Вести о Япан-острове в стародавней России и другое - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Ермакова cтр.№ 26

1

Сейчас японская литература настолько популярна в России, что она, так или иначе, способна оказать влияние на многие литературные процессы и культурные события в стране. Почти у каждого российского читателя теперь есть свой любимый японский автор и свои воззрения на природу японской словесности и ее достоинства. О японской литературе пишут не только японоведы-филологи, но и литературоведы, критики, философы и эссеисты самых разных направлений. Попробуем разобраться в том, как это начиналось и изменялось, — от первого знакомства до первого высокопрофессионального взгляда на предмет.

Из приведенных здесь памятников самое раннее и красноречивое мнение о японской словесности и ее письменности представляет, вероятно, цитата из «Космографии 1670»: «Азбука у них никакого нет. Токмо некие вымышленные точки пишут и тому научены».

Триста с лишним лет отделяют эту старинную цитату от современных исследований тех «вымышленных точек», из которых складываются многочисленные страницы японской литературы, и за это время отношение и оценка этой литературы в России претерпели серьезные изменения.

Впрочем, «современной» история исследований японской литературы стала довольно давно. Ее предыстория окончилась в 1920 г., когда в Петрограде был напечатан очерк С.Г. Елисеева «Японская литература» ^[146], похожий по форме и протяженности на краткую монографию. Сейчас, из XXI в., этот очерк можно оценить как новаторский труд, открывающий новую эру не только в отечественном японоведении, но и вообще в «способе чтения» японской литературы в России. Одновременно эта работа некоторым образом подвела черту под предшествующим этапом знакомства российских читателей с японской словесностью, предлагая иные очертания мира японской литературы и другие способы его видения.

О том новом (и до сих пор не утратившем важность), что внес очерк С.Г. Елисеева в изучение японской литературы, мы собираемся сказать ниже, сначала же мы имеем в виду предложить читателю краткое описание предшествующего этапа, т. е. хотя бы назвать наиболее важные книги, обозрения и очерки, касающиеся японской литературы за последние двести с лишним лет российской истории — труд по освоению и изучению этого аспекта истории российского японоведения до XX в. еще практически не начат.

Об этом мало пишут историки отечественной науки, ставя только безжалостный диагноз всему, что публиковалось в России до 20-х гг. XX в. из области японской литературы, — «вторичное», «ошибочное», «вводящее в заблуждение». Но ведь и мы, современные японоведы, мягко говоря, не всегда оригинальны и непогрешимы, а то, что нам теперь кажется ошибочным, некогда составляло общепринятую истину и уже поэтому заслуживает внимания как факт истории отечественной культуры.

Оговоримся, что и здесь мы сможем затронуть лишь некоторые из «предъяпоноведческих» работ прошлого, а также лишь отдельные аспекты тех новых идей, культурологических и философских принципов, что были сформулированы в аналитическом очерке С. Елисеева.

Раньше мы уже рассказали в самых общих чертах, каково было состояние знаний и представлений о Японии в России начиная с XVII и до середины XIX в., какой виделась российскому читателю Япония до появления феномена профессионального востоковедения. Теперь, ограничив круг затрагиваемых предметов до собственно литературы, попробуем рассмотреть историю восприятия и оценки японской литературы в России.

Сведения о японской словесности как таковой и об основных ее памятниках тоже появились в русской культуре достаточно давно. Как всякая иная информация того времени о Японии, эти сведения на первых порах тоже опирались главным образом на переводы и ранние подборки из нескольких переводов, прошедшие концептуальную обработку переводчика, — о рукописных космографиях XVII в. и печатных изданиях, посвященных Японии, в немалом количестве появлявшихся в России XVIII в., мы говорили подробнее в других частях книги.

При этом сведения о японской литературе долгое время оставались второстепенными, помещаемыми где-нибудь в разделе этнографических примет, вроде формы прически или традиционной кухни. Попробуем проследить изменения в этой области начиная по возможности с наиболее ранних источников.

2

Итак, в самый ранний период знакомства Россия заимствовала свои знания и представления о японской культуре и литературе из-за границы. Коротко перечислим некоторые из уже упоминавшихся в предыдущих главах важнейших работ: старейшие европейские письменные памятники этого круга, — это, в частности, описание Марко Поло, впервые упомянувшего «народ Зи-пань-гри» («Зипангу», «Зипанери»), или письма и рассказы португальских и других миссионеров XVI–XVII вв., писавших из Японии или после возвращения на родину. Их послания вошли в иезуитские «Epistolae Japonicae» и были изданы в Европе.

Материалы того времени достаточно разнообразны, хотя нередко включают и мифические сведения и легенды (что вовсе не снижает ценности этих материалов в их культурологическом аспекте, поскольку всякая концепция, в том числе и фантастическая, правомерна и естественна в конкретном культурном контексте; повторю еще раз — мы тоже находимся во власти многих научных мифов о Японии, которые следующее поколение японоведов наверняка назовет заблуждениями).

И с самого начала публикаций, как мы видели в предыдущих главах, авторы непременно уделяли внимание языку, письменности, словесности, стихотворству у японцев.

Еще более подробные и достаточно достоверные свидетельства очевидцев о Японии стали появляться на Западе около середины XIX в. Во второй половине века, сразу после реформ Мэйдзи, западные и российские публикации множатся в геометрической прогрессии. Вскоре разного рода свидетельства о Японии и первые японологические труды на Западе уже составляют вполне солидный объем и по эрудиции и ответственности авторов приближаются к профессиональным исследованиям — появляется знаменитый энциклопедический труд Б. Чемберлена «The Things Japanese», аналитические записки дипломата Э. Сатоу, филологические и религиоведческие работы У. Дж. Астона и многое другое.

Опустим также ранние работы «синкретического жанра», назовем только некоторые западные исследования, специально посвященные японской литературе. Здесь прежде всего необходимо будет вспомнить обширную «Историю японской литературы» У. Дж. Астона (1899), его же перевод «Нихон сёки» (1896), фрагментарный французский перевод «Кодзики» Л. де Рони (1883) и полный чемберленовский — «Кодзики» (1882–1883), переводы классической японской поэзии того же Б. Чемберлена (1880), немецкую «Историю японской литературы» К. Флоренца (1905) и т. д. Популярны были и не столь научные издания — например, литературные переложения японских преданий Лафкадио Херна, Л. Митфорда и др. В области японской поэзии самыми ранними переводами на Западе, по-видимому, можно считать голландские переводы И. Титсинга, получившие европейскую известность через французские переводы Абеля Ремюза (некоторые стихи Ремюза перевел на латинский), затем Ф.В. Дикинс в 1866 г. издал книжку своих избранных переводов из «Хякунин иссю», а А. де Рони в 1871 г. собрал в антологию образцы японской поэзии разных веков начиная с «Манъёсю». Это, разумеется, не библиография вопроса (она насчитывала бы сотни пунктов), а лишь отдельные, наиболее ранние и наиболее известные в России XIX в. публикации, специально посвященные японской литературе и культуре.