Консерватория: мелодия твоего сердца - читать онлайн книгу. Автор: Лисавета Синеокова cтр.№ 50

— Нет, — я прервала речь капитана Крэйга, старательно не показывая раздражения сложившейся ситуацией. — Я настояла на том, чтобы лорду Бойлу была оказана медицинская помощь в моем доме. Он ночевал под моей крышей, и в консерваторию следующим утром мы тоже возвращались вместе.

Начальник городской стражи вздернул бровь, а лицо мэтра Дойла вытянулось от удивления. Стараясь не допустить дрожи в голос, я продолжила, не давая возможности задать следующий вопрос:

— И я категорически против разглашения данной информации, капитан Крэйг.

— Я понял вас, леди Лори. Эта информация будет находиться под тайной следствия, — сдержанно кивнул мужчина и поинтересовался:

— Больше вы того человека не видели?

— Нет, — я сделала отрицательный знак головой.

— Но вы бы узнали его, если бы увидели?

— Узнала бы, — коротко ответила я. Еще бы не узнать! При определенных обстоятельствах лица вытесываются в памяти до малейшей подробности.

— Это тот самый человек? — капитан Крэйг протянул лист бумаги, на котором был сделан техничный аккуратный набросок карандашом мужчины, распростершегося на земле. Его шея была распорота, ножевая рана разверзлась в страшной беззубой улыбке. Я взглянула на лицо. Без сомнения, это был тот самый мерзавец, подкарауливший меня в подворотне. Окинув набросок взглядом в последний раз, я вдохнула, расправила плечи и, постаравшись спрятать мрачное удовлетворение, подняла глаза на капитана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да. Это тот самый человек, — подтвердила я.

— Благодарю за помощь следствию, леди Лори, — произнес капитан Крэйг, после чего кивнул и направился к двери.

Открыв створку, он пропустил мэтра Дойла, после чего обернулся и снова обратился ко мне:

— Последний вопрос, леди Лори: почему вы не обратились к городской страже по поводу нападения:

В глазах мужчины светился неподдельный интерес.

— По той же причине, по которой вам не следует публиковать мои показания, капитан Крэйг, и эту причину я озвучивать не намерена.

Глава городской стражи Керна в последний раз кивнул и закрыл дверь, а я, оперевшись ладонью на сидение стула неслышно выдохнула. Небо, что такое происходит? Тот подонок мертв, а Грейнна, судя по направленности допроса, подозревают в его убийстве. Но этого не может быть! Или может? Глубоко внутри меня тихо плескалась уверенность, что Грейнн Бойл мог бы разделаться таким образом с человеком, посягнувшим на кого-то дорогого ему. Но марать свое имя из-за меня… Нет, он не стал бы. Из-за Каэли — возможно. А я ему всего лишь неудачный партнер по ансамблю. И тем не менее, он вступился… И, судя по реакции мэтра Дойла, не рассказал начальнику городской стражи о ночевке в моем доме…

Мысли в моей голове метались, создавая полнейший хаос в и так совершенно непонятной ситуации. Занятая размышлениями, я не услышала, как метресса Линдберг вернулась в кабинет.

— Оллема Адерин, у вас все в порядке? — ее голос отрезвил меня, выдернул из омута недомолвок и непонятностей.

— Да. Конечно, метресса.

Санна Линдберг не поверила мне. Я знала, что она не поверит, а она знала, что я это пойму. Но, тем не менее, преподаватель не стала учинять мне второй допрос.

— Что ж… тогда продолжим с третьей части.

* * *

Приближалась пора экзаменов и время, казалось, словно нарочно ускоряло свой бег в только ему смешной шутке над студентами, которым и до этого пары часов в сутках не хватало. Собственная комната, музыкальный кабинет, столовая и коридоры консерватории мелькали, сменяя друг друга и совершенно не запечатлеваясь в памяти, занятой историей музыки, этикой, гармонией, олламознанием и другими дисциплинами, которым оставалось немного места, не занимаемого музыкой. Нотный стан и россыпь черно-белых бусин с хвостиками и точками, фонарями, репризами и сокращениями оттенков. Рябь в глазах могло унять только звучание, и от него уже деваться было некуда. Даже в те моменты, когда моя мандолина лежала без дела, музыка не прекращала звучать в голове.

Дни до очередного выходного промчались упряжкой ретивых жеребцов. Приближаясь к воротам консерватории, я с улыбкой заметила, что все меньше студентов позволяют себе отринуть учение, предпочитая ему отдых. А самых стойких и беззаботных провожал неодобрительным взглядом бессменный господин Парт. Он смотрел на каждого покидающего территорию консерватории оллама, прищурив глаза, словно обвиняя нас в лености, недостаточном усердии и легкомыслии. И последний недостаток был ему особенно неприятен, поскольку в первых двух он и сам был повинен. Кто из людей без недостатка? Но легкомыслие для учащихся заведения, подобного консерватории Вилмара Аберга Мироносца, — качество и вовсе непростительное. Почему именно оно никто из студентов не знал. Но мне не давала покоя догадка, что все дело было в основательности, которой, как утверждал господин Парт, он обладал и которой вменял в обязанность обладать и другим.

Ворча себе под нос, привратник одаривал редких студентов хмурым осуждающим взглядом и словно стыдился распахнутых ворот в такое ответственное для учебного заведения время.

Подходя к воротам, я слегка замедлила шаг, рассматривая нечастое явление: карету, стоящую напротив самого выхода. Пара лошадей прядали ушами и переступали с ноги на ногу. Из их ноздрей с всхрапом вырывался пар, заставляя плотнее кутаться в теплый плащ, вспоминая, что первые зимние деньки уже совсем близко. Извозчик, укутанный в тулуп, то и дело ежась, вжимал голову в плечи и меланхолично курил цигарку.

Рядом с каретой стоял молодой мужчина, держащий в руке букет не менее, чем в дюжину алых роз. Он всматривался в узенький ручеек студентов, явно разыскивая кого-то и не обращая внимания на ответный интерес глазеющих на него учащихся консерватории. На лице незнакомца отпечаталось выражение собственного превосходства, за десятилетия прочно въевшееся в черты и выдававшее высокое происхождение.

Проходя мимо, я скользнула взглядом по букету, рукам в черных перчатках тонкой кожи, а затем отвела глаза, чтобы неожиданно наткнуться на черное пятно, ярко выделяющееся на сером гравии. Мужской кошелек, исполненный в той же мягкой коже, что и перчатки на руках неизвестного.

— Прошу прощения, вы обронили бумажник, — произнесла я, остановившись напротив, и указала на потерянный предмет.