Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Пинкер cтр.№ 134

Еще один непростой вопрос — число непрямых смертей мирного населения от голода, болезней и беззакония, усугубленного войной. Часто приходится читать, что 100 лет назад только 10 % связанных с войной смертей приходилось на долю мирного населения, а сегодня это число выросло до 90 %. Новые эпидемиологические исследования, обнаруживающие чудовищное число «избыточных смертей» гражданских лиц (прямых и косвенных), подтверждают это заявление. Вместо того чтобы считать погибших по материалам прессы и неправительственных организаций, ученые проводят выборочные опросы, уточняя, погиб ли у опрашиваемых кто-то из близких или знакомых, а затем экстраполируют полученные данные на все население. В одном из таких обзоров, опубликованном в медицинском журнале Lancet в 2006 г., число жертв войны в Ираке с 2003 до 2006 г. оценивается в 600 000 человек, что значительно превышает 80 000–90 000 смертей, насчитанных за этот период ИИМО и Iraq Body Count, авторитетной неправительственной организацией ^[805]. Другой опрос, проведенный в Демократической Республике Конго, определил число погибших в гражданской войне на уровне 5,4 млн, что примерно в 35 раз выше оценки ИИМO и составляет половину от всех смертей во всех войнах с 1946 г. ^[806] Даже учитывая, что данные ИИМO зафиксированы на нижней границе диапазона (из-за жесткого требования, чтобы причина смерти была точно определена), это изрядная разница. Закрадывается сомнение: а можно ли вообще интерпретировать снижение числа боевых потерь как укрепление мира?

Данные о потерях всегда морализуются, и не удивительно, что эти три числа (90 %, 800 000 и 5,4 млн), которые выдвигали в качестве обвинений соответственно ХХ столетию в целом, вторжению Буша в Ирак и равнодушию мирового сообщества к бедам Африки, были широко растиражированы. Но объективный взгляд на источники предполагает, что эти ревизионистские оценки недостоверны (из чего, конечно, не следует, что мы можем равнодушно взирать на гибель мирного населения во время войны).

Начать с того, что изменение пропорции потерь среди гражданского населения с 10 % на 90 % оказалось полностью надуманным. Политологи Эндрю Мак (из HSRP), Джошуа Голдстайн и Адам Робертс, каждый по отдельности, попытались отследить происхождение этого мифа — все они знали, что соответствующих данных не существует ^[807]. Они были в курсе, что это заявление не проходит простейших сверок с реальностью. На протяжении значительной части истории человечества крестьяне жили натуральным хозяйством, производя минимум излишков. Орда солдат, вынужденная самостоятельно добывать себе пропитание, легко может обречь местное население на голодную смерть. Во времена Тридцатилетней войны войска не только устраивали бесчисленные расправы над крестьянами, но и целенаправленно разрушали дома, жгли посевы, резали домашний скот, уничтожали источники воды, повышая и без того чудовищный уровень смертей среди мирного населения. Гражданская война в Америке, с ее блокадами, уничтожением посевов и тактикой выжженной земли, привела к огромному числу жертв среди мирного населения (историческая реальность, отраженная в клятве Скарлетт О’Хары: «Господь свидетель, я больше никогда не буду голодать!») ^[808]. Во время Первой мировой войны линия фронта проходила по населенным районам, артиллерийские снаряды дождем сыпались на города и деревни, и каждая сторона пыталась заморить голодом чужое население, устраивая блокады. Как я уже упоминал, если прибавить число умерших от испанки 1918 г. к косвенным смертям Первой мировой, число жертв среди гражданских лиц увеличится во много раз. Во время Второй мировой мирных граждан истребляли Холокостом, авианалетами люфтваффе, бомбардировками немецких и японских городов в духе «Бойни номер пять» и двумя ядерными взрывами. Какими бы разрушительными ни были сегодняшние войны для мирного населения, вряд ли они могут быть значительно хуже.

Голдстайн, Робертс и Мак, отследив происхождение мифа, докопались до цепи искажений, перемешавшей различные виды жертв: боевые потери одной эпохи сравнивались с боевыми потерями, косвенной гибелью, ранениями и беженцами другой. Мак и Голдстайн прикинули, что на долю гражданских лиц приходится примерно половина прямых смертей и пропорция эта меняется от войны к войне, но не растет со временем. И действительно, далее мы увидим, что в последние годы она значительно снизилась.

Из всех новых эпидемиологических оценок самого широкого внимания удостоилось исследование журнала Lancet, посвященное смертности в Ираке ^[809]. Команда из восьми иракских медицинских работников ходила от двери к двери в 18 регионах страны и опрашивала людей о недавно умерших родственниках. Эпидемиологи вычли уровень смертности в годы до вторжения 2003 г. из уровня смертности в последующие годы, считая, что разницу нужно отнести на счет войны, а затем умножили получившуюся пропорцию на размер населения Ирака. Эта арифметика предполагает, что число умерших во время войны выросло на 655 000 человек. И 92 % этих дополнительных смертей, по словам родственников, были прямыми смертями от пулевых ранений, воздушных налетов и заминированных автомашин, а не косвенными — от голода и болезней. Если так, данные стандартного подсчета жертв в Ираке занижены в семь раз.

Но без дотошных критериев формирования выборки, экстраполяция цифр на всю популяцию может сильно отклониться. Команда статистиков под руководством Майкла Спагата и Нила Джонсона сочла эти оценки недостоверными и обнаружила, что непропорционально большое количество опрошенных семей живет на главных улицах и перекрестках — как раз в тех местах, где бомбардировки и перестрелки наиболее вероятны ^[810]. В углубленном исследовании, проведенном ВОЗ, были получены цифры, которые в четыре раза меньше приведенных в журнале Lancet, и даже для такого результата потребовалось завысить первоначальные показатели на поправочный коэффициент 35 %, чтобы компенсировать ложь, переезды и провалы в памяти. Нескорректированные цифры ВОЗ составляют около 110 000, что уже гораздо ближе к числу жертв боевых действий ^[811].