Если бы мы были злодеями - читать онлайн книгу. Автор: М. Л. Рио cтр.№ 15

– «…и знает наизусть,

Мне ими в зубы тычет. – О, я душу

Рад выплакать глазами».

Александр упал на колени, протягивая воображаемый клинок – у нас еще не было реквизита – и разрывая ворот рубашки.

– «Вот кинжал мой», – проговорил он.

Александр сглотнул и продолжил:

– «А вот моя нагая грудь, в ней сердце

Дороже Плутусовых мин и злата».

Он замолчал.

– Нет, прошу прощения… хотя… да, злата. Так верно? Черт. Дальше?

Он посмотрел на суфлерскую будку, и, прежде чем Гвендолин успела подсказать ему текст, Ричард, свирепо хмурясь, вышел из-за левой кулисы в круг света на сцене.

– Я прошу прощения, – громко сказал он. – Мы всю ночь здесь проторчим, да? Очевидно, что они не помнят реплик.

Обрушившаяся тишина была подобна звуковому вакууму после взрыва. Я уставился на Джеймса, открыв рот, боясь пошевелиться. Он и Александр глазели на Ричарда так, будто тот сказал непристойность. Мередит молча смотрела на него с первого ряда, а Рен и Филиппа отчаянно вытянули шеи, словно пытались разглядеть на сцене что-то еще.

В конце концов я рискнул оглянуться: Гвендолин уже вскочила, но Фредерик тихонько сидел рядом, сложив руки на коленях и уставившись в пол.

– Ричард, ты перешел все границы, – резко заявила Гвендолин. – Передохни и не возвращайся, пока не остынешь.

Ричард мгновение стоял на месте, затем крутанулся на каблуках и, не сказав ни слова, удалился. Я сел и вжался в кресло. Гвендолин подошла к сцене и, уперев руки в бока, посмотрела на Джеймса и Александра.

– Вы двое также отдохните, просмотрите свои реплики и возвращайтесь, когда будете готовы к работе. На самом деле все могут взять перерыв. Ступайте. – Она подождала несколько секунд и, поскольку никто из нас не сдвинулся с места, хлопнула в ладоши, чтобы прогнать нас вон, точно мы были надоедливыми цыплятами.

Я встал и в ожидании Джеймса принялся неторопливо складывать вещи в сумку. Но он направился прямо к погрузочной площадке, и я бросился следом за ним. Александр уже был там, раскуривая косяк.

– А ну его!.. – пробормотал Александр. – Сукин сын. У него наполовину меньше строк, и он смеет прерывать нас на первой репетиции? Путь себе катится куда подальше. – Он сел, глубоко затянулся и передал косяк Джеймсу, тот быстро его курнул и отдал обратно.

– Ты прав, – сказал Джеймс, вздыхая, и с губ его поднялось облачко белого дыма. – Но и он прав.

Александр посмотрел на него с вызовом.

– Ну, тогда и ты бы пошел куда подальше.

Джеймс насупился, глядя на него из полумрака.

– Не дуйся. Мы должны были выучить свои реплики. Ричард просто сказал об этом вслух.

– Да, – подтвердил я, – но он повел себя как последний урод.

Уголок губ Джеймса дернулся в улыбке.

– Правда.

Дверь открылась, и к нам вышла Филиппа, обхватившая себя руками: здесь царила вечерняя прохлада.

– Эй! – окликнула она нас, переведя взгляд с меня на Джеймса, а потом и на Александра. – Вы в порядке?

Александр вновь глубоко затянулся и остался сидеть с открытым ртом, дым вился над его головой ленивым потоком.

– Это была долгая ночь, – сказал Джеймс ровным тоном.

– Да. Мередит только что настучала Ричарду по голове.

– За что? – спросил я.

– За то, что он конченый урод, – ответила она, как будто это было очевидно. – Она спит с ним, но это вовсе не означает, что она не видит, как он себя ведет.

– Как урод, – пробормотал Джеймс. – Или сукин сын.

– Откровенно говоря, я думаю, что Ричард может быть и тем и другим. – Филиппа.

– По крайней мере, на какое-то время секс ему не светит. – Я.

– Ага. Классно. Воздержание сделает его гораздо более отзывчивым. – Александр.

– На самом деле он извинился, – произнесла Филиппа, хотя мне показалось, что ей не хотелось это признавать. – Во всяком случае, перед Мередит. Дескать, он проявил ребячество и теперь жутко сожалеет о случившемся.

– Неужели? – спросил Александр. – Значит, урод и главный сукин сын попросил прощения? – Он бросил косяк на бетон и стал давить его каблуком. – А это просто замечательно, что мы продолжаем до сих пор на него сердиться. Я серьезно! Да пошел он! – Он прекратил топтать косяк и посмотрел на остальных.

Мы стояли вокруг свободным кольцом, плотно сжав губы и отчаянно пытаясь сохранять нейтральное выражение на наших физиономиях.

– Что?

Сначала мы молчали, но когда Филиппа поймала мой взгляд, я не смог подавить улыбку, и через мгновение мы все уже задыхались от смеха.

«Время идет различным шагом с различными лицами» ^[22]. С нами оно бежало рысью и даже галопом весь октябрь. И никогда не замирало вплоть до холодного, туманного утра двадцать третьего ноября, ну а потом казалось – мне, по крайней мере, – что с тех пор оно больше не двигалось.

Мы давно закончили анализировать свои сильные и слабые стороны. За Мередит последовал Александр. Он заявил – и довольно гордо – о даре пугать людей, но признался, что боится оказаться главным злодеем в собственной жизни. В тот же день Рен пролепетала, что постоянно находится в тесном контакте со своими эмоциями, но добавила со слезами на глазах, что получается у нее это лишь из-за чрезмерной чувствительности. Спустя неделю Ричард сказал нам то, что мы уже знали: мол, он абсолютно уверен в себе, но его эго мешает ему работать. Слова Филиппы стали самыми откровенными. Она была универсальна, но, поскольку не имела своего типажа, боялась навсегда застрять в ролях второстепенных и незначительных. Через неделю после этого Джеймс (он говорил медленно и задумчиво, вроде бы даже не замечая нас) объяснил, что он всецело отдается каждому герою, которого играет, но иногда не может отделаться от персонажа и снова научиться быть собой. Я был последним в очереди, и к тому моменту мы настолько оцепенели от глубочайшей неуверенности в себе, что мои фразы о том, будто я – самый бесталанный человек в нашей труппе, похоже, никого не удивили. Я не мог найти у себя ни одной сильной стороны и сказал об этом, но Джеймс оборвал меня, заявив: «Оливер, ты наименее тщеславный и самый симпатичный из нас, и, если честно, это, наверное, важнее таланта». Я вспыхнул, перестал мямлить и наконец замолчал, одновременно смущенный и польщенный такой мыслью.

Тогда я не сомневался, что он – единственный, кто так считал. Забавно, но в ту минуту никто не стал с ним спорить.

Шестнадцатого октября мы заняли свои обычные места в галерее, тогда как Фредерик принялся заваривать чай. Снаружи стоял прекрасный осенний день, заставивший деревья вокруг озера пылать красками. Вспышки цвета – рыжевато-оранжевого, сернисто-желтого, ярко-красного – мерцали, отражаясь на поверхности воды. Джеймс стоял рядом со мной.