Безлюдное место. Как ловят маньяков в России - читать онлайн книгу. Автор: Саша Сулим cтр.№ 29

Так или иначе, выдвигать обвинения Елене Попковой следствие не стало: доказать ее причастность было бы очень сложно, а сама женщина категорически отрицала, что что-то подобное произошло. В итоге официальная версия следствия по этому убийству — в том, что Попков сам убивал жертву двумя ножами.

Сотрудники «маньячной группы» считают, что, даже если никакого совместного убийства не было, шансов на то, что Елена Попкова не догадывалась, чем занимался ее муж, мало. «Как можно убить человека топором, вернуться домой и при этом не вызвать вопросов у близких? — недоумевает один из оперативников. — Один или два раза можно сказать, что подрался, но ведь не будешь же рассказывать эту сказку 80 раз, да еще и супруге, которая работает с тобой в одном здании». Артем Дубынин приводит в качестве одного из аргументов в пользу того, что семья была в курсе преступлений Попкова, тот факт, что родные бывшего милиционера согласились на адвоката по назначению: по мнению оперативника, если бы они верили в невиновность Попкова, они бы потратились на хорошего юриста.

Впрочем, есть среди следователей и другие мнения. Один из моих собеседников считает, что жена могла не знать о преступлениях Попкова просто потому, что вообще не интересовалась жизнью мужа. «Ей фиолетово было, что он делал, — рассуждает оперативник. — Если бы она знала, [что он совершал убийства], она бы предприняла все меры, чтобы сохранить собственную жизнь. Я на 100 % уверен, что такой информации у нее не было. Маньяки ведь все одиночки. Они никогда никому не поведают о своих делах — ни за что в жизни, ни под каким предлогом. Тем более близкому человеку. В данном случае не по душе близкому, а просто по ситуации — они вместе жили, и, какими бы ни были их отношения, у них была дочь, которую они воспитывали в меру своих способностей».

«Было ощущение, что после ареста Попкова его семья вздохнула с облегчением, — рассказывает Артем Дубынин. — Жена его так вообще расцвела: поменяла прическу, начала более женственно одеваться, купила себе новые платья и блузки, стала краситься. Даже сам Попков заметил, что она помолодела, и сказал ей однажды: „Что-то ты, Лена, так молодо выглядишь?“ Когда мы его задержали, она была похожа на забитую серенькую мышку. А после того, как его посадили, она вдруг зажила в свое удовольствие». Именно тогда, судя по всему, у Попковой сложились близкие отношения со следователем Василием Доморадовым.

Когда делом после Доморадова стал заниматься Иван Антонов, Елену удалось вывести на более откровенный разговор о муже. В итоге она призналась, что боялась супруга: после ее измены в 1992 году он превратился в настоящего деспота, часто припоминал ей «предательство», нередко поднимал на нее руку, а однажды ночью чуть не задушил. «Он пришел в себя, только когда Елена закричала, — рассказывает Артем. — Оделся и ушел из дома на несколько часов. Может, в тот день он кого-то другого убил». Сам Попков, вспоминая об этом эпизоде, рассказывал, что не раз видел сон, в котором убивает жену и дочь, — после чего в ужасе просыпался и бежал проверять, живы ли его близкие.

Родителям Елены Попковой, которые все это время жили на Сахалине, зять никогда не нравился. Ее мать рассказала на допросе, что Попков сразу показался ей «забитым» и «находящимся под влиянием своей матери» мужчиной, да и всю его семью она считала «алчными, прижимистыми, скупыми и нечистыми на руку людьми». Вероятно, отчасти поэтому дочь с семьей никогда не приезжала в гости к родителям — общались они только по телефону.

Еще один родственник Попкова — бывший муж его сестры Александр Литвиненко, вместе с которым убийца рыл могилы, — тоже запомнил алчность Попкова: по его словам, милиционер был способен пойти ради денег на убийство, причем превыше всего даже ставил не свое богатство, а финансовое благополучие семьи; прежде всего — дочери, которую он любил беззаветно.

Куда более доброжелательно отзывались о Попкове его самые близкие родственники. Его родная сестра Елена вспоминала, как в детстве родители часто ставили старшего брата ей в пример — он всегда отлично учился, был аккуратным и старательным. Хорошие отношения сохранялись у них и дальше; потом Елена вспоминала, что семья брата казалась ей идеальной, а в то, что жена могла ему изменять, не верит до сих пор. В 1999 году Елена вместе с мужем переехала из Ангарска к родителям в Липецкую область, и с тех пор они с братом почти не общались. Поэтому она очень удивилась, когда в апреле 2012 года — через несколько недель после того, как по требованию полиции сдал генетический материал в Ангарске, — Михаил внезапно приехал к ней в Москву, куда она отправилась на заработки, и очень тепло пообщался с сестрой: такое поведение показалось ей нехарактерным.

После встречи с сестрой Попков поехал в село под Липецком — навестить мать, которую он не видел несколько лет. Антонина Егоровна обратила внимание, что сын изменился к лучшему — стал мягче и заботливее. Попков прожил у нее две недели, рассказывал о своей жизни и проблемах на работе, а потом уехал.

Через несколько месяцев его семья узнала, что Михаила обвиняют в убийствах нескольких десятков женщин.

Никто из родственников Попкова не согласился поговорить со мной для этой книги. О его дочери Екатерине я знаю совсем немного — на момент ареста отца она работала учительницей информатики в школе в Ангарске, а потом переехала с матерью в Новосибирск и вскоре родила сына. Один из сотрудников «маньячной группы», который занимался перлюстрацией переписки Попкова, рассказал мне, что до 2015 года дочь регулярно писала ему письма, где рассказывала о своей жизни, спрашивала, «на кого он ее оставил», просила «побороться» и говорила, что по-прежнему уверена, что он самый лучший отец, — и ей все равно, «что он сделал и в каком количестве».

Тогда же, в 2015 году, Елена и Екатерина Попковы пришли на программу «Пусть говорят» на Первом канале — выпуск был целиком посвящен преступлениям ангарского маньяка. Михаила Попкова к тому моменту уже признали виновным, но его жена и дочь отрицали его причастность к убийствам. Елена уверяла, что чувствовала себя за мужем как за каменной стеной и никогда не замечала за ним никаких странностей — а ведь на его одежде, которую она стирала, должны были оставаться пятна крови. Екатерина называла себя «папиной дочей» и рассказывала, как вместе с отцом ездила в детстве кататься на велосипеде, как они вместе коллекционировали машинки, как он встречал ее со школы и института. «Мы с ним родственные души, — сказала она. — Каждой частичкой своего тела и души я с ним».

Ходили в телевизор и мать, и сестра Попкова — и тоже вспоминали его детство и молодость и настаивали на невиновности родственника. Антонина Попкова рассказывала, что в детстве сын был отличником, любил готовить, был чистюлей — и всегда слушал мать: «Я старалась вырастить мужчину, мужика. Он даже как-то хотел откосить от армии, я ему сказала — нет, а мое слово для него закон был». Елена говорила, что у брата была идеальная семья, и ни о каких проблемах она от него никогда не слышала.

«Миша, ты бы какой-то знак, что ли, подал: делал ты это или нет, — обратилась к сыну Антонина Попкова. — И почему? Что случилось? И зачем? Все-таки с сестренкой рос, семью завел, дочку сильно любит, жену. Идти на такие вещи — значит лишиться семьи, не видеть дочку, не видеть родных. Он разве этого не знал?» Она заключила, что всегда будет любить сына, но, если он действительно совершил то, в чем его обвиняют, «пусть отвечает».