Он ослабил захват и процедил сквозь зубы:
– Мне нужен начальник.
– Так бы сразу сказал, – прохрипел сторож. – Я провожу вас.
Адэр оттолкнул старика от машины:
– И выбрось эту идиотскую игрушку.
– Нельзя. Ады проснутся.
– Это кто?
– Собаки.
Пока, хлопая ладонью себя по груди, старик прокашливался, Адэр смотрел по сторонам, пытаясь не встречаться с Маликой взглядом.
– Я не горжусь собой, – неожиданно для себя промолвил он. – Но иного способа взять себя в руки я не нашел. – Открыл дверцу. – Можешь остаться.
Он шел, глядя Малике в спину, и усмехался. Как, должно быть, нелепо смотрится их маленькая компания, шагающая по извилистой дорожке между большими пятнами пепла, расплескавшимися точно грязные лужи. Впереди полоумный дед раскручивает трещотку, за ним идет Малика. Вертит головой туда-сюда, высматривая обещанных собак. И он – в рубашке, пожелтевшей от стирки дешевым мылом, в сморщенных, не первой свежести штанах, и в припыленных сапогах, по которым стоит пройтись щеткой, и в носках отразятся плывущие по небу облака.
Поднявшись по ступеням, старик толкнул плечом дверь сторожки, пропустил Адэра и Малику, сам вошел следом. Домик изнутри походил на палату в лечебнице для умалишенных: пол и стены были обиты толстым войлоком.
– Так вы, значит, ничего не знаете, – сказал сторож, и, не дожидаясь ни вопроса, ни ответа на свои слова, бросил трещотку на укрытый дерюжкой топчан. Смахнул рукавом паутину с оконной рамы. – Смотрите. – И когда Малика и Адэр уставились в окно, легонько хлопнул дверью.
Пятна пепла перед домиком взбугрились, встрепенулись, подняв в воздух серые хлопья. Миг, и хлопья вновь укрыли землю дымчатым слоем, открыв взору тонкокостные, обтянутые свинцовой кожей скелеты собак, замерших в стойке для нападения.
Адэр и Малика отпрянули от окна.
– А! Красавцы! Прям из ада встали, – с искренним восхищением произнес старик и постучал в стекло.
Собаки повернули морды к дому: литой, без отверстий нос, плотно прижатые к черепу уши-монетки, затянутые беловатой мутной пленкой глаза.
Адэр вновь прильнул к окну:
– Слепые.
– И глухие, и запахов не слышат. Зато чуют содрогание воздуха и земли, – сказал старик и через секунду тихо добавил: – Я так думаю.
– Откуда они? – спросила Малика.
– А кто ж их знает? Пытались прикормить, приручить, значит. И хлеб приносили и мясо – не едят, а птиц на лету хватают, и зайцев хватают, и мышей, и диких собак. Кровь им нужна. Живая кровь. А трещотки боятся. А теперь вашей машины боятся, значит, – говорил старик важно, с расстановкой. – А вам повезло, не загрузли в их норах. А могло не повезти.
– Норы глубокие? – спросил Адэр.
– Где по колено, а где батогом дна не достать. И спят они там, пока содрогание их не разбудит.
– Получается, к прииску никто незамеченным не пройдет, – произнес Адэр.
– Получается так, – согласился старик. – Трещотку за версту слышно. Слышите?
В сторожку сквозь войлок действительно пробивался звонкий треск. Вскоре мимо брошенной машины проехал на велосипеде человек, одной рукой держа руль, другой раскручивая шнур с пластинками. Ады повернули головы в его сторону, припали к пеплу и словно растеклись.
– Надо же, успел! – обрадовался курносый паренек, войдя в дом. – Тетя Тася отправила за вами вдогонку, предупредить о собаках.
– Пошли искать начальника, – нетерпеливо сказал Адэр.
Они шли по дорожке мимо нагромождений из камня и куч песка и глины. Норы адов исчезли. Старик надел на шею шнурок с дощечками и, шагая впереди, по-хозяйски размахивал руками:
– Там месторождение приказало долго жить. А там порода, что алмаз, ничем не пробьешь. А вон… – Указал на два небольших здания, виднеющихся между отвалами пустой породы. – …Контора и приемный дом. Рубины принимают, значит. Мы сперва на объект заглянем, Анатан в конторе редко сидит. А оттуда… – Старик махнул рукой в сторону высокой деревянной вышки с шатровой крышей. – …Прииск как на ладони.
Выйдя из-за очередной груды остроугольных камней, они остановились на краю глубокого котлована. Вероятно, именно так выглядит муравейник изнутри. Внизу, по колено в воде копошились рабочие: одни орудовали лопатами, другие раскачивали огромные сита. Облепив противоположный склон, люди отламывали твердую породу кирками и мотыгами. Над обрывом стояли несколько человек. Вцепившись в веревки, вытягивали из ямы ведра, наполненные глиной.
– Анатан! К тебе, – крикнул старик, сложив руки в рупор.
На дне котлована от толпы рабочих отделился невысокий худощавый человек в резиновых сапогах до середины бедра и устремился вверх по дорожке, похожей на сброшенный вниз серпантин.
Через несколько минут загорелый, средних лет мужчина – с веселым искристым взглядом и выгоревшими на солнце короткими волосами – поклонился Малике. Вытер руку о рубаху, протянул Адэру:
– Анатан Гравель.
Стиснув крепкую ладонь, Адэр почувствовал шершавые мозоли.
Немного позже, сидя на деревянных стульях в кабинете начальника и держа запотевшие стаканы с холодной водой, Адэр и Малика наблюдали, как Анатан достает из старенького сейфа стопки документов и раскладывает на столе.
– Это карточки рабочих. Это расчетные ведомости, – объяснял он, похлопывая рукой по пачкам. – Здесь копии моих отчетов. А это сводные таблицы по добыче камней за последние пять лет.
Пролистывая бумаги, Адэр почти не вникал в цифры. Он слушал мелодичный тягучий голос, смотрел в открытое простодушное лицо Анатана и понимал, что прииском заправляет настоящий хозяин.
– Копаем до подземных вод, промываем каждую песчинку, копаем дальше. Вот и вся наша работа, – говорил Анатан, подталкивая к Адэру очередную пачку. – Мне бы машины, как в Партикураме. Есть такие – с черпаком, вокруг колес гусеницы, и едут они везде, что по грязи, что по камням.
– Откуда знаешь? – спросил Адэр.
– Ребята с заработков вернулись. От них и знаю.
– Почему вернулись?
– Говорят, дома лучше. Здесь хоть и кроют крепким словцом, зато на родном языке. А еще мне бы машину рабочих возить.
Адэр усмехнулся:
– Где топливо возьмешь?
– А вы где берете?
– Из Ларжетая привозят.
– Из столицы, значит. А в Ларжетай откуда привозят?
– Из Тезара.
Анатан присел на край стола:
– А мы ведь в Ларжетай по топливо не ездим, и в Тезар не ездим. Я как-то разведку проводил, колодцы копал. Вытягиваю из одного колодца ведро, а вода горючим пахнет.
Адэр насторожился: