Правда истории. Гибель царской семьи - читать онлайн книгу. Автор: Иван Федорович Плотников cтр.№ 58

Страница

Воспоминания Мейера до последнего периода были единственным известным источником, свидетельствовавшим о вызове врача Е. С. Боткина властями, о предоставлении ему возможности покинуть дом Ипатьева, место заключения, с описанием хода беседы и отказа Боткина сделать это. Ныне этот факт подтверждается опубликованными воспоминаниями одного из видных в то время чекистов города, участника расстрела, М. А. Медведева (Кудрина), которые были написаны в 1964 г. и хранились в спецфонде⁴¹. Это косвенно подтверждается и незаконченным письмом Боткина, написанным, очевидно, перед предполагавшейся им близкой гибелью, «другу Саше»: «...я умер, но еще не похоронен...». Документ опубликован в 1993 г.⁴². Не могут не обратить на себя внимания строки мемуаров Мейера о присутствии в доме Ипатьева в ночь казни и действиях члена президиума облсовета и «тройки», ответственной за все дела Царской Семьи, П. Л. Войкова. Правда, Мейер мог почерпнуть сведения из книг Г. 3. Беседовского⁴³ и С. П. Мельгунова⁴⁴, опубликованных в 1930-е годы. Но у Мейера есть описание деталей, отличное от указанных источников и в целом совпадающее с более поздними источниками. Роль Войкова во всем этом весомо подтверждается и нигде не публиковавшимися воспоминаниями члена исполкома Уралсовета А. Киселева, суть которых изложена в публикации екатеринбургского краеведа Г. Б. Зайцева⁴⁵. Чрезвычайно убедительным доказательством нахождения Мейера в ночь убийства Царской Семьи у дома Ипатьева является подробное описание им погрузки трупов людей под руководством чекиста Медведева, стоявшего в кузове грузовика, и брошенной затем туда собачки. Об этом стало известно только совсем недавно из рассказа самого Медведева. Мейер лишь путает имена двух Медведевых, объединяя их в одно лицо — Павла.

Рассмотрим еще более доказательный аргумент в пользу причастности И. П. Мейера к событиям тех дней и достоверного знания многого о них. Описывая свою поездку к месту захоронения трупов, к шахте под Коптяками, он отмечает, что охрану района нес 2-й екатеринбургский эскадрон. Абсолютно во всех следственных материалах, публикациях говорится о многочисленных красноармейцах-конниках обобщенно, без уточнений. Автор же этих строк, как специалист по истории гражданской войны, изучавший вопросы формирования весной 1918 г. частей и подразделений Екатеринбургского гарнизона, отправленных затем с военачальником В. К. Блюхером под Оренбург и участвовавших в знаменитом походе Уральской партизанской армии по тылам белых к Кунгуру, по документам и опросам участников в 1950-1960-е годы доподлинно знает, что указанный 2-й эскадрон, в отличие от 1-го, в мае был оставлен в городе⁴⁶. Он до отступления из города играл охранную роль, выполнял спецзадания, в том числе действительно участвовал в деле охраны, блокирования района Четырех Братьев у Коптяков. Кстати, в эскадроне служило немало австро-венгров, с которыми не мог не общаться Мейер. С одним из бывших бойцов 2-го Екатеринбургского эскадрона, после гражданской войны женившимся на русской и осевшим на жительство в Екатеринбурге, С. С. Постни автору довелось совместно работать в Свердловском горном институте (был он начальником снабжения) и неоднократно беседовать. Постни описывал участие эскадрона и его лично в охране места захоронения Царской Семьи так же, как и Мейер. Достоверно описывает Мейер и первое, неудачное, захоронение утром 17 июля (сбрасывание трупов в шахту, затем бросание туда же гранат, всякого древесного материала, земли и т.д.). При этом он отмечает, что непосредственным руководителем этого был не П. 3. Ермаков, как принято было считать, а Я. X. Юровский. Примечателен рассказ о раздевании жертв, извлечении из одежды перед ее сжиганием драгоценностей и сбрасывании их в фуражку Юровского. Об этом мы узнаем потом только из воспоминаний самого Юровского, которые содержались в спецхранах и опубликованы ныне⁴⁷. Что касается рассказа Мейера о заливании шахты кислотой, бензином и «огромном огненном языке», то это вполне объяснимо: он вместе с руководителями области, частью захоронщиков-ермаковцев утром же вернулся в город, всех последующих этапов захоронения не наблюдал, знал лишь об отправке к шахте бензина и кислоты, слышал о сжигании («всех пожгли»), а как, где, скольких — уже не ведал. Все соединил и выдал за большой общий костер там же, в шахте. Это говорит и об ошибке, совмещении виденного своими глазами и услышанного потом. Подобным же образом, в вариациях, домысливали «уничтожение» трупов и другие участники, удаленные после его первого этапа. Не исключено, что И. П. Мейер тогда же делал какие-то дневниковые записи. Как же — прикоснулся к событиям огромного исторического значения! С нашей точки зрения, сформировавшейся в процессе овладения всей совокупностью доступного материала по проблеме, вывод относительно того, был ли Мейер свидетелем, участником событий в Екатеринбурге в середине июля 1918 г., — один. Он был им, непосредственно общался с некоторыми соучастниками охранения и, очевидно, организаторами убийства и захоронения Царской Семьи. Воспоминания Мейера содержат ценные данные, неизвестные прежде и подтверждающиеся последующими публикациями, новейшими материалами. Они — один из источников. Правда, не снимается вопрос о личности А. Мебиуса, ее реальности и роли. Сдается все же, что эта личность вымышленная, во всяком случае, некоторые эпизоды с ее участием. Так, Мейер подробно описывает приход 9 июля Мебиуса и Маклаванского вместе с Белобородовым в дом Ипатьева и беседу с Царской Семьей. В дневниках супругов Романовых, воспоминаниях охранников это не зафиксировано совершенно. Ложь!

Публикации И. Мейера, как и вообще мемуарный жанр, страдают серьезнейшими недостатками, обусловленными и практически полным неотделением непосредственно совершенного, пережитого, личностного от почерпнутого из различных источников, сведений сподвижников, и безусловным преувеличением собственной роли в событиях, а то и вымыслом, безоговорочностью подачи всего материала. Хотя информация Мейера о некоторых совещаниях актива руководящих органов Уральской области по вопросу о судьбе Царской Семьи во многом интересна и подтверждается другими источниками, но утверждения о собственном участии в них, вплоть до самых узко-секретных, вызывают решительные возражения. В частности, это касается описанного заседания 7 июля да еще с участием Ш. И. Голощекина, который отсутствовал в те дни в городе вообще. Опять же крайне озадачивает все или многое в повествовании о деятельности А. Мебиуса как начальника Ревштаба и личности вообще (и его заместителя Маклаванского)⁴⁸. Ничем не подтверждается утверждение Мейера об обнаружении (и именно Мебиусом) 5 винтовок в ванной комнате ДОНа, да еще конкретно 4 июля, то есть с фактической подгонкой этого обстоятельства к причине замены коменданта А. Д. Авдеева Я. X. Юровским. Может быть, мемуарист помнил об обнаружении там оружия — тех самых 8 гранат, что еще 1 июня обнаружили И. М. Харитонов и А. Е. Трупп, причем не в ванной, а в отведенной для них новой комнате?⁴⁹ Возможно, прошел слух о найденных винтовках и именно он воспринят был Мейером, а может быть, он просто перепутал, домыслил события. Но опять же, спрашивается, при чем тут Мебиус?! Между прочим, Мейер и по ряду других вопросов обнаруживает слабое знание или невосприятие данных книги Соколова. Это к тому, что отдельные критики приписывали ему фабрикацию воспоминаний на основе книги следователя.

Страница