Консерватория: мелодия твоего сердца - читать онлайн книгу. Автор: Лисавета Синеокова cтр.№ 16

— Но я же вижу, что не в порядке, — не отступился молодой человек, в его голосе появились нотки тревоги. — Скажи мне, свет мой, тебя кто-то обидел?

На скулах Слуагадхана Брогана заходили желваки, глаза сузились, без слов сообщая, что покусившемуся на хорошее настроение его леди несдобровать.

Лиадейн мягко улыбнулась. Она протянула руку и успокаивающе коснулась пальцами сжатого мужского кулака.

— Нет, все хорошо, правда. Меня никто не обидел.

Молодой человек заметно расслабился, но бдительности не потерял:

— Тогда отчего ты такая грустная сегодня?

— О, это ерунда. Девушки любят время от времени придавать значимость не стоящим ее внимания мелочам, — не особенно усердно отмахнулась оллема, что не осталось незамеченным.

— Свет мой, скажи мне, что отняло твой покой, я должен знать. Ведь это тревожит тебя, — проникновенно произнес Слуагадхан, глядя спутнице в глаза.

Выдержав паузу, студентка консерватории тяжело вздохнула и призналась:

— Все дело в том, право это просто глупости, что мне не дает покоя несправедливость. Ты же знаешь, я не терплю ее в любом виде. Не приемлю. Она отвратительна мне до глубины души, — молодой человек кивнул, подтверждая свою осведомленность о неприятии спутницей такого явления на уровне подкорки, — Так вот, она пустила свое семя и в моем учебном заведении. Моя одногруппница использует все доступные методы, чтобы добиваться желаемого. Ходят слухи, что она спит с кем-то из преподавателей, чтобы поддерживать свою успеваемость на существующем уровне. Конечно, ею многие интересуются. Но меня бы это не беспокоило, хотя такие методы, как ты знаешь, мне отвратительны, если бы в довершение ко всему она не обеспечила себе ансамбль с самым перспективным скрипачом нашего факультета. Я сама играю на скрипке и очень рассчитывала, что мне удастся убедить его подать заявку на ансамбль со мной, но когда подошла поговорить с ним, оказалось, что ему пару назначил преподаватель, и ею оказалась не кто иная, как Адерин Лори!

С каждым словом в голосе девушки все явственней сквозили гневные нотки. Остановившись, она выдохнула, постаралась успокоиться и продолжила, с усилием смягчая свой голос:

— Это несправедливо, Слуагадхан. Неужели честным способом невозможно получить достойного партнера? Почему низкоморальным девицам достается все самое лучшее?

Настала очередь кавалера успокоительно поглаживать руку своей дамы.

— Лиадейн, ты не должна расстраиваться из-за этого. Увы, но в нашем мире много нечестных и двуличных людей, не брезгующих никакими методами ради достижения своих целей, — сочувственно произнес он.

— Ты не понимаешь. Грейнн Бойл — лучший на факультете. Даже после длительного перерыва. Я могла столькому научиться у него. А теперь он занимается с ней, а она ведь даже не скрипачка!

Пальцы Слуагадхана сжали руку Лиадейн чуть сильнее, но та не заметила этого, полная гнева на царящую несправедливость.

— Да уж, и правда, очень неприятная ситуация, — задумчиво произнес молодой человек. — А эта девица, как, ты сказала, ее зовут, она тебя не задевает?

— Адерин Лори. Нет, конечно. Меня задевает только ее беспринципность! И то в большей степени потому, что пересекается с моими планами, — ответила девушка, остывая.

— Не волнуйся, мой свет, такие личности всегда получают по заслугам. Не переживай об этом. А насчет ансамбля, — Слуагадхан посмотрел в глаза оллеме и произнес, — ты ведь у меня и без уроков других студентов, пусть и выдающихся выпускников, невероятно талантлива. Уверен, твои преподаватели видят и слышат это.

Выговорившаяся и подобревшая девушка благосклонно улыбнулась и ответила:

— Ты мне льстишь, Слуагадхан.

— Вовсе нет, и ты сама это знаешь, — пылко возразил ей молодой человек, вызвав еще одну улыбку своей дамы, на этот раз с едва уловимым оттенком самодовольства: еще бы ей не знать!

Заметно повеселевшая, Лиадейн снова погрузилась в изучение меню, а взгляд Слуагадхана, устремленный на нее, стал весьма задумчивым.

Поле окончания занятий самым людным местом во всей консерватории была, конечно, столовая. Все олламы, вне зависимости от положения, спешили восполнить энергию: студенты — потраченную на усвоение новых знаний, а преподаватели — на втолковывание непреложных истин в зыбкие умы. В большом помещении с высокими столами никогда не бывало тихо, но в это самое оживленное время гул, казалось, насквозь пронизывал его стены и пол. Кто-то доучивал недоученное, кто-то делился с друзьями, разбирая собственные ошибки и слушая советы, кто-то хвастал свежепредуманной мелодией, а кто-то попросту напевал засевшую в голове песенку. Музыкальный белый шум вился роем разъяренных пчел. Иногда мне казалось, что воздух ощутимо дрожит от такого многообразия мелодичных и не очень звуков, пропитанных глубинными и поверхностными, сиюминутными эмоциями неопытных олламов. Мне никогда не случалось быть свидетельницей землетрясения, но складывалось ощущение, что оно чувствуется именно так: вибрации, то практически незаметные, но настораживающие, то мощные, сотрясающие. Именно поэтому я никогда не задерживалась в столовой больше, чем было необходимо, для того, чтобы поесть. Меня не покидала мысль, что, останься я еще хоть на одно мгновение, и обед из меня выпрыгнет, подстегнутый очередным всплеском чьих-то эмоций.

Наверное, поэтому у меня нет и изначально не было особых контактов с однокурсниками и другими олламами. Как ни крути, а в среде студентов консерватории все общение нанизано на музыкальную нить. Музыка для нас то же, что и воздух, мы дышим ей, впитываем кожей, наполняем ею умы и сердца, причем не всегда только свои. И если других олламов это сплачивает, в моем случае все с точностью до наоборот. Каждый раз, слыша пение или инструментальное соло, я будто заглядываю в душу человеку. Иногда читаю только верхние слои, а, случается, вижу глубинные переживания. Это выходит спонтанно. Мэтр Муррей говорит, что я научусь контролировать свой дар, что его нужно осваивать как незнакомый инструмент. Инструмент с собственным, далеко не простым норовом. Я чувствую чужие ощущения своей кожей, а сильные эмоции пронзают иглами до самой глубины сердца. И это совсем не приятно.

Этот раз не соблазнял стать исключением. Покончив с обедом едва ли не быстрей, чем главный повар, мастер Аодх, покинул зал столовой, пожелав всем приятного аппетита, я встала, отнесла поднос с приборами к нужному окошку и, рассекая заметно поредевший поток голодных студентов, опоздавших к пожеланию (практически благословению) мастера Аодха, направилась к дверям. За ними студенчески течения были оживленнее, но направлялись в большинстве своем в царство вкуса и запаха. Выйдя, первым, кого я заметила, был Грейнн Бойл, подпиравший противоположную стену недалеко от столовой. Музыкальный партнер, теперь уже, наверное, бывший, тоже заметил меня и отлепился от стены. Мне показалось, что он уже был готов направиться в мою сторону, как вдруг коридор огласил мелодичный звонкий голос: