Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке | Павел Брянцев | страница 190 | LoveRead.ec

В 1826 г., год спустя после вступления на престол Николая Павловича, вышло распоряжение, которым запрещалась постройка римско-католических каплиц (часовен) среди русского населения. Этим полагалась преграда одному из способов распространения католичества между сим последним^[393]. А спустя еще год, именно в 1827 г. 9 октября, вышел именной указ, который имел важное значение для униатской церкви. Указом этим предписывалось: а) в базилианские монастыри принимать только одних униатов и притом хорошо знающих славянский язык и чин греко-восточного богослужения; б) немедленно доводить до сведения государя императора о всяком лице, вновь поступившем в базилианский орден^[394], и в) основать, где нужно, училища для приготовления униатского юношества к духовному званию.

Обнародование сего указа на католиков произвело удручающее впечатление, но зато несказанно обрадовало униатов, а между ними больше всех Иосифа Семашку. Он понял, что правительство становится на сторону угнетенной униатской церкви и намеревается спасти ее от окончательного поглощения римскою церковью.

Воодушевленный последним именным указом, Иосиф Семашко задумал приступить к решительным действиям и только ждал случая, чтобы высказать русскому правительству свои задуманные мысли касательно дальнейшей судьбы униатской церкви. Случай этот скоро представился. 5 ноября 1827 г. Семашко, по делу совращения в Волынской губернии униатов в латинство, был приглашен к тогдашнему директору департамента иностранных исповеданий Карташевскому. В разговоре с сим последним Семашко яркими красками изобразил страдание униатов от несправедливости латинян и в то же время просил спасти их или, по крайней мере, облегчить их положение, а для этого он предлагал прежде всего отделить униатскую церковь от католической в административном отношении и сократить число базилианских монастырей, как весьма вредных относительно благосостояния униатской церкви. В то же время Семашко высказал и ту мысль, что униатский народ насильно и несправедливо отторгнут был от православия и что соединение его с православною церковью было бы очень желательно. Разговор этот сильно подействовал на Карташевского: он понял, что молодой униатский каноник глубокого ума и притом человек смелый, решительный и говорящий правду. Прощаясь с ним, Карташевский просил Семашку изложить свои мысли относительно положения униатской церкви и ее дальнейшей судьбы в докладной к нему записке. Чрез три дня записка была представлена директору департамента. В ней Иосиф Семашко изложил подробно историю унии и те способы, какими она была введена. Ярко также изобразил в своей записке и все те средства, какие латиняне употребляли и употребляют, чтобы олатинить униатов. Но с особенною рельефностью он в своей записке выставил деятельность базилиан и тот вред, какой они принесли и приносят не только униатской церкви, но и всему краю. В заключение Семашко предложил с своей стороны средства, как спасти от латинской гибели более 1500 униатских приходов.

Принявши докладную записку от Семашки, Карташевский немедленно передал ее министру народного просвещения Шишкову, заправлявшему в то же время и делами иностранных исповеданий, для доставления государю императору, но так как Шишков в это время заболел, то записка Иосифа Семашки представлена была Николаю Павловичу товарищем Шишкова Блудовым. Государь, прочитавши записку Семашки, сразу понял глубокое значение ее для России и оценил составителя ее. Он сейчас же призвал к себе Блудова и приказал ему взять Семашку под свое покровительство и вместе с ним выработать проект дальнейшей судьбы униатской церкви.

Блудов, будучи человеком глубоко образованным и истинно русским гражданином, принял самое деятельное участие как в судьбе унии, так и в судьбе самого Семашки. Последнего он принял в свой дом как родного, обласкал и познакомил со многими высокопоставленными лицами того времени. Затем они оба, то есть Блудов и Семашко, энергически взялись за дело унии, и результатом чего был обнародован 28 апреля 1828 г. высочайший указ такого рода:

I. В административном отношении греко-униатская церковь отделяется от католической. Для управления ею учреждается особая коллегия, состоящая из председателя – митрополита униатов, одного епископа, одного архимандрита и четырех протоиереев. Коллегии этой, между прочим, поставлялось в обязанность, чтобы она позаботилась об очищении униатской церкви от примеси чуждых ей обрядов и о восстановлении той чистоты ее, которая сохранялась на точном основании грамот 1595 г., положивших начало унии.

II. Униатская церковь разделяется на две епархии: Белорусскую, с главным городом Полоцком, и Литовскую, с главным городом Брестом.

III. Приказывалось немедленно завести для униатов, готовившихся к духовному званию, училища, семинарии, а в Полоцке академию. Средства же на это разрешалось взять из имений базилианского ордена и двух упраздняемых униатских кафедр – Виленской и Луцкой.

IV. Все базилианские монастыри подчиняются местному епархиальному начальству, причем базилианам запрещалось больше вмешиваться в дела униатской церкви; при этом еще коллегии давалась власть закрывать базилианские монастыри, какие она найдет нужным.

Обнародование сего указа произвело сильное впечатление на униатское духовенство, и притом неодинаковое: одних этот указ обрадовал, а других опечалил. Белое униатское духовенство, стоявшее на народной почве, от сего указа пришло в неописанный восторг, тогда как черное униатское духовенство, то есть базилиане, в ужас пришло от него. Но так как базилиане – это униатские иезуиты – всегда действовали в польско-католическом духе, то они были любимцами как поляков, так и самого папы, а потому, лишь только обнародован был вышеизложенный высочайший указ, как поляки, так и папа горой стали за своих любимцев. Первые же, впрочем, боясь открыто выступить на защиту базилиан, стали действовать в пользу их путем тайным и притом не вполне благовидным: прежде всего они прибегли к анонимным письмам, в которых базилиане выставлялись как люди великие и необходимые, даже с точки зрения русской, для Юго-Западного края, а белое духовенство смешивалось с грязью^[395]; а затем, когда это не помогло и когда действительно начали закрывать лишние базилианские монастыри, стали подговаривать крестьян, чтобы те производили восстания и бунты по поводу этого закрытия. Последний же, то есть папа, повел дело открыто, пред лицом всей Европы, именно путем дипломатическим. В 1829 г. папа завел с русским правительством целую переписку, в которой святой отец энергически протестовал против преобразования униатской церкви и особенно против закрытия базилианских монастырей. Но русское правительство твердым осталось в своих действиях. На папский протест, по поручению государя императора Николая Павловича, ответил Иосиф Семашко. В этом ответе, между прочим, ясно было сказано, что преобразование униатской церкви и сокращение лишних базилианских монастырей есть дело чисто внутреннее, домашнее, до которого нет никому дела, а тем более ему, папе, так как его же предшественники дали торжественное обещание не вводить в унию ничего не принадлежащего греческой церкви, а русское правительство именно преобразованием униатской церкви и стремится возвратить ее к древней, первобытной чистоте. Такой твердый и решительный ответ русского правительства на протест папы так смутил святого отца, что тот на долгое время присмирел.