Консерватория: мелодия твоего сердца - читать онлайн книгу. Автор: Лисавета Синеокова cтр.№ 35

— Простите, лорд Двейн, но нам уже пора, — извиняясь, произнесла Санна Линдберг. — Моя мать попросила не слишком задерживать Киллиана. У нее довольно строгий режим.

— Конечно, — кивнул Маркас, и немедленно уточнил: — А далеко она живет?

— Совсем нет. В паре кварталов отсюда. На городском холме, — ответила женщина.

— Тогда, может быть, вы не будете против, если я вас провожу? — поинтересовался первый проректор, обращаясь к мальчику. — Все же безопасность дамы прежде всего, а защитников не бывает много — как вы считаете, Киллиан?

— Я не против, — ответил паренек с сосредоточенным выражением на лице, — Тем более что маме потом еще и возвращаться в консерваторию, а так у нее будет достойный доверия провожатый, и я не буду волноваться за нее.

Маркас Двейн перевел вопросительный взгляд на Санну Линдберг. На губах женщины не было и тени умиленной улыбки, вполне естественной в такой ситуации. Только глаза лучились гордостью за сына.

— Раз так, — произнесла она. — Пойдемте.

Вместе они направились через площадь к подъему на городской холм Керна. Дорога заняла не более четверти часа, в течение которых первый проректор расспрашивал Киллиана об условиях жизни и учебы в военной академии, мотивируя интерес тем, что и сам проходил там обучение, когда был в том же возрасте. Мужчине было интересно, как много изменилось в учебном заведении с тех пор, как он его закончил. Правда, тогда академия носила другое название, соответствующее имени правящего монарха, отца Алистара. Как оказалось, перемены в названии были практически единственными, но это была дань традиции. А в целом, все в стенах альма-матер осталось по-прежнему. Да и к чему менять уклад, который и так хорош и вот уже несколько столетий взращивает талантливых и преданных стране и королю офицеров?

Когда они дошли до нужного дома — двухэтажного, но не слишком большого особняка — паренек остановился и сказал, что дальше его провожать не нужно, попрощался с новым знакомым и дернул за шнур дверного звонка, а затем повернулся к матери и порывисто ее обнял напоследок.

— Киллиан, ты уверен, что не хочешь, чтобы я осталась ночевать у бабушки?

— Нет, мам, — твердо ответил мальчик, отстраняясь. — Тебе завтра к первому занятию. Если ты останешься, то точно не выспишься. Встретимся завтра, хорошо?

— Хорошо, — кивнула оллема и добавила: — Я люблю тебя, Киллиан.

— Я тоже люблю тебя, мам.

Паренек не проявлял ни доли смущения в присутствии лорда Двейна. Он, как настоящий мужчина, знал, что любви матери стыдиться нельзя.

Попрощавшись еще раз, мальчик вошел в уже отворенную слугой калитку и, не оборачиваясь, направился ко входу в дом.

Санна Линдберг проводила сына взглядом, полным тоски, проследила, как за ним закрывается дверь, и посмотрела на ночное небо. Свет звезд был странно размытым, но совсем недолго: женщина умела контролировать собственные эмоции и быстро взяла себя в руки.

Повернувшись к Маркасу, она улыбнулась и произнесла:

— Ну что ж, пойдемте обратно.

Мужчина кивнул и галантно предложил спутнице руку. Она приняла ее без колебаний, легко и естественно положив ладонь на сгиб локтя начальника. Несколько шагов они прошли в молчании, а потом первый проректор поинтересовался:

— Сколько лет Киллиану?

— Десять, — ответила Санна.

Маркас хмыкнул, а затем пояснил свой интерес:

— Очень здравомыслящий молодой человек. Даже как-то мальчиком его назвать не получается.

Метресса Линдберг улыбнулась:

— Уж не знаю, то ли это отцовская наследственность, то ли следствие ранней потери… Я сама замечаю, что он далеко не мальчик, а настоящий мужчина, хоть пока и маленький.

— А сколько было Киллиану, когда… — Маркас замялся. — Прощу прощения. Если вам неприятен этот вопрос, отвечать не нужно.

— Нет, я давно смирилась с этой потерей, — в голосе и выражении лица женщины не было признаков страдания, только легкий след светлой тоски. — Найоклас погиб, когда нашему сыну еще не исполнилось трех. Киллиан помнит его только по портретам и рассказам: моим и бабушки — матери Найокласа.

— А решением отдать его в военную академию…

— А это его решение. Самостоятельное и, как мне кажется, вполне осознанное. Киллиан заявил, что такая длинная военная династия не должна прерываться. Знаете, свекровь тогда заплакала — все же и мужа, и сына у нее отняла именно служба — но не возразила ни словом. Я последовала ее примеру и ни разу не пожалела об этом. Конечно, из-за его и моей занятости, мы видимся не так часто, как хотелось бы. Но я точно знаю, что могу им гордиться. Мой сын растет настоящим мужчиной.

Лорд Двейн ничего не ответил. Выдержав небольшую паузу, он снова задал вопрос:

— А что со способностями олламов? Они у него проявлялись?

— Он играет на рояле, но я пока не замечала за ним способности к воздействию или утонченному восприятию, — ответила метресса Линдберг.

— Они могут проявиться и позже, как вы знаете, — заметил Маркас Двейн.

Санна пожала плечами.

— Для меня это не важно. Будь мой сын хоть полнейшим бездарем в сфере музыки, я не стану любить его меньше. Да и если уж совсем начистоту: дар оллама — это большая ответственность, а на плечах Киллиана ее и так слишком много для десятилетнего мальчика.

— Не переживайте, Санна. Такие как он под грузом ответственности не ломаются, а становятся только сильнее, — ответил первый проректор.

Женщина мягко улыбнулась этим словам, ее взгляд сделался задумчивым, будто обращеным вглубь себя. Маркас невольно залюбовался одухотворенным выражением лица метрессы Линдберг.

Вместе они покинули тихий благополучный район городского холма и вновь оказались на площади, к тому времени опустевшей. Лорд Двейн стал оглядываться в поисках наемного экипажа и, когда нашел искомый объект, уже хотел направиться к нему, но спутница его остановила:

— Маркас, сегодня такой чудесный теплый вечер, да и не так уж и темно. Как вы смотрите на прогулку до консерватории?

— Исключительно положительно, — ответил он, хоть и не ожидавший такого предложения, но приятно ему удивившийся.

Пусть часы и говорили, что вечерняя пора еще в своих правах, но небосклон уже завоевала ночь: ясная, рассеиваемая светом луны и звезд, но совершенно определенно ночь. Первый проректор и метресса не спеша шли рука об руку и тихо вели беседу. Маркас Двейн улыбался и ловил себя на мысли, что ему удивительно спокойно и уютно рядом с этой женщиной, похожей на солнечный лучик. Санна же, словно не замечая, рассказывала спутнику одну из забавных историй, приключившихся с ее студентом.

Первый проректор смотрел на движения ее губ и не мог оторвать взгляда. В какой-то момент, он упустил нить повествования и очнулся лишь тогда, когда почувствовал, что они остановились и его спутница непонимающе хмурясь, смотрит на него и что-то говорит.