Темная сторона Хюгге - читать онлайн книгу. Автор: Дорта Норс, Хелле Хелле, Йенс Блендструп, и др. cтр.№ 26

[…]

14 июля – Впечатления, полученные в путешествиях

Сёрина говорит, что люди не приобретают никаких впечатлений в поездках. Вернувшись домой, они не в состоянии ничего рассказать, как будто ничего не проникло в них, все осталось снаружи.

– Прямо как американцы, проезжающие всю Европу за неделю или две, – вставляет Метте и хочет уже было рассказать про довольно взрослого мальчика, который, она сама слышала, спросил вчера по-английски свою маму, гулявшую с ним по территории копенгагенской крепости: «А куда мы завтра?» – и сам же ответил: «Ах, да, в Финляндию».

Но Сёрина говорит без остановки. Метте, в общем-то, пришла ради нее, ради того, что Сёрина еще жива и такая старая, и у нее больше прав на то, чтобы быть выслушанной, чем у Метте. Сёрина просто не может понять, как это люди не способны рассказать о своих путешествиях и впечатлениях. Метте говорит, что, может быть, им непросто вернуться домой и поделиться всем этим с соотечественниками. Часто они не изъявляют ни малейшего желания слушать про то, где ты там был и что видел.

– Ну да, – говорит Сёрина, – но ведь все обстоит так же, если их и в самом деле расспрашивают и говорят, что было бы интересно послушать. Им нечего рассказать!

В точности так же происходит с Метте. Она может вернуться из Японии, где провела четыре недели, и сказать:

– Ясное дело, было интересно, но и немного одиноко, потому что непросто наладить общение с местными. Я жила в настоящих японских жилищах, там не было стульев.

Наверное, она могла бы перечислить массу мелочей и растянуть свой рассказ на час. Но ей никогда в жизни не осилить того, чего ожидала от нее Сёрина, называя это «увлекательным повествованием вернувшегося в родные пенаты странника»; у Метте нет того блеска в глазах, нет рога изобилия, полного сочных подробностей.

Во-первых, ей не довелось испытать в жизни ничего особенного (никогда не происходит ничего по-настоящему эдакого, когда Метте принимает в чем-то участие), а во-вторых, она не хочет надоедать другим людям своими впечатлениями, полученными в своей же поездке и не имеющими к этим людям никакого отношения. Сёрина, конечно же, тоже не может убедить ее в том, что людям интересны такие рассказы; она думает: тебя будут слушать исключительно в том случае, если ты разыграешь перед слушателями увлекательное и драматическое шоу по мотивам своей поездки, основательно приправив его историческими и культурными реалиями. Продолжительностью не более двух часов, или же рассказ нужно разбить на отдельные смешные истории и случаи, вроде: «и вот тогда я некоторым образом…»

Наверное, найдутся люди, впитывающие больше остальных, совсем как некоторые виды бумаги, вбирающие больше влаги, – их можно использовать в качестве фильтра для кофе; в то время как некоторые другие обладают настолько отталкивающей структурой, что она напоминает пергаментную бумагу для бутербродов. Только очень едкая краска способна оставить отпечаток на ее поверхности, для всего остального она непроницаема.

 Да и вообще не обязательно рассказывать что-то кому-то в лоб. Истории проявляются в самой манере существовать, ведь, как правило, человека, помешанного на книгах, застаешь погруженным в чтение, а любителя музыки – в окружении звуков. Да, они тоже повествуют о чем-то. И делают это, просто не закрывая рта. Любитель литературы докладывает вам о книге, которую он как раз начал, и приводит в пример еще пять-шесть других так, словно это великолепные города, которые он лично посетил (что в какой-то степени соответствует действительности). О, как одинок и несчастен он был бы, не будь всех этих книг! Именно в этом кроется главный ужас неуклонного приближения смерти, а ему не так и долго осталось: Клаусу 57 лет, он протянет еще от силы лет тридцать, не больше, и то по самым оптимистичным прогнозам, ведь он выкуривает по 60 сигарет в день, и ему уже никогда не прочесть всех этих книг снова. Всех этих воистину великих шедевров мировой классики, многие из которых он уже прочел дважды, но таких авторов, как Шекспир, можно читать еще и еще, и Клаус живет, конечно, ради множества вещей, но главным образом и в конечном итоге ради того, чтобы читать. Поэтому ему грустно при мысли о том, что придется умереть. Не потому, что он лишится жизни, своего тела, а из-за книг. Они составляют смысл его жизни, и, конечно же, Метте восхищается его увлеченностью. Она тоже не хочет умирать, ни за что на свете, но не может объяснить почему. Ни книг, ни музыки, ни картин не вырывают из ее рук, когда она мысленно представляет себе прощание с жизнью. Чего она, собственно говоря, лишится, умерев? Что она может попытаться пронести контрабандой через последнюю границу так, чтобы ангел попросил ее на минутку задержаться и вывернуть карманы? Все, что у нас есть в этой жизни, дано нам лишь в долг, но вот Клаус будет лежать там, в том мире, и оплакивать свою любимую плюшевую игрушку, которую ему не позволили взять с собой. Свою великую, дающую ощущение надежности литературу, не отходившую от него ни на шаг в течение 57 лет, сопровождавшую его днем и ночью, не важно, работал он или отдыхал.

Вот каких слез пожелала бы себе Метте. Она и хотела бы страшно расстроиться, исчезни вдруг книги, но она удивительно непостоянна. То есть она может запросто не вспоминать про книги в течение двух лет и не прочесть за это время ни единой книжки, потому что ведь столько хороших фильмов и всего такого, что мелькает на экране телевизора.

 Метте нравится масса разных вещей, но она не взялась бы ответить на вопрос, что она любит больше всего. Это началось еще в школе, когда нужно было вписывать всякие сведения о себе друг дружке в дневник. Любимое блюдо, любимая музыка, великие спортсмены, которыми я восхищаюсь, актеры, знаменитости обоих полов. Я без ума от… Я терпеть не могу… Мое самое заветное желание – это… и Тина, конечно же, написала, «чтобы все люди жили долго и счастливо и чтобы никогда больше не было войны» (Тина была в классе той девочкой, которую все любили), тогда как заветным желанием Метте и других детей, видевших не намного дальше своего носа, было стать зубным врачом или выиграть миллион (хотя они не подозревали, что это, вполне возможно, одно и то же). Позднее появились другие вопросы подобного рода, вопросы без ответа. Метте и Тина какое-то время играли в ужасную игру, смысл которой заключался в том, что нужно было ответить, как именно они больше всего хотели бы умереть.

– Но я вообще не хочу умирать! – сказала Метте.

– Да, я тоже не хочу, – сказала Тина, – но ты все равно должна ответить. Чего ты больше хочешь – утонуть в говне или в блевотине?

Выбрать было просто нереально. Она долго пыталась представить себе бассейн и прикинуть, что из этих двух мерзостей отвратительнее. Было очень непросто сказать в конце концов:

– В блевотине. Уж лучше в блевотине.

Потом пришел черед Тины отвечать, что бы она выбрала – умереть в бассейне с ледяной водой или с кипящей.

– Что бы ты выбрала – замерзнуть или сгореть заживо?

– Ты бы хотела, чтобы тебя сожрали львы или тигры?

– От укуса пауков или змей?