Муравечество - читать онлайн книгу. Автор: Чарли Кауфман cтр.№ 115

Вот чего не понимают эти «псевдо»: у «забегаловки» из Рене, Годара или Фасбиндера ценности не больше, чем у «забегаловки» из Джадда Апатоу, Джерри Льюиса или Шона Леви. Я открыл для себя истину: нам нужно смеяться, но главное, чтобы ничто не было объектом насмешек, чтобы никого не задевать. Наши клоуны и шуты, наши милостивые Принцы Комедии исполняют священный долг, даруя возможность похихикать над их умеренно юмористическими выходками. В конце концов, комедия — древнее искусство, существующее с незапамятных времен. Так что я чту людей о красном носе, мешковатых штанах и воздушных шариках с водой. Кого я не чту, так это комиков снисходительных: чарли кауфманов, пи-ви херманов, робертов дауни-старших (младший — гений). Эти мужчины (и это слово я употребляю в самом презрительно современном ключе) трехлично извратили благородную традицию доброго юмора, уходящую корнями в незапамятные времена, вставив собственную токсичную маскулинность, белую цисгендерную привилегию, фальшивую заботу о маленьком человеке, женоненавистничество в некогда чистую и восхитительную форму, уходящую корнями в незапамятные времена. Почему они считают женщин не за людей, а лишь за загадки, спасительниц и маниакальных девушек мечты (со стрижками пикси)? Может, им стоит начать с того, чтобы подружиться с женщиной. Или, может, переспать. Ниже по улице грохочет грузовик, растрясая множество стопок моих книг. Они валятся мне на голову, совершенно погребают. Я пробиваюсь наружу, потом шатаюсь по каморке, как пьяница, на нетвердых и заплетающихся ногах.

Доминик протискивается наружу из крохотной ванной, куда уходил переодеться в костюм коридорного. Он не переодевается передо мной и не раз обвинял меня в том, что я пялюсь.

— Что случилось? — спрашивает он.

— А ты не видишь? Здесь не так уж много куда можно посмотреть.

— Когда я спросил, что случилось, я имел в виду — как это случилось?

— Понимаю. Ну, позволь предложить в будущем говорить то, что ты имеешь в виду, а не вынуждать меня гадать.

— Ладно. Но мне все еще интересно.

— Как это случилось?

— Да.

— Вибрации грузовика, проезжавшего на улице, расшатали книги, и они упали на меня. Такова моя теория.

— Смотри, какая там книга.

— Где?

— Вон, единственная обложкой вверх.

Я оглядываю бардак, пока не замечаю «Заткнись: приглуши негативные мысли» от Кристи Пирс.

— Это твоя? — спрашиваю я.

— Я не читаю книги, а если бы читал, то не эту, а раз не читал бы эту, то и не покупал бы. Так что, одним словом, нет, — говорит Доминик.

— Ну, и не моя, — говорю я. — Следовательно, представления не имею, как она сюда попала.

— Кажется, ты называешь меня лжецом, — говорит он.

— Эй, тебе это впору, а тебе мало что впору, — отвечаю я.

Почему я лезу в драку с этим бегемотом и потенциальным мастером ножевого боя? Все как будто несется само собой вопреки моим желаниям. Доминик, как и предполагалось, мастер ножевого боя и гоняет меня в этом до нелепого маленьком пространстве кругами у стопки книжек, пока мы оба не превращаемся в масло, хотя это расизм ^[144].

— Я тебя убью! — кричит теперь эта огромная лужа гхи с ножом — и, кажется, всерьез.

Возможно, публике бы это показалось комичным, если бы публика присутствовала, но для меня это отнюдь не комично. Это реально и страшно, и у Доминика чуждый огонь в глазах. Чуждый огонь. Какой необычный оборот. Откуда у меня в голове берутся эти фразы? Нужно потом погуглить, как только я спасусь из этой насущной и маслянистой опасности.

Оправившись, я в попытке расширить расстояние между уже оправившимся Домиником и собой перескакиваю через книжную стопку. Нога цепляется за кофейный столик, опрокидывает его и отправляет вазочку мне в лоб, о коий та и разбивается. Я падаю ничком в книги, в панике поднимаюсь на ноги и несусь ко входной двери, где начинаю возиться с семью засовами — их всегда было семь? Я так не думаю! — открываю дверь и юркаю в коридор. Доминик пытается последовать за мной, но в спешке забывает повернуться боком (только так он проходит в дверь) и застревает. Слышу резиновый скрип, всегда сопровождающий вклинивание Доминика в тесное пространство, и моментально расслабляюсь. Оборачиваюсь и благодушно улыбаюсь, прекрасно зная, что этим только еще больше его разъярю. Доминик краснеет, потом белеет, потом кричит:

— Чтоб духу твоего в квартире не было!

— Но, Доминик, это моя квартира, — елейно отвечаю я.

— Не волнует. Ты все равно мимо меня не пройдешь, пока я застрял.

— Рано или поздно ты освободишься.

— Освобожусь и рано или поздно мастерски зарежу тебя освободившейся рукой.

И ведь зарежет. Могу представить. И вот так вмиг я становлюсь бездомным. Блуждаю по улицам. Сижу в библиотеке, чтобы согреться. Гуглю там «чуждый огонь». Книга Левит 10:1, сыновья Аарона, Бибоп и Неру (насколько я помню), приносят Богу непригодную жертву на неправильном огне (тут я не разобрался), творец не принял ее и сжег их заодно с подношением (предположительно, правильным огнем). Та непригодная, неприемлемая жертва называется чуждым огнем. Значит, любопытный выбор слов с моей стороны. Я не знаток Ветхого Завета, хотя получил отлично на бакалаврском курсе сравнительной религии за курсовую под названием «Генерация щедрости: генеральные тренды в межпоколенческом трансгендерстве среди анимистов камбоджийских хмонгов при власти короля Сианука в сравнении с теми же у тунгусских шаманистов Циньюаня, Цяньлуна, Куаньчэна и Фэнчэна при Мао». Но это не помогает с текущей дилеммой, а именно с тем, что все плохо. Чуть-чуть помогает, но не сильно.

Кто-то следит за мной, осуждает меня, презирает, подстраивает катастрофы, как малые, так и крупные. В этом я теперь уверен. Я регулярно проваливаюсь в тон-ки, но еще меня ненавидит дочь, что причиняет боль, не поддающуюся измерению ни по одной существующей шкале боли. Она со мной не разговаривает. Она пишет обо мне эссе и стихи и публикует в своем блоге и на Джезебел.ком. Там на меня плюет и срет армия комментаторов, доверяя безо всяких доказательств, что ее заявления точны, вески и истинны. Я — только повод для этих анонимов, которым нужно что-то ненавидеть, кого-то винить, кому-то отказывать в сострадании. И я читаю каждое эссе Грейс, потому что подписан на службу, извещающую всякий раз, когда в Сети появляется мое имя. Всегда в статьях Грейс. Больше мое имя не появляется нигде. Так что я читаю каждую — что-то вроде самобичевания, если самобичевание помогает напомнить, что ты еще существуешь. Потом читаю каждый комментарий — комментарии от Блобеллы, и ИстинноБезумноПокормиМеня, и ДеткаСнаружиХолоДно ^[145], и ИзОгня, и КровьИзНосу, и ЖенщинаКотораяБудетКоролем, и МойКотенокЭдна, и АнальныеШарикиБерта. Я знаю их всех. Я представляю себе, как они сидят у ее клавиатуры и надменно порицают меня. На этих сайтах мне регулярно желают смерти.