или пропечатались плохо. Мы это наблюдаем в той же книге следователя Соколова. И кем-то, на каком-то этапе могли быть сделаны отдельные поправки буквенных знаков.

О содержательной части документа. Бросаются в глаза состав участников «Заседания», представляемые на нем органы, члены ВРК — понятно, но «Областного Исполнительного Комитета Коммунистической Партии Урала» — отнюдь. В выявленных документах встречаются самые различные названия, формулировки: «Областной исполнительный комитет», «Уральский областной исполнительный комитет Советов» и пр. В начале 1918 г. существовали «Совет комиссаров Урала» и — соответственно — такой бланк и терминология. Это относительно руководящих органов Урала — советских. Партийный же руководящий орган, насколько удается выяснить, именовался однотипней: «Уральский областной комитет РКП(б)», «Областной комитет партии», «Уральский областной комитет Коммунистической партии»⁵⁶. Но по крайней мере на бытовом уровне употреблялись названия «Коммунистическая партия Урала» и соответственно — «Комитет Коммунистической партии Урала». В Сибири аналогичное наименование встречалось в 1918-1919 гг. и в официальных документах, против чего протестовал ЦК РКП(б). В Сибири, а в определенной мере и на Урале, некоторое время заметно проявлялся сепаратизм. Из сказанного следует, что абсолютно реального употребления «вольной» формулировки с полной уверенностью отрицать все же нельзя, тем более что она как бы относилась к собравшимся членам и советского, и партийного ареопагов: они в самом верху по составу лиц были практически единым целым, состояли из узкой группы коммунистов. Между прочим, и руководство ВРК, обозначенного отдельно, составляли в основном все те же лица.

Говоря о малой вероятности употребления столь своеобразного, не встретившегося пока что еще хотя бы раз названия в документах, невольно задаешься вопросом: если документ фабриковался лицами или какими-то органами, знающими, как выясняется, и то, и другое, и третье, владеющими печатями или их абсолютно точными копиями, штампами и президиума исполкома, и просто исполкома, то как же они не знали, что руководящие органы Советов и Компартии официально существуют отдельно и допустили такой ляпсус? Или это по каким-то соображениям сделано было умышленно? Такие же вопросы возникают и по поводу неверного написания фамилии известного большевика Ш. И. Голощекина. Между прочим, один лишь этот факт ставит под сомнение соучастие И. П. Мейера в фабрикации документа, тем более в одиночку, ибо он хорошо знал и помнил фамилию этого комиссара, в самих воспоминаниях ни разу не ошибся. Вопросы, вопросы...

Сама формулировка вопроса на повестке дня, протокольная запись, предельно краткая, содержание и характер постановления представляются естественными. Собрание было созвано срочно, заготовленного постановления, очевидно, не было, и оно вообще не должно было появляться в подлинном виде никогда, особенно в связи с намеченной казнью всех заключенных дома Ипатьева. Посему распространяться в протоколе было без надобности. Не все было решено, продумано и по вопросу предстоящего сообщения для печати и т.д. Тут все ясно, в том числе и язык документа: выражение «ликвидировать» широко употреблялось в большевистских кругах. С пониманием можно воспринять формулировку: «...привести... в исполнение не позднее 18-го июля 1918 года», ибо «ликвидировать» по решению Москвы следовало быстро, но для этого требовалась хоть и спешная, но большая техническая подготовка. Тем не менее временные рамки были очень жесткими. Вероятно, 18 июля как крайний срок «ликвидации» был оговорен в Москве, примерный срок не мог не оговариваться.

Склоняясь к выводу о сфабрикованности документа (нестандартный бланк, как и наименование руководящего органа Урала, неидентичность подписи и ошибочное написание фамилии Голощекина, невыясненность личности А. Мебиуса), автор все же не исключает полностью и обратного. Требуется дальнейшее изучение вопроса, которое из-за состояния источниковой базы пока что предельно затруднено. Но в любом случае, документ представляет определенную историческую ценность. Дело в том, что, даже будучи сфабрикованным, он удивительно полно и разносторонне отражает явление: время, суть и обстоятельства принятия решения об убийстве Царской Семьи и близких ей людей. На этот счет существует целая группа неоспоримых источников и доказательств.

Ш. И. Голощекин вернулся из Москвы точно 14 июля, в воскресный день. В предыдущем разделе на основе официальных сообщений прибывшего вместе с ним А. Е. Лисицына, а также данных агента белых и сведений, добытых Н. А. Соколовым (хотя им и не было показано, что эта дата совершенно точна), доказывается, что так и было. Дата могла быть обозначена человеком или организацией, владеющей информацией⁵⁷. Собрание было созвано действительно поздно, и прежде всего потому, что день был воскресный, требовалось срочно известить нужных людей, да большинство их до вечера заняты были лесным гуляньем по поводу возвращения лидера из Москвы. Собрание должно было состояться и состоялось именно вечером или ночью 14 июля. Обратимся к другим известным источникам. П. М. Быков напрямую связывал день приезда Голощекина и проведения решающего собрания, правда, назвав не 14-е, а приблизительную дату — «числа 12 июля»⁵⁸. Я. X. Юровский также дает подтверждение этому. «15-го июля утром, — рассказывал он, — приехал Филипп (то есть Голощекин. — И. П.) и сказал, что завтра надо дело ликвидировать», что решение, как он в другом случае говорит, уже состоялось (только в его отсутствие)⁵⁹, то есть оно состоялось накануне, 14 июля. Все близкие к областным верхам люди отмечали, что решение принималось узким кругом руководства. Быков писал, что «президиум областного Совета подписал смертный приговор Николаю Романову и его семье», а также, что одновременно «организовать расстрел и назначить день было поручено президиуму совета»⁶⁰. В этих положениях как будто просматривается противоречие. Но все становится на свои места, если учесть, что и президиум-то облсовета вечером 14 июля присутствовал лишь частично. Не приглашались, наоборот, всячески обходились его члены — левые эсеры. Не случайно получавший некоторую информацию П. 3. Ермаков потом отметит, что вопрос о расстреле стоял на обсуждении «малого круга президиума»⁶¹. А что значит «узкий круг президиума», без левых эсеров? Это — его большевистская часть, и то, вероятно, не вся, и она же — ядро обкома партии, плюс таковое же от ВРК — персонально почти все те же люди. По принятым нормам, подобные решения принимались не иначе как партийным органом, большевистским ареопагом под прикрытием советского; от имени такового, если требовалось, потом и афишировались.