История Балкан. Болгария, Сербия, Греция, Румыния, Турция от становления государства до Первой мировой войны - читать онлайн книгу. Автор: Невилл Форбс cтр.№ 71

Невозможно представить, чтобы Греческая империя, как бы ее ни поддерживали и ни защищали иностранные державы, когда-либо смогла восстановиться после того, как она так низко пала в XIV в., подобно тому, как это произошло с Османской империей в XVIII в.

Каковы же причины? Во-первых, была господствующая вера. Она проявляла себя везде в характерной для ислама манере. Ее отличали сильные социальные связи, объединявшие подавляющее большинство подданных во всех областях империи, за исключением отдельных частей ее европейских владений, и подсознательная преданность персоне падишаха, что бы подданные ни думали о его правлении. Так это действовало, особенно эффективно в Малой Азии, где османские правители, в отличие от греков, всегда прилагали немалые усилия, чтобы расположить к себе местных жителей. Султан, таким образом, мог рассчитывать на всеобщую поддержку населения в сердце его империи и имел в своем распоряжении ресурсы страны, которые никакая администрация, как бы ни была она недальновидна и дурна, не могла исчерпать до дна.

Во-вторых, османские «турки», утратив добродетели своих предков, не потеряли ни «волю к власти», ни свою способность к управлению в условиях военного положения. Если они так и не научились править как гражданские чиновники, они не забыли, как это делать, будучи солдатами.

В-третьих, к власти султана в Стамбуле продолжали относиться с уважением, хотя и не с таким, как прежде. Отчасти оно основывалось на пережитом прошлом, отчасти на претензии султана распространить свое религиозное влияние на области, не входившие в круг его владений. Консервативное население страны к тому же было в значительной мере плохо информировано о его настоящих взглядах.

И наконец, последнее. В-четвертых, среди населения, на лояльность которого мог рассчитывать османский султан, выделялись несколько достаточно сильных элементов, особенно в Анатолии. К северу, востоку и югу от центрального нагорья Малой Азии, населенного крестьянами, живут более выносливые и стойкие сообщества людей. Находясь под защитой этого каменистого бастиона, султан мог также рассчитывать на силу более отдаленных племен, не так тесно связанных с ним, но не менее мужественных, таких как албанцы в Европе и курды в Азии. В каком бы состоянии упадка ни находились турецко-греческие османы (к несчастью, они все еще занимали львиную долю официальных должностей), эти народы сохранили свою силу и здравый ум. Ни один из них не может не чувствовать, что его время не только не прошло, но по большей части еще впереди.

Таковы были скрытые силы Османской империи, ошибочно оцененные проповедниками ее скорого распада. Благодаря им империя не только сохранилась в XIX в., но в определенной мере даже консолидировалась. Даже когда защитное ограждение, выстроенное европейскими державами вокруг нее, нарушалось со стороны России несколько раз – в 1829, 1853-1856 ^[168] и 1877-1878 гг., нация, созданная Махмудом II, всегда проявляла свою способность оказать достаточно сильное сопротивление и приостановить наступление противника, пока европейская дипломатия, с каким бы промедлением она ни действовала, не приходила на помощь; и в итоге она заставляла победителя принять такие условия, которые обеспечивали Османской империи ее дальнейшее существование. Конечно, это было существование, наполненное страданиями, но чем дольше оно продолжалось, тем увереннее чувствовала себя империя. По иронии судьбы получалось так, что чем хуже она управлялась, тем большие гарантии она получала у европейских держав. Невозможно привести лучший пример этого, чем в случае разразившейся в стране финансовой вакханалии. Когда страна наконец обанкротилась, чего давно ожидало правительство, султану не надо было опасаться реакции Европы. Он стал опекаемым протеже ipso facto (по самому факту) каждой ее страны, с граждан которой взяли ссуженные ему деньги ^[169].

Принимая во внимание масштаб изменений, которых добился Махмуд II, состояние империи, когда он ее оставил, и характер самого общества, сложившийся в результате перемен, было весьма прискорбно, что его сменили на троне два слабовольных создания, один из которых был сластолюбец, другой – мот в не совсем здравом уме. Махмуд II, как уже говорилось, большую часть своего правления посвятил разрушению старого порядка и потому наметил только каркас будущей страны. Почти все его меры были насильственными, что принималось османами и было в их характере. Отчасти это было следствием обстоятельств, но большей частью – его естественных симпатий. От начала до конца его действия отождествляли с военными предприятиями. Хотя он был известен как сторонник главенства гражданского права и равенства всех без исключения своих подданных перед законом, он не сделал ничего, чтобы поставить общество в известность о новых перспективах. В итоге почти никто не выступал против него. Немногие поддержали янычаров и мятежных феодалов, и еще меньше людей жалели об их уходе. Османское общество считало себя новой армией и принимало реформу центральной и провинциальной администрации. Казалось, ничто в этих изменениях не затрагивает ислам и привилегированную позицию мусульман в империи.

Это было совсем другое дело, когда Абдул-Меджид в начале своего правления в 1839 г. издал указ – Гюльханейский хатти-шериф, известный как «танзимат» ^[170], который среди многих замечательных и близких народу положений о продолжении реформы администрации, провозглашал равенство христианских и мусульманских подданных при занятии государственных должностей, в получении денежного вознаграждения и перед законом. Новый султан, штатский и беспечный по характеру человек, верил, что завершение преобразований, которые только что начались, можно ускорить per saltum (сразу, одним махом) и что его подданные отныне заживут навеки вместе и счастливо. Его советники были отчасти политиками, которые по разным причинам хотели снискать расположение Западной Европы в отношении своей страны, связанной с Россией условиями Ункяр-Искелесийского договора (1833) и в 1839 г. потерпевшей поражение у Низиба (Северная Сирия) от Ибрахима-паши, сына Мухаммеда-Али, очередной раз разгромившего здесь турецкую армию ^[171]. Они ожидали, что Великобританию! поможет им выбраться из сирийского тупика. Отчасти на Абдул-Меджида влияли энтузиасты, у которых было много идей, выраженных в цветистых фразах, но которые были противны фактам. Были тогда и «спешащие молодые люди» среди наиболее европеизированных османов. В результате своих поспешных действий султан настроил против себя и своей политики всех тех, кто не желал удачного завершения реформ и кто верил, что так и будет; к ним относились «старые турки» и умеренные либералы. К тому же реформы ухудшат общий настрой в работе управленческого корпуса, который повлияет на восприятие новых изменений.