Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы - читать онлайн книгу. Автор: Димитрий Чураков cтр.№ 107

Страница

Не случайно лидеры оппозиции столь яростно пытались дискредитировать фабзавкомы. «Неудобная» позиция фабзавкомов стала предметом обсуждения уже на первых заседаниях Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда²⁸¹. С критикой в их адрес выступили Блохин (Блоха) и другие уполномоченные. Так, Корохов с Обуховского завода в предоставленном ему слове сообщил: «Заводской комитет [Обуховского завода] был у нас всегда эсеровский. Но большевики фальсифицировали выборы, и теперь они в комитете в большинстве. Уже четыре месяца назад вынесли недоверие заводскому комитету, но это не помогает. Они смеются, когда им выносят недоверие»²⁸². По сообщению правосоциалистической прессы, делегаты первой конференции отмечали, что фабзавкомы в своём развитии зашли в тупик, занимаются захватами предприятий, вырождаются в обычные административные органы. По едкому замечанию одного из делегатов, «заводские комитеты стали несменяемыми и опираются на пулеметы». Словом, по определению другого участника конференции, «заводские комитеты – большевистские по преимуществу -выродились в какой-то уродливый, враждебный рабочему классу в целом институт»²⁸³.

Критика фабзавкомов стала официальной позицией движения уполномоченных. Нелицеприятные замечания в адрес фабзавкомов встречаются во многих его официальных документах: «Декларации петроградских рабочих Четвертому чрезвычайному съезду Советов», «Воззвании Организационного бюро по созыву Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда»,

Воззвании Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда «К рабочим и работницам!», «Обращении московской делегации Собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда к рабочим Петрограда» и других. К примеру, в воззвании от 26 марта 1918 г. ЧСУ ФЗП заявлялось с подкупающей прямотой: «Заводские комитеты сделались комиссиями по расчёту рабочих, сделались казёнными учреждениями, которые не нуждаются в нашем доверии и давно потеряли его. И они нам не помогут»²⁸⁴. В специально принятой на пленарном заседании движения уполномоченных 16 апреля 1918 г. резолюции «О независимости рабочих организаций» это положение разъяснялось подробней: «После Октябрьского переворота и захвата политической власти большевиками началось быстрое разложение во всех областях жизни, -заявлялось в документе. – Заводские комитеты перестают руководствоваться в своей деятельности реальными интересами рабочей массы, отрываются от неё и отходят от непосредственной защиты заводских рабочих в сторону большевистской политики. Часто под гипнозом большевистских увещеваний они вступают в открытую борьбу с рабочими: разгоняют собрания, препятствуют и запрещают перевыборы и т. под.»²⁸⁵.

Таким образом, как видим, органы рабочего производственного самоуправления, да и всё рабочее движение в целом, оказывались в непростом положении. Октябрьская революция, в первые же часы провозглашенная большевистскими лидерами пролетарской и даже социалистической, мировой революцией, ставила перед русскими рабочими непростую задачу выработать своё отношение к новому Советскому государству. Им нужно было определиться не только в отношении захвата власти левыми социалистами, но по-новому подойти к собственным задачам и той роли, которую они должны были играть в рождавшемся государстве. С одной стороны, разрастание бюрократизма в советском государственном аппарате реально грозило рабочим вероятной утратой прежних независимых позиций, но, с другой стороны, сепаратизм различных рабочих организаций мог реально ослабить силы революционного режима, что в конечном итоге также грозило существованию рабочего самоуправления²⁸⁶. Органам рабочего самоуправления так и не хватило зрелости безболезненно миновать Сциллу и Харибду возникшего перед ними выбора.

Антагонизм между рабочей демократией и огосударствлением органов рабочего самоуправления грозил вылиться в не менее принципиальный, чем в своё время антагонизм между трудом и капиталом. Однако к концу весны – началу лета 1918 г. возможностей для развития рабочего самоуправления оставалось всё меньше. Начавшаяся интервенция оборвала мирный период развития российской революции и спровоцировала кровопролитную Гражданскую войну. С переходом к военному положению и политике развёрнутой национализации в большевистской среде возобладали настроения, мало совместимые с рабочим самоуправлением. Если на I Всероссийском профсъезде речь шла об ограничении рабочего самоуправления, то теперь вопрос становится о полном отказе от него – война требовала напряжения всех сил и централизации власти.

В своём объёмном, хотя крайне тенденциозном исследовании той эпохи американский советолог, апологет тоталитаристской школы Р. Пайпс сигналом к перемене официального курса в рабочем вопросе называет одну из речей Л. Д. Троцкого, которая, по определению Р. Пайпса, имела «странный, совершенно фашистский заголовок»: «Труд, дисциплина и порядок спасут Советскую Социалистическую Республику». Троцкий призывал рабочих к «самоограничению», к смирению перед фактами ограничения их свобод, возвращению управляющих из числа прежних «эксплуататоров» и т.п.²⁸⁷. Примерно в это же время выходит настроенная резко против рабочего контроля работа Н. Осинского «Строительство социализма», в которой предлагалась развёрнутая, целостная система принудительного перехода общества к централизованному социализму²⁸⁸. Именно подобные подходы начинают всё отчётливее формировать тон официальной пропаганды.

Решающий (хотя и не последний) бой между сторонниками усиления государства и апологетами рабочего самоуправления произошёл на I Всероссийском съезде советов народного хозяйства²⁸⁹. Это, наверное, не случайно, если учесть то, что выше говорилось о ВСНХ, а также о концентрации в нём деятелей, осознанно ставивших перед собой цель перераспределения власти между рабочим государством и рабочими низами. Съезд проходил в Москве с 26 мая

по 4 июня 1918 г. Его состав был достаточно представительный: 252 делегата от 5 областных, 30 губернских и значительного числа уездных совнархозов. Генеральная направленность съезда была красноречиво сформулирована в прозвучавшем 29 мая выступлении нового председателя ВСНХ А. И. Рыкова, – это полное отождествление рабочего и государственного контроля, а также критика прежнего «левацкого» руководства бюро ВСНХ в лице Н. И. Бухарина, Н. Осинского и А. Ломова, которое имело свой взгляд на будущее рабочих организаций после революции²⁹⁰. Не случайно поэтому, что решениями съезда рабочее самоуправление если и не упразднялось окончательно, то сохранялось лишь в пережиточных, часто символических формах. Приоритет полностью отдавался хозяйственным органам нового государства.

Ключевым решением съезда по рабочему самоуправлению следует считать принятое по докладу Андронова «Положение об управлении национализированными предприятиями», шедшее значительно дальше всех предшествующих постановлений по проблемам централизованного регулирования экономики. В нём предусматривалось, что «две трети фабрично-заводского управления назначаются областным (т.е. вышестоящим) Советом народного хозяйства». Лишь одна треть членов управления избиралась «профессионально-организованными рабочими предприятия». При этом «список членов фабрично-заводского управления по конституировании его и избрании председателя представляется на утверждение ближайшего органа высшего управления». Но и это было ещё не всё. По новому положению «ближайший орган Высшего Управления имеет право, если в этом случается необходимость, назначать в фабрично-заводские управления национализированного предприятия своего представителя», который получал бы право «решающего голоса и право приостанавливать решения фабрично-заводского управления, противоречащие общественным интересам». Кроме того, «в экстренных случаях» вышестоящие инстанции с некоторыми формальными оговорками получали право «назначать управления предприятий» по собственному усмотрению²⁹¹. Принцип, по которому рабочим коллективам давалась возможность формировать управление лишь на треть, и другие антидемократические нововведения ни у кого из делегатов на общих пленарных собраниях возражений не вызывали, а если у кого и вызывали – тому просто не предоставляли слова²⁹².

Страница