Консерватория: мелодия твоего сердца - читать онлайн книгу. Автор: Лисавета Синеокова cтр.№ 53

Шел холодный дождь. «Армандин», одна из лучших рестораций города, обволакивал гостей приятным приглушенным светом. По залу на волнах пряных воздушных потоков лениво плыли запахи, гул голосов посетителей и мелодичные звуки музыки, берущей свое начало под пальцами оллемы-пианистки с исполнительского факультета. Судя по тому, насколько выверено гул набирал и сбавлял силу, выдерживая невидимые рамки, студентка консерватории обучалась не менее чем на третьем курсе. Характер произведения был мягким, томным, расслабленным. Богатый аккомпанемент искусно подчеркивал главную тему, непрерывной лентой вьющейся из такта в такт. В противовес музыке, мелодия сердца играющей выдавала напряженность и сосредоточенность, желание исполнить свое задание на высшем уровне. Но это было слышно только мне. Посадка, выверенные движения рук пианистки говорили только об опыте и уверенности музыканта в своем мастерстве.

Я улыбнулась. Мне нравился такой настрой. Все же восприятие слушателей во многом зависит от того, что он видит в музыканте. Если, конечно, играющий не оллам. Хотя олламам тоже умение держать себя лишним не бывает. Ведь для того, чтобы в твою историю поверили другие, ты должен и сам в нее верить. Этой оллеме верить хотелось.

* * *

У стола быстрых заказов стояли высокие стулья. На одном из таких устроился Грейнн Бойл. Футляр со скрипкой устроился рядом, прислонившись к стенке стола. Молодой мужчина крутил в пальцах широкий шестигранный бокал и смотрел то ли в глубину прозрачной жидкости, то ли в свое в ней отражение. Мелодия, пронизывающая пространство фразу от фразы затихала, подходя к своему концу. Вздохнув, оллам опрокинул в себя содержимое бокала и поднялся с места.

Его путь лежал к сцене, с которой уже спускалась завершившая свое музыкальное повествование оллема. Лавируя между столами, Грейнн вдруг почувствовал как что-то ударило футляр. Его задел стул, отодвинувшийся от очередного островка условной уединенности. Резкий вдох. Нельзя срываться на посетителей. Нельзя срываться в принципе. Дурной тон. Скрипач оборачивался под сдержанное «прошу прощения», которое оборвалось, как только гость заведения встретился с ним взглядом.

— Не стоит, — тихо произнес оллам выпускного курса.

— Да неужели, — молодой мужчина, приставший со своего места, отчего стул и отъехал, смотрел на Грейнна с нескрываемой враждебностью и злым сарказмом во взгляде.

— Дар, прошу тебя, — донесся до них тихий спокойный голос его спутницы.

Грейнн Бойл перевел взгляд на Таллию Кейн, но, не выдержав и мгновения, снова посмотрел на ее супруга.

— Почему же не стоит? — не внял просьбе жены Даррак Кейн. — Может, на живом примере оллам Грейнн Бойл поймет, как нужно приносить свои извинения.

— Милый, — снова обратилась к мужу спутница. В ее голосе слышалась укоризна.

Грейнн едва сдержался, чтоб не отшатнуться. Конечно, ему приходили мысли о том, чтобы попросить прощения. Не десятки, но сотни и тысячи раз! И каждый из них слова, что он перебирал, словно бусины, нанизанные на нить, пропадали втуне. Нет таких слов, которыми можно было бы просить извинения за то, что он сделал. Он не мог оскорблять и без того пострадавшую по его вине девушку еще и этим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мне очень жаль.

Голос скрипача неожиданно охрип.

— Жаль. — Даррак Кейн, напротив, своим владел в полной мере. — Жаль — это хорошо.

Его слова сочились сарказмом. По всему было видно, что молодому преподавателю консерватории не доставляет удовольствия не то, что говорить — стоять рядом со скрипачом. Мужчина сузил глаза. На его скулах пусть и едва заметно, но все же ходили желваки. Сжав кулаки и понизив голос, он произнес, и каждое его слово упало, словно камень:

— Давно пора было с этим разобраться. Выйдем.

Таллия только покачала головой, понимая, что мужа уже не остановить.

Даррак Кейн пошел первым. Грейнн последовал за ним, принимая его право.

* * *

После выступления оллемы исчезла музыка, ее место занял гомон, возросший в половину себя прежнего. Ближайшее окно поведало, что утихать стихия, царящая на улице, и не собирается, так что я жестом подозвала разносчика, чтобы тот нашел мне место. Немолодой мужчина солидного вида, вооруженный подносом, белоснежным фартуком до самых щиколоток и закрученными усами, со всем почтением провел меня к пустующему столику в одном из закутков. Приняв мой заказ, работник ресторации удалился, отвесив уважительный полупоклон на прощанье. Мне всегда было интересно, как люди, подобные ему, с одного взгляда безошибочно распознают перед собой посетителей при деньгах и положении. Усмехнувшись своим мыслям, я стала рассматривать зал ресторации. Зеленые в золотой вьюнок тяжелые шторы, белые накрахмаленные скатерти, играющий с отсветами свечей хрусталь… внезапно в ползущий густым туманом гул словно ударила молния.

Я резко обернулась к сцене, где отныне царила мелодия. Плавная, тяжелая, веская мелодия наступала, словно змеей ползла. Зал замер. Зал слушал завораживающую сумраком и загадочностью историю, острую как нож, манящую блеском лезвия. Я же слышала сокрытую от чужих ушей мелодию сердец. Она несла за собой страх, презрение и вину. Бездонную пропасть вины и мрачности. Невидимые обломанные ногти будто раздирали мне щеки, грудь, руки, оставляя рваные царапины, а в них части самих себя. Чувствуя, что не могу сделать вдох, я смотрела на Грейнна Бойла, терзающего мой слух невообразимой смесью эмоций, вылетающей из-под его ласкающих скрипку пальцев.

Закрыв глаза, я приказала себе успокоиться и вспомнить все то, чему учила меня наставница: не сопротивляться, открыться, раствориться в мелодии чужого сердца, чтобы растворить ее в себе и вновь обрести себя.

Мне удалось это к тому самому моменту, как к голосу первой скрипки присоединилась песня второй.

Даррак Кейн. Преподаватель гармонии. В ансамбле с Грейнном Бойлом. Гнев. Бескрайнее море гнева, окрашенного презрением и желанием сделать больно. Мои мышцы едва не сводило судорогой, хлесткие удары коротких длительностей, повторяющих одну и ту же короткую тему, заставляли кожу гореть, словно в огне. Парные ноты стоккато стараются расколоть сосуд, в который я поместила чувства, что они несут. Не в этот такт. И не в следующий.

Порывистое вступление разбавляет техничная стремительная триоль. Ветерок, несущий тревогу, желание усмирить, успокоить. Мужчины бросают короткие взгляды в сторону рояля, но не перестают играть. Их взгляды снова скрещиваются. Они принимают присутствие третьего музыканта. Я смотрю на него. На нее. Это девушка, которую я уже видела однажды. И слышала. Вот только сейчас мелодия ее сердца не несет счастья. Беспокойство, страх и одновременно стальная решимость, холодят мои запястья металлом.