Плейлист волонтера - читать онлайн книгу. Автор: Мршавко Штапич cтр.№ 30

Раскрыли преступление так: опер из главка подозревал, что муж убил жену и вывез труп. Допрос мужа только укрепил его в этом мнении. Но опер не мог понять, на какой машине тот мог вывезти тело – обе тачки семьи не светились в течение всего января нигде в городе. Тогда наш «пьяный» опер из местного ОВД по заданию главка пошел к мужу – очередной раз его опросить, и увидел ключи от «Фольксвагена» на холодильнике. Он тут же спросил: что за машинка и можно ли ее посмотреть? Дело было решено. В багажнике «Поло» лежала расчлененная и разложенная по мешкам для мусора пропавшая. Муж дал признательные показания.

В ночь со 2 на 3 января они пили текилу. После этого заговорили о чем-то спорном, повздорили, он взял нож, благо повар, и приговорил ее прямо на кухне. После – расчленил тело в ванной и убрался, причем убрался отлично (опять же, повар, чистая кухня). Первые пару дней, видимо, не мог отойти от шока, хранил тело на балконе, а потом, когда ее друзья начали спрашивать, куда она делась, разместил сообщение в FB: дескать, пропала. Друзья вынудили его идти в полицию. А перед этим, соответственно, надо было вынести мешки из дома. Убийце хватило ума не использовать свою машину, и он взял «Фольксваген» знакомой. Но вот вывезти тело не удалось – уже пошли опросы, наши поиски, и он затаился; думал, как всё утихнет, спокойно избавиться от тела.

СМИ вовсю пережевывали историю: кровавая семейная разборка на новогодние праздники – прекрасный сюжет, который напоминает остальным, выжившим, как им повезло пережить эти праздники. Отряд зовут на все телеканалы, каждый из них считает своим долгом обсосать трагедию.

– Штапич, дай интервью Рен-ТВ? – звонит Соловьева.

– Слушай, это же дикие ебанаты, они всё про летающие тарелки и память воды рассказывают… Но мы же не инопланетян ловили.

– Дай интервью, пожалуйста. Ты координировал. Вместе с Жорой расскажете.

– Ну, ладно.

Мы с Жорой вечером, под легкий снег, стоим перед камерой. Соловьева – сбоку, контролирует. Корреспондентка:

– Отец убийцы в интервью поблагодарил вас за то, что вы занимались поиском. Что вы можете сказать?

Я начинаю ржать: настолько идиотским показался мне вопрос. Жора тоже ржет. Соловьева ухмыляется и отводит глаза – она согласна с нами, но все-таки это интервью.

– Вырежете это, – сказал я.

– Следующий вопрос, – попросила Соловьева.

– Какие у вас впечатления от общения с убийцей?

– Эм, ну, ничего необычного.

– А что заставило вас искать пропавшую?

– Да мы их всё время ищем… работа такая.

Работа такая. Бродский откликается в Рождество: «Труд – это цель бытия и форма, нечто помимо путей прокорма». Сказано – как будто о волонтерстве.

Поиски – совершенно особый формат социальной коммуникации.

Для некоторых поисковиков (таких, как сучий потрох Куб) родственники потеряшек становились жертвами их махинаций. Кто-то на поисках находил работу, кто-то – подчиненных.

Но у меня было табу на то, чтобы связываться с миром пропавших. Я всегда отменял любые инвайты от родственников пропавших в соцсетях. Мне казалось, что вместе с живыми до меня могут дотянуться мертвецы, и все-все-все пропавшие, найденные живыми или погибшими, а также вовсе не найденные, – это какой-то единый мир, темный и холодный. Поэтому я записывал номера заявителей не во время поисков, чтобы быть на связи, а уже после – чтобы не брать трубку; а когда родственники хотели оказать помощь отряду, я пытался слить их кому-нибудь другому, чтобы не встречаться с ними лично.

Между тем многие в отряде продолжали общаться с потеряшками и их семьями, и даже специально ездили к спасенным детям. Меня это всегда поражало. Тем паче что у меня есть такой поиск, после которого я ни за что не хотел бы столкнуться с пропавшим ВООБЩЕ ни при каких обстоятельствах.

Кукла, этот вечный поставщик заявок, трезвонит уже 10 минут. «Пропал студент! Вчера вечером! Казанский вокзал!» История оказалась не то чтобы любопытной – скорее нетипичной.

Студент крепкого вуза ехал из общаги, расположенной в Подмосковье, на Казанский вокзал, чтобы уехать к себе в Татарстан. Но домой на указанном поезде он не явился. Родители сразу всполошились: быстро стало понятно, что из общаги он вышел, и всем так и говорил, что поедет домой на поезде. Домой ему надо было обязательно – чтобы занести в военкомат документы. При этом с учебой у него все было в порядке; с тусовкой тоже – довольно крепкое, «школьное» землячество из бывших одноклассников, которые учились в столице, приходило на помощь; вместе ребята проводили много времени. Это подтверждалось и тем, что человек 10 из них явились к нам в штаб, помогали клеить ориентировки, съездили за ноутбуком пропавшего, вскрыли его соцсети, просмотрели все харды.

Но – ничего!

Мы выясняем, что билетов парень на самом деле не брал. То есть он не ехал домой. Данные телефона (к счастью, записанного на мать, что облегчило получение детализации) говорят о том, что он вместо Казанского приехал на Курский вокзал через 10 минут после отправления «своего» поезда, и там телефон отключился.

Любовь? Вот она, девочка Софико, стройная, белокожая, голубоглазая, его школьная любовь, за которой он безнадежно продолжал ухлестывать и в Москве. Кукла прочитала переписку – он звал в кино, на свидания, но она отказывала всякий раз. К другим у него ничего не было.

Софико приглянулась и мне. И я тихонько зову ее на свидание уже на следующий вечер.

Мы расклеиваем множество ориентировок, в том числе по Курскому направлению, опрашиваем десятки людей, собираем портрет: не депрессивный, неглупый, перспективный, из хорошей семьи (мама тоже примчалась, из Татарстана, на поиски сына – и здорово подстегивала Куклу, а Кукла считала своим долгом подстегивать меня заниматься этим поиском).

Наступает второй день. Отрабатываем еще одну зацепку – банковские карточки. На тоненького. Тем не менее находим парня, который бесплатно вынимает нам информацию Сбербанка о всех транзакциях с карточками. Все было гладко: парень не бухал, жил скромно, по средствам, ел одно и то же, траты были как по графику. Мы вместе с матерью пялимся в эти данные.

Кукла призывает меня думать. Я предлагаю пробить одного странного друга, который уж очень много помогает – при том что не был самым близким другом. Кукла и мать отправляются заниматься делом, а я еду в кино с Софико.

Она податлива и нежна – я глажу ее коленки и целую ее уже через 20 минут после начала сеанса. Вечер обещает быть что надо. Но тут Кукла начинает обрывать телефон.

Выяснилось, что на друга пропавшего (на его ФИО) было взято 2 билета на поезд на этот день и поезд уже отправился. Мы встречаемся в условном «штабе», то есть в кафе у Курского, и после короткого обсуждения решаем просить помощи у татарских товарищей: встретить поезд на вокзале. Собственно, решение довольно очевидное, поэтому я, думая о Софико, предъявляю Кукле: «Че, без меня никак такую хуйню разгрести?» Кукла обижена.