История Балкан. Болгария, Сербия, Греция, Румыния, Турция от становления государства до Первой мировой войны - читать онлайн книгу. Автор: Невилл Форбс cтр.№ 56

Во внутренней политике успехи были не столь заметны. Ушли в прошлое реформы, идеологические различия между партиями выродились в чистый оппортунизм. Оппозиция оппонировала, правительство правило. Партии, и особенно различные группировки внутри их, ассоциировались у людей с фамилиями их лидеров; у партий не осталось никаких политических принципов, и они не поддерживали деятельность правительства. Нельзя сказать, что отдельные деятели часто препятствовали политической дискуссии. Введение современных форм государственной организации не сопровождалось демократизацией всех общественных институтов… Народные массы едва ли не полностью оставались вне политической жизни. Мы не только до сих пор далеки от народного правительства для народа, но наши гражданские свободы, выгравированные на фасаде нашей конституции, не стали нормой нашей повседневной жизни и не укоренены в сознании народа.

Весьма странно, что король Кароль I, который близко принимал к сердцу благосостояние народа, не использовал свое влияние для решения вопроса о земле. Но это, возможно, объясняется тем, что, имея перед глазами опыт Кузы, он предвидел противодействие этому со стороны всех политических фракций. Видимо, с молчаливого согласия короля Кароля I, министрам была предоставлена свобода действий в земельном вопросе, в то время как он получал возможность решить все вопросы во внешних делах. Это, между прочим, подтверждается и тем фактом, что в 4 томах частной переписки и личных заметках короля, которые самым подробным образом отражают первые 15 лет его правления и которые были составлены бывшим воспитателем монарха доктором Шеффером, о крестьянском вопросе не упоминается вовсе.

Австрийский посол фон Прокеш-Остен, обращаясь в 1871 г. к румынскому представителю при Османской империи, заметил: «Если князь Кароль I сможет преодолеть возникшие трудности без помощи извне и обеспечить управляемость Румынии, это будет самый большой tour de force (ловкий трюк), который мне когда-либо приходилось видеть в моей дипломатической карьере на протяжении более полувека. Это будет не что иное, как замечательный трюк фокусника». Королю Каролю I удалось это сделать. И только те, кто знаком с румынскими делами, могут оценить правдивость слов посла.

Вплоть до 1866 г., и это можно утверждать с полным правом, румынской внешней политики как таковой не существовало. Оборонительные или наступательные союзы, которые румынские правители заключали против турок с соседними державами в Средние века, не были следствием какой-либо политической линии; они просто отвечали потребностям момента. С учреждением турецкого сюзеренитета Румыния стала пешкой во внешней политике соседних империй, которые постоянно включали ее в свои планы приобретений, раздела или компенсаций (как, например, она была предложена в качестве компенсации Польше за те территории, что были потеряны ею при Первом разделе). Румынии, можно сказать, повезло, что она потеряла только Буковину, отошедшую к Австрии (1775), Бессарабию, ставшую российской (1812), и временно область Олтения, между реками Дунай и Олт, оккупированную Австрией (по договору в Пожареваце в 1718 г. и возвращенную Румынии по Белградскому мирному договору 1739 г.).

Из-за своего географического положения Румыния привлекала к себе алчные взоры многих государств, которые, с подозрением наблюдая друг за другом, не рисковали в одиночку нападать на нее ^[119]. Более того, страну стали рассматривать как бастион, защищающий Европу от Османской империи, распада которой желали все, но никто не решался на попытку ^[120]. Россия и Австрия, смотревшие в будущее, постоянно соперничали друг с другом за влияние над Румынией, хотя и было невозможно определить, где заканчивалась политика аннексии и начиналась политика влияния.

Положение Дунайских княжеств становится более стабильным после Парижского конгресса 1858 г., который давал им коллективную гарантию безопасности со стороны европейских держав. Но сохранение турецкого сюзеренитета и собственная слабость княжеств мешали им в проведении независимой внешней политики.

Внезапно все изменилось с восшествием на престол князя Кароля I Гогенцоллерна, состоявшего в родстве с прусским королем и Наполеоном III. К нему невозможно было относиться как к одному из местных бояр. Положение требовало со стороны держав более деликатного подхода, принимая во внимание тот факт, что новый правитель может улучшить состояние дел в самой стране, которые делали Румынию «неинтересной» в качестве фактора международной политики. Фактически личные качества князя обеспечили Румынии статус, который ей удалось бы приобрести только с течением времени на пути политической, экономической и военной консолидации страны. Князь не забыл упомянуть в своих заметках, что он был обязан тому вниманию, какое на него обращали монархи Европы, не своему положению румынского князя, а тому факту, что он Гогенцоллерн. Даже много лет спустя, после войны 1877–1878 гг., когда русские войска все еще располагались на территории к югу от Дуная, а пути их сообщения проходили через Румынию, Братиану настоятельно просил князя отказаться от намеченного путешествия вследствие трудностей, могущих возникнуть в любой момент, и сказал: «Только присутствие вашего величества, короля, удерживает их [русских] на почтительном расстоянии». Было вполне естественно в подобных обстоятельствах, что обязанность вести внешнюю политику легла исключительно на князя. Подобное положение сохранялось длительное время и почти вошло в традицию. Все это стало возможным благодаря той власти над румынскими государственными деятелями, которой добился князь благодаря высоким личным качествам, своему дару дипломата и политика и военным способностям. Внешняя политика Румынии с 1866 г., можно сказать, становится политикой князя Кароля I. С этим можно соглашаться или нет, но никто не может отрицать, что эта политика проводилась в интересах страны, по крайней мере, как монарх понимал их. Упрекая Бисмарка в несправедливом отношении к Румынии в вопросе, касавшемся немецких инвесторов, князь Кароль пишет своему отцу в 1875 г.: «Я должен ставить интересы Румынии выше интересов Германии. Мой путь предопределен, и я должен следовать по нему непоколебимо, каковы бы ни были обстоятельства».

Князь Кароль I был истинным немцем и потому, естественно, способствовал распространению немецкого влияния на своих новых подданных. Но если он и желал, чтобы Румыния следовала в фарватере германской политики, то это объяснялось его твердой верой в будущее его родной страны, потому что он считал, что Румынии нечего опасаться Германии, поскольку в интересах этой страны было видеть Румынию сильной и состоявшейся. В то же самое время, действуя по совету Бисмарка, он не забывал и о налаживании связей с Россией, «которая в равной мере могла стать и надежным партнером, и опасным врагом для румынского государства». Симпатии, выказанные ему Наполеоном III, не всегда разделяли французские государственные деятели.