История Балкан. Болгария, Сербия, Греция, Румыния, Турция от становления государства до Первой мировой войны - читать онлайн книгу. Автор: Невилл Форбс cтр.№ 57

Недружественное отношение французского посла в Константинополе заставило князя Кароля заметить, что «господин де Мустье считается лучшим турком, чем сам Великий Турок». В подобных обстоятельствах возможный союз между Францией и Россией, дающей последней свободу действий на Ближнем Востоке, представлял бы большую опасность для Румынии. «Требовалось сделать искусный, если не сказать настоятельно необходимый ход, чтобы добровольно и без ущерба для отношений с Францией войти в сферу влияния России, не ожидая, пока заставят так поступить».

Военные кампании Пруссии в 1866 и 1870–1871 гг. окончательно утвердили ее господство в германском мире. Бисмарк изменил свое отношение к Австрии. В интервью австрийскому министру иностранных дел графу фон Бейсту (Гаштайн, октябрь 1871 г.) он впервые поднял вопрос о союзе. Имея в виду неизбежный распад Османской империи, «вежливо заметил, что невозможно представить великую державу, которая не считала бы вопрос об экспансии жизненно важным для себя».

Вследствие такого поворота в их взаимоотношениях пришло время обратиться с предложением к князю Каролю. Ранее, в этом же году, Бисмарк писал, что он поневоле пришел к горестному выводу, что Румынии нечего ожидать от России. В то же время князь Карл Антон, отец князя Кароля и его верный советник, писал вскоре после этого интервью (ноябрь 1871 г.), что в «данных обстоятельствах было бы здраво для Румынии рассчитывать на поддержку Австрии». Как бы в развитие этого утверждения новый министр иностранных дел Австрии граф Андраши заявил, что «Румыния не такая страна, чтобы отказываться от союза с ней».

Князь Кароль I принял бразды правления с твердым намерением сбросить со страны турецкий сюзеренитет при первой же возможности, и не случайно он рассчитывал в этом деле на поддержку Германии. Как же он и его подданные были разочарованы, когда Бисмарк напрямую обратился к Турции для урегулирования разногласий между румынским правительством и немецкой компанией, получившей подряд на строительство железной дороги в Румынии, тем более что Парижская конвенция недвусмысленно запретила любое вмешательство Турции во внутренние дела Румынии. Стало ясно, что Румыния не может разорвать отношения с Россией, стремившейся утвердиться на Востоке, взоры которой были постоянно обращены на Константинополь. Объединившись с ней, Румыния получала наилучший шанс обрести независимость. Упустив эту возможность, страна рисковала оказаться на пути России, если та соберется в поход на Константинополь. Но хотя и решившись на сотрудничество с Россией на Балканском полуострове, князь Кароль I удачно уклонился от бездумного подчинения ее воле, намеренно порвав связи с другими странами-гарантами. На конференции, собравшейся в конце 1876 г. в Константинополе для обсуждения балканского вопроса, князь выдвинул требование, что «если вспыхнет война между одной из держав-гарантов и Турцией, линию поведения Румынии должны определять и ее нейтралитет гарантировать другие державы». Этот демарш не удался. Державы приняли приглашение на конференцию, как принимают приглашение посетить умирающего больного. Никто не имел ни малейших иллюзий в отношении возможности предотвратить войну; среди всех держав были только две заинтересованных страны. В ноябре 1876 г. Али-бей и А. Нелидов прибыли одновременно инкогнито в Бухарест для переговоров о возможном соглашении между Румынией, Россией и Турцией. Вопреки советам своего отца и графа Андраши о сохранении нейтралитета и отвода румынской армии в горы и в согласии с позицией Бисмарка князь Кароль I заключил 16 апреля 1877 г. конвенцию с Россией. Румыния обещала русской армии «свободный проход через румынскую территорию и рассматривать ее как дружественную армию»; Россия обязывалась уважать политические права Румынии, а также «поддерживать и защищать ее целостность». «Можно с полной уверенностью сказать, – писал князь своему отцу, – что это не понравится большинству великих держав; но поскольку они ничего не могут и не хотят нам предложить, мы не можем поступить иначе, как только не обращать на них внимания. Удачная русская кампания освободит нас от формальной зависимости от Турции, а Европа никогда не позволит России занять ее место».

23 апреля русская армия перешла Прут. Предложение об активном участии румынских войск в предстоявшей кампании царь отверг, высокомерно заявив, что «Россия не имеет нужды в сотрудничестве с румынской армией» и что «только при помощи русских войск могут быть заложены основы будущей Румынии». Румынии предложили не беспокоиться и принять то, что Россия соизволит ей предоставить или, сказать точнее, забрать у нее. После нескольких успешных боев солдаты царя понесли серьезные поражения под Плевной, и уже начинали звучать настоятельные призывы к участию румынской армии в военных действиях. Для Румынии настал момент заявить о своих интересах. Но князь Кароль не стал наживать капитал на тяжелом положении, в котором очутились русские. Он форсировал со своей армией Дунай и, идя навстречу просьбе царя, принял командование над объединенными войсками под Плевной ^[121]. После тяжелых, но славных боев Плевна пала, предварительные мирные соглашения были подписаны ^[122], и князь Кароль I возвратился в Бухарест во главе своей победоносной армии.

Несмотря на лестные слова царя о роли румын в успешном завершении кампании, Румыния не была допущена Россией до участия в мирной конференции. Сан-Стефанский мирный договор (3 марта 1878 г.) признал независимость Румынии; Россия получила у Турции Добруджу и устье Дуная, сохранив за собой право обмена этих территорий на три южных района Бессарабии, полученных Румынией по Парижскому договору 1856 г. Это условие ни в коей мере не было неожиданностью для Румынии. Намерение России вернуть себе Южную Бессарабию было хорошо известно правительству, которое, однако, надеялось, что на этом требовании не будут особенно сильно настаивать вследствие эффективной помощи со стороны румынской армии. «Если это не будет основанием для приращения нашей территории, то и, равным образом, для ее уменьшения», – заметил Когэлничану на Берлинском конгрессе. Более того, помимо обещаний царя была и конвенция предыдущего года, которая в обмен на всего лишь свободный проход русской армии гарантировала целостность Румынии. Но на этом условии Горчаков выстроил иезуитскую конструкцию, объясняя согласие на нее тем, что конвенция была заключена в условиях войны против Турции и Россия согласилась гарантировать Румынии целостность только потому, что она была направлена против Турции. Что касается России, то она ни в коей мере не была связана этим соглашением. И если только Румыния осмелится протестовать или выступать против действий российского правительства, «царь прикажет оккупировать Румынию, а румынскую армию разоружить». «Армия, которая сражалась под Плевной, – ответил князь Кароль I через своего министра, – может быть разбита, но никогда – разоружена». У Румынии оставалась последняя надежда на то, что Берлинский конгресс, начавший свою работу в июне 1878 г. с целью пересмотра Сан-Стефанского договора, предотвратит подобную несправедливость. Но Бисмарк был озабочен тем, чтобы никакое «чувство оскорбленного достоинства» не омрачало будущее российской политики; французский представитель Уодингтон был «прежде всего практичный человек»; Корти, итальянский делегат, был «едва ли не груб» в отношении румынской делегации; а вот английский посланник лорд Биконсфилд, встретившись с румынскими делегатами неофициально, мог лишь только сказать, что «в политике в ответ на самые важные услуги часто отвечают явной неблагодарностью». Россия твердо возражала даже против самой идеи, чтобы дать возможность румынским делегатам выступить на конгрессе. Согласия удалось добиться с большим трудом после того, как лорд Солсбери иронически заметил, что, «выслушав представителей Греции, которые претендовали на ряд областей, будет только справедливо выслушать и представителей страны, которая всего лишь хотела возвратить себе то, что ей принадлежало по праву». Незадолго до этого лорд Солсбери в разговоре с румынским послом Каллимаки Катарджиу уверил последнего в симпатии к нему со стороны Англии и о ее готовности оказать действенную помощь в случае войны или созыва конгресса. «Но чтобы быть предельно честным, он должен сказать, что есть вопросы, которые более важны для Англии, и сумей она достичь взаимопонимания с Россией относительно этих вопросов, она бы не стала вести войну ради интересов Румынии». Действительно, взаимопонимание было достигнуто, и лишь бестактность заставила «Глоуб» подать свой голос в июне 1878 г. «Правительство Ее королевского Величества, – сообщала газета, – считает себя обязанным выразить свои глубокие сожаления в случае настойчивых требований России возвращения Бессарабии. Интересы Англии в этом вопросе не таковы, чтобы было оправданным брать на себя ответственность и выступать против намечающегося обмена». Итак, [Южная] Бессарабия была утеряна, Румыния получила Добруджу с устьем Дуная. Но так как в это время вновь созданное государство Болгария было всего лишь отдельной российской провинцией, Россия, единственная среди держав, выступила против демаркации стратегически важной границы новой румынской области, в чем и преуспела. Наконец, к досаде румын, Берлинский конгресс дал согласие на признание Румынии независимой при условии отмены ей 7-й статьи конституции, которая лишала нехристиан права стать румынскими гражданами, и эмансипации румынских евреев.