Немножко по-другому - читать онлайн книгу. Автор: Сэнди Холл cтр.№ 15

Перед началом пары я подошла к парте Гейба и улыбнулась ему:

– Слушай, если не хочешь читать, я могу это сделать за тебя, – предлагаю я, хоть и не стоит. Сейчас неделя перед Днем благодарения, а он отсутствовал почти весь семестр и ничего не читал группе.

– Нет, нет, – говорит он, хватаясь за край парты, – я сам. Пора собрать волю в кулак.

– У тебя отличный рассказ с меткими метафорами.

– Если меня стошнит, не раздувайте из этого трагедию, хорошо?

– Как ты дожил до такого возраста, не выступая с презентациями и не выработав к ним невосприимчивости?

– Честно? Мне приходилось часто выступать, но от этого каждый раз становится только хуже, а не лучше.

Я сочувственно на него смотрю, а затем призываю класс к порядку:

– Сейчас Гейб зачитает эссе на тему, которую мы выбрали пару недель назад: детские воспоминания. Прошу уделить ему внимание.

Занимаю место в первом ряду и слышу, как Виктор бормочет: «Ну да, самое время».

Гейб становится перед классом, стараясь зрительно казаться меньше, но почему-то от этого он выглядит еще выше и несуразнее. Он щелкает костяшками пальцев и улыбается классу. Вижу, как дрожит бумага у него в руках, но он борется с волнением и начинает читать.

В Интернете есть фотография дерева, которое оплело велосипед. История гласит, что к дереву его прислонил юноша и совсем о нем позабыл, так как его призвали на войну. Это выдумка, но, если вы раньше не видели этого фото, погуглите, когда вернетесь домой. Этот образ вас пленит.

Глядя на него, я всегда вспоминаю, как однажды, когда мне было шесть, мы с мамой зашли в магазин. Отчасти я запомнил это потому, что мама редко брала меня куда-нибудь одного. Рядом почти всегда были либо старший брат, либо одна из младших сестер. Не помню, почему я остался дома: может, приболел и не пошел в школу или папа приглядывал за остальными. Но этот день мне запомнился потому, что были только я и мама.

С нею заговорил какой-то старик, а потом повернулся ко мне и спросил, как меня зовут. Я спрятался за мамой, потому что очень боялся незнакомых людей. Может быть, нам в садике часто показывали видео с опасными людьми, так что вкупе с моей природной застенчивостью разговоры с людьми стали практически невыносимыми.

Старик был страшный, по крайней мере, для шестилетнего меня. Кожа будто таяла у него на лице, от него странно пахло. Волосы свисали неопрятными прядями, рубашка была застегнута криво, не на те пуговицы.

Пока мы ехали домой, мама спросила, отчего я так испугался, и сказала, что бояться не стоит. Она знала этого старика. Он жил с ней по соседству, когда она была такой же маленькой, как я. Я объяснил, насколько позволял детский словарный запас, что я думаю о его волосах и коже, о том, какой он неопрятный.

Она ответила: «А, это ничего, Гейб. Ты это перерастешь. Тебе не всегда будет страшно и робко перед взрослыми».

Помню, как в тот день я подумал: всегда буду бояться, что не понимаю, как это – жить без страха. Я уже вырос, но каждый раз вспоминаю тот день.

Лишь недавно я понял, что мама была права, но не так, как ей тогда представлялось.

Повзрослев, я действительно утратил беспокойство и страх, но так и не справился с робостью. Когда думаю об этом, мне кажется, я ее так и не перерос. Она словно велосипед, застрявший в дереве. Вырастая, я оплел ее, и она стала частью меня.

Закончив, он оглядывает аудиторию сквозь ресницы и крадется обратно, на свое место. Я сдерживаюсь, чтобы не зааплодировать ему. Гляжу на Лию: она буквально прикрывает улыбку ладошками, разве что из глаз не летят сердечки. Она – эталон влюбленной девушки. Теперь-то они точно сойдутся.

Сэм (брат Гейба)

Я стою возле корпуса английской литературы и дожидаюсь, пока появится Гейб, чтобы наконец поехать домой на День благодарения. Я молил его пропустить пару и уехать до начала пробок, но он настоял, что ему нужно увидеть Лию.

Она выходит раньше него, я ей улыбаюсь.

– Привет, – говорит она: тон скорее вопросительный, нежели приветственный.

– Привет, – отвечаю я с улыбкой.

Тут же, следом за ней, выходит Гейб, изумленно глядя, как мы разговариваем.

– Йоу, – говорю я ему, следя через плечо, как уходит Лия.

– Ты что, с ней говорил?

– Она сказала «привет», я поздоровался в ответ. Мы же с ней не друзья-товарищи.

Он вздыхает явно с облегчением, и мы идем с ним в сторону парковки.

– Заедем к тебе в общежитие?

– Да. Прости, не хотел нести барахло с собой в класс.

– Понимаю. Но чем дольше будем сидеть в пробке, тем больше песен из моего плей-листа тебе придется прослушать. И без жалоб.

Он закатывает глаза, и мы садимся в автомобиль.

– Надо было предложить Лии подвезти ее до общежития.

– Не представляю, сколько боли было бы в этой поездке. Я бы молчал, а она… – он жмурится, словно ему страшно глядеть на мир.

– Что? В чем дело? – спрашиваю и завожу машину. Гейб качает головой:

– Я сегодня зачитывал вслух эссе о том, какой я робкий. Наверно, она теперь считает меня полным размазней.

– Не, девчонки на такое клюют.

– Серьезно? Ты так думаешь?

– Да, они обожают чувствительную, сентиментальную фигню.

– Вряд ли на земле найдется хоть одна женщина, которая смешает эти качества в одно. Разве что Хиллари. Она как живая карикатура всего плохого в мире.

– Я впечатлен, Гейб.

– Чем?

– Не думал, что ты феминист и знаешь слово «карикатура».

Он ударяет меня кулаком в руку.

– Эй, руки прочь от водителя, – шучу и смеюсь. Его лицо становится мертвенно-бледным.

– Гейб, это шутка. Ничего такого.

– Знаю, знаю. – Он грызет ноготь большого пальца и смотрит в окно, наблюдая, как мимо проплывают здания, а я кляну себя за шутку о водителе.

– Просто… осторожнее.

Шарлотта (бариста)

В кафе людно – днем это дело обычное, но очередь подозрительно короткая, поэтому я пропускаю свое время на обед, надеясь, что, когда настанет мой черед, неспешно ускользну посреди хаоса, как Мэл Гибсон, когда за его спиной взорвалась бомба.

Может, стоит выбрать кого-нибудь покруче Мэла Гибсона. Я над этим подумаю.

Еще одна ужасная смена без Кита и Табиты. Та-бита сегодня была бы особенно довольна: пришла Лия, а значит, в любую секунду может забрести Гейб.