Безлюдное место. Как ловят маньяков в России - читать онлайн книгу. Автор: Саша Сулим cтр.№ 27

Самому Попкову новый следователь показался более напористым. Вскоре он начал расспрашивать сокамерников о том, как отбывают пожизненные сроки и как устроены тюрьмы, где это происходит.

Поздним вечером в конце января Попкова нашли без сознания — как потом выяснилось, он упал в обморок, когда мастурбировал «на параше». По словам Дубынина, маньяк в тюрьме вообще «очень часто занимался онанизмом». В тот раз сокамерники сообщили Попкову: «Дрочить не в падлу, в падлу спалиться». После этого он стал аккуратнее, и больше такие инциденты не повторялись.

В марте 2013 года выезды на следственные действия возобновились, Антонов допрашивал Попкова только по «старым» эпизодам, и тот на какое-то время успокоился и перестал нервничать. Пока следователь не припер его к стенке: дал понять, что сможет доказать его причастность к другим убийствам, по которым Попков еще не давал показания.

После истории с Доморадовым Антонову фактически пришлось провести ревизию всех материалов следствия — доказанными к тому моменту могли считаться только те же три убийства, которые Попкову предъявили изначально на основании найденного на месте преступления генетического материала. Те убийства, по которым маньяк написал явку с повинной, не могли быть предъявлены ему в суде, пока признания были единственными доказательствами вины (к тому же на словах Попков то и дело обещал от этих признаний отказаться). Сотрудники «маньячной группы» заново изучили все вещдоки по убийствам, которые могли быть совершены маньяком, и отправили сотни предметов на генетические экспертизы. На двух из них, относящихся к разным преступлениям, нашли ДНК Михаила Попкова.

В одном случае женщину изначально даже не включали в список жертв ангарского маньяка — ее ноги были обмотаны колючей проволокой, а убийца никогда не возился с телами жертв и ничем их не обвязывал. Когда оперативники изучили материалы более пристально, Антонов понял, что никто специально ноги женщины ничем не обматывал — проволока просто зацепилась за тело, пока его оттаскивали от дороги. На проволоке нашлось ДНК не только жертвы, но и Михаила Попкова.

В другом деле все решила фотография места преступления — Антонов обратил внимание, что на сугробе, рядом с которым было найдено тело жертвы, отпечатался след от бампера, колес и глушителя редкой двойной формы. Следователь знал, что в конце 1990-х Попков ездил на довольно редкой в то время машине «Субару». Чтобы отыскать такую же, оперативникам пришлось поехать в Читу, но поездка себя оправдала: экспертиза подтвердила, что следы оставил именно автомобиль этой марки.

Тогда же выяснилось, что жертвами убийцы все-таки становились не только женщины. Поздно вечером в конце апреля 1999 года Попков подобрал в городе троих сильно выпивших мужчин, среди которых был оперуполномоченный милиции Ангарска Евгений Шкурихин. Шкурихин попросил отвезти его к любовнице — и начал рассказывать, как спит с чужими женами (жена самого милиционера в тот момент лежала в больнице). Водителю это надоело, и он попросил заплатить ему и выйти из машины, но Шкурихин отказался. «Он начал махать служебным удостоверением, говорил: „Я тебе платить ничего не буду, вези меня домой“, — рассказывает Артем Дубынин. — Вместо этого Попков вывез его на трассу, вытащил из машины и задушил».

Поняв, что следователи снова взялись за дело серьезно, Попков решил писать явки с повинной по новым эпизодам сам, чтобы они были засчитаны как смягчающие обстоятельства. 25 апреля он признался еще в семи убийствах, заранее предупредив следователей, что уже написал по этим эпизодам явки с повинной и нарисовал схемы мест расположения трупов, хотя и тут он то и дело постоянно пытался запутать следствие. Однажды маньяка привезли на проверку показаний по убийству, для которого он уже нарисовал схему, — и вместо того чтобы повернуть направо, как в рисунке, он повернул налево. «В итоге выяснилось, что там он тоже совершил убийство, а от первоначального маршрута решил уклониться в последний момент, когда увидел, что туда трудно проехать, — не хотел проторчать там полдня», — вспоминает Антонов. На вопросы следователей Попков отреагировал так: «А вам какая разница: слева или справа? Труп и труп — все равно же я убил».

Прибегал Попков и к прежним уловкам, иногда выдумывая преступления, которых не совершал. «У нас с ним был уговор: если он напишет нам какую-нибудь лажу, обманет меня, то я расскажу журналистам не самую приглядную информацию о личной жизни его дочери, — рассказывает Дубынин. — И вот в какой-то момент, чтобы нас сбить с толку, начал выдумывать всякую ерунду — рисовал какие-то повороты по памяти и писал, что там он совершил убийство. Мы смотрим по журналам — не было такого преступления. Выезжаем на место, все перекапываем с металлоискателями — тоже нет. Спрашиваю у него, он мне отвечает: „Я хотел, чтобы у меня еще были эпизоды, чтобы подольше остаться в СИЗО“. Я сказал ему: „Михаил Викторович, так не пойдет“».

Явки с повинной Попкова оформлял оперативный сотрудник Максим Степуненко. Когда он спросил у Попкова, зачем ему понадобилось признаваться в новых преступлениях, тот ответил: «Похоже, мне уже ждать нечего — посадят на полную, зачем мне теперь что-то скрывать». Когда оперативник уточнил у обвиняемого, во всех ли убийствах он уже признался, Михаил, улыбнувшись, ответил: «Когда придет время, расскажу еще».

В апреле 2013 года Попкова перевели в другую камеру. Одним из новых соседей ангарского маньяка стал бывший сотрудник военной пожарной части Евгений Гончарук, которого обвиняли в мошенничестве. Как и Романов, он тоже занимался перегоном машин, и с Попковым они часто обсуждали авторынки Дальнего Востока, запчасти и тюнинг.

Маньяк показался Гончаруку спокойным и общительным человеком. Он любил рассказывать истории из жизни (например, о том, как перегонял автомобили), обсуждал с сокамерниками фильмы и книги, говорил о родных. «По нему никогда не скажешь, что он совершил столько убийств, — говорил потом Гончарук. — Хотя иногда он замыкался в себе, был неразговорчив. Иногда мне казалось, что Попков живет в каком-то нереальном мире — себе на уме».

«О совершенных убийствах Попков рассказывал спокойно, без всякого сожаления или раскаяния, — вспоминал Гончарук. — Говорил, что бабы сами виноваты в случившемся, что им не надо было ночами ходить по городу пьяными и искать приключения на „заднее место“. Что нормальная женщина должна всегда быть дома с семьей, а не гулять с другими». Другой сокамерник маньяка тоже говорил, что тот рассказывал об убийствах без всякого сочувствия — и даже с упоением, смакуя подробности.

При этом у Попкова до последнего была надежда на то, что благодаря истечению сроков давности по его преступлениям и написанным явкам с повинной он сможет в какой-то момент выйти на свободу и понянчить внуков. Мыслями об этом он делился и с сокамерниками, и с оперативниками. «Он надеялся получить 19 лет и выйти по УДО, — рассказывает Романов. — Но я сразу ему сказал, что он в любом случае получит пожизненное, а потом сам начнет рассказывать, только чтобы остаться в СИЗО — дышать там свежим воздухом иногда».

Когда стало понятно, что надеяться не на что, у Попкова возникли мысли о самоубийстве. По словам Романова, в какой-то момент маньяк попросил принести ему «какую-нибудь таблеточку, от которой утром можно не проснуться». «Я сказал ему: „Нет, Миша, ты с этим жить должен“, — вспоминает оперативник. — Он себя очень любит, считает себя с семью пядями во лбу — до копейки мне пенсию рассчитал в уме. Но повеситься или вскрыться — не его тема. Не дай бог больно себе сделает. А вот таблеточку он мог бы проглотить».