Правда истории. Гибель царской семьи - читать онлайн книгу. Автор: Иван Федорович Плотников cтр.№ 62

Кажущаяся тавтология у Быкова объяснима: «организовать расстрел» было приказано — читай, Москвой или от ее имени: лично Голощекиным (и Лисицыным) или же вот таким «узким кругом» — «президиуму совета», имя которого, как органа (а никак не обкома партии или его президиума) и должно было фигурировать в документе. Так все и произошло. Реальная власть к этому времени уже определенно стала партийно-большевистской, прикрытой Советами.

Из «Протокола» видно, что чисто техническая, наиболее грязная часть дела была поручена, как и должно, чекистскому руководителю и коменданту дома Ипатьева Юровскому. Это еще раз подчеркивает, что если документ и поддельный, то его изготовители знали, что к чему, были осведомлены обо всем хорошо. А в этих моментах, при отсутствии, возможно, и в природе иного (скажем, настоящего) документа, заключается особая ценность рассматриваемого. На поверку выходит, что он вполне «накладывается» на другие документальные источники, проясняет их содержание.

Пропустим пока документ № 2, рассмотрим № 3 (сходный с № 1). Речь о протоколе заседания облисполкома с представителями облчека и Ревштаба. Здесь тот же бланк, те же печати, обозначение должностей, руководителей и их подписи: Белобородова, Голощекина («Голочекин»), Мебиуса. Если сам текст протокола, свидетельствующий о том же предстоящем уничтожении Семьи Николая II, не вызывает необходимости специального разбора, то обозначенная выше атрибутика документа его требует. Напомню: здесь и необычный вариант бланка, обнаружить образец которого не удается, и невыясненность личности Мебиуса, и неправильно написанная и не совпадающая с автографом подпись Голощекина. Документ, вероятно, поддельный. В. А. Козлов мотивирует суждение о фальсификации документа практически одним признаком — «опять же» — «Голочекин». Вместе с тем он относительно данного и первого документов высказывается так, что коль скоро совещания были «расширенными», причем в составе всего «Уральского Совета», то в названии (штампе — реквизите) слова «президиум» быть не должно, его «фальсификатор... вставил»⁶². Но это были (если состоялись на деле) заседания не всего Уральского Совета, в который входили сотни членов, и даже не его Исполкома, а лишь части президиума с фактическим приглашением на него других лиц. В таких случаях как раз и использовался значащийся на рассматриваемых документах штамп (реквизит). При удалении слова «президиум» он бы просто не соответствовал подлиннику. Приписывания (фальсификации) слова могло бы и не быть (за ненадобностью). У Исполкома облсовета штамп (реквизит) был совсем другим⁶³.

На деле опять же напрашивается группа высказанных выше предположений и вопросов, а также вывод, что и по данному документу требуется дальнейшее исследование. Но и теперь важно подчеркнуть, что опять же речь идет о реально проводившемся заседании руководителей области, Военревкома с чекистским активом — президиумом облчека.

Склоняясь к определению документа № 3 как фальсифицированного, отмечу удивительное совпадение отраженного в нем события с реально происшедшим. О заседании руководителей облсовета, ведущей части его президиума (она же — ядро) обкома РКП(б) с участием президиума облчека сообщали в дальнейшем (не для общественности, а в адрес специальных инстанций, для хранения сведений в спецхране) активные участники тех событий. Мейер этого никак не мог знать. Чекист, участник расстрела М. А. Медведев (Кудрин) в 1963 г. рассказывал: «Вечером 16 июля н[ового] ст[иля] 1918 года в здании Уральской областной Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией (располагавшейся в Американской гостинице города Екатеринбурга — ныне город Свердловск) заседал в неполном составе областной Совет Урала. Когда меня — екатеринбургского чекиста — туда вызвали, я увидел в комнате знакомых мне товарищей: председателя Совета депутатов Александра Георгиевича Белобородова, председателя Областного комитета партии большевиков Георгия Сафарова (Сафаров был товарищем председателя обкома Е. А. Преображенского, находившегося в указанное время в отъезде. — И. П.), военного комиссара Екатеринбурга (точнее, области. — И. П.) Филиппа Голощекина, члена Совета Петра Лазаревича Войкова...» Далее Медведевым называется группа членов коллегии облчека, в том числе Я. М. Юровский (и ошибочно Ф. Н. Лукоянов, уже выбывший в Пермь), других приглашенных лиц, включая верх-исетского военного комиссара П. 3. Ермакова. Об этом писал, правда, весьма расплывчато и сам Ермаков. Совещанием руководил Голощекин. Изображая дело таким образом, что местная власть берет инициативу уничтожения Царской Семьи на себя, он как бы добивался на то и согласия собравшихся чекистов (вероятно, и представителей ВРК, включая А. Мебиуса (?), о котором участники не упоминают, но отмечают присутствие «других»).

Если документ № 3 сфабрикован, то это сделано весьма компетентным лицом или группой лиц. К 1950-м годам никаких сведений о рассматриваемом заседании в печати не появлялось. О нем просто надо было знать. По утверждению М. А. Медведева, Ш. И. Голощекин в выступлении говорил, будто ни Я. М. Свердлов, ни В. И. Ленин санкции на казнь Семьи Романовых не давали. «Я. М. Свердлов, — отмечал бывший чекист, — пытался приводить доводы Голощекина об опасности провоза поездом царской семьи через Россию, где то и дело вспыхивали контрреволюционные восстания в городах, о тяжелом положении на фронтах под Екатеринбургом, но Ленин стоял на своем:

— Ну и что же, что фронт отходит? Москва теперь — глубокий тыл, вот и эвакуируйте их в тыл! А мы уж тут устроим им суд на весь мир. На прощание Свердлов сказал Голощекину:

— Так и скажи, Филипп, товарищам — ВЦИК официальной санкции на расстрел не дает»⁶⁴. Если об этом говорил (да еще в такой форме) Голощекин, то это лишний раз подчеркивает, что совещание в помещении Американской гостиницы было организационно-практическое, но никак не решающее. У намечаемых и собранных исполнителей акции Голощекин и должен был создать впечатление о самостоятельно принимаемом уральцами решении, непричастности к нему вождей центра, чтобы дать им возможность и в то время, и позднее «валить» все на инициативных уральцев, самим же оставаться в стороне. Вряд ли такой характер носил доклад Голощекина на заседании узкого состава руководителей 14 июля. Да те, собственно, были уже в курсе дела о позициях руководителей партии. Такое выступление воспринято было бы как по меньшей мере странное. Будь так, участники разгадали бы двусмысленность поведения Голощекина и стоявших за ним вождей. Во всяком случае, ограждая имя Ленина или Свердлова, следуя их жесткому указанию даже среди самых «посвященных», Голощекин мог употреблять какие-то фразы вроде: не дали согласия, но и запрета не последовало, думайте, решайте сами, по обстоятельствам, руки у Уралобкома остаются свободными. В этом плане уместно обратиться к воспоминаниям И. П. Мейера, который, вероятно на основе полученной информации, передавал: «Он (Голощекин. — И. П.) имел разговор по делу Романовых с председателем ВЦИКа товарищем Свердловым. ВЦИК не желает, чтобы царь и его семья были доставлены в Москву. Уральский совет и местный революционный штаб должны сами решить, что с ними делать»⁶⁵. Голощекин и уезжал в Москву для согласования вопроса об убийстве о времени его, форме извещения (какому органу решать, от имени какого делать заявление) и, очевидно, выяснения, вся ли Семья должна быть уничтожена.