История нравов. Галантный век - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Фукс cтр.№ 50

Достоверно известно, что в эпоху Карла II целый ряд знаменитых акробатов, наездников и танцовщиков праздновали на ложе английских знатных дам те же победы, как на сцене или арене.

В высшей степени характерна и распространенность разных суеверных обычаев. В XVII и XVIII веках все женщины усерднейшим образом прибегали к помощи любовного оракула. Незамужние хотели узнать, выйдут ли они замуж, замужние — явится ли и когда желанный любовник. Незамужние гадали преимущественно в ночь накануне Св. Андрея, патрона женщин, жаждущих иметь мужа. Само гадание было обставлено всевозможными обрядами. Девушка должна прежде всего совершенно раздеться, потому что только в таком виде она может удостоиться ответа этого, по-видимому, не очень целомудренного святого. В «Обновленных старинных поверьях» говорится, что если девушка так поступит, то ей ночью приснится возлюбленный.

В одних местностях господствовал обычай, в силу которого любопытные девушки засовывали в таком виде голову в печку, стараясь как можно выше поднять заднюю часть тела. В других местностях девушка, стоя спиной к дверям спальни, бросала в них башмаком или же, отвернув лицо, вытаскивала из сажени дров полено. В первом случае число скачков, сделанных башмаком, указывало на число лет, которое еще придется прождать девушке, во-втором прямое полено указывало на молодого, кривое — на старого мужа. Во время этих обрядов произносилась обращенная к святому Андрею молитва, иногда более длинная, иногда короткая: «Святой Андреюшка, даритель мужей, учитель девиц, вот я стою голая, когда же пробьет час и я получу мужа…» Вероятно, ни одна молитва не произносилась тогда с таким жаром, как эта.

Большинство девиц, однако, не ограничивалось обращением к святому Андрею, а молилось сразу десятку других святых, и каждому ставился определенный вопрос. К тому же каждой девице хотелось заинтересовать небеса этим важным для нее делом не на один день в году, а ежедневно. Когда девушка покидает школу в Бельгии, то еще и поныне ее заставляют вызубрить следующую свадебную молитву, сложившуюся еще в XVIII веке: «Святая Мария, сделай так, чтобы я вышла замуж, — и как можно скорее! Святой Антоний, — и чтобы у него было хорошее наследство, святой Иосиф, — и чтобы он был богат, святая Клара, — и любил меня, святой Анатолий, — чтобы он не был легкомыслен, святой Луп, — и не ревновал меня, святая Шарлотта, — чтобы я в доме господствовала, святая Маргарита, сделай так, чтобы он явился скорее, святая Александра, — и мне не пришлось бы долго ждать, святой Элевтерий, — пусть он будет хорошим отцом, святой Анелик, — и доб рым католиком, святой Николай, не забудь меня».

Наиболее наглядное и яркое изображение якобы всеобщей помешанности женщин на мужском поле дают нам искусства — литература и живопись. Эта тема воспроизводится ими в бесчисленных вариациях, со все новыми преувеличениями, так что в конце концов каждая женщина превращается в минотавра похотливости.

В четверостишии «Клятва» Евлогий Шнейдер восклицает: «Красавица Дорида поклялась отдаться лишь тому, кто ей понравится, а так как ей нравятся все, то она и отдается всем и каждому». В браке женщину интересует только «сладкая любовная игра» (см., например, стихотворение «Прекрасная Гертруда» Иоганна Фридриха Ридерера, появившееся в 1711 году в Нюрнберге). И дело не меняется от того, что женщина уже находится в почтенном возрасте (см. стихотворения «Старой шлюхе», «Шестидесятилетней старухе»). При этом агрессивной стороной выступает обыкновенно женщина, а не мужчина. Женщина дает ему первые уроки любви и постоянно вновь его соблазняет, как видно из целого ряда стихотворений.

Пластические искусства говорят, пользуясь своими средствами, то же самое, говорят это языком, быть может, еще более страстным. Если верить им, то каждая женщина в эту эпоху — вулкан сладострастия, сжигающий любого мужчину, который подойдет. Изобразительные искусства знают вообще только «любящую» женщину, женщину, или жаждущую любви, или же дарящую любовь, все равно, в какой бы ситуации она ни находилась. Плачет ли она или молится, занята ли она разговором или предается задумчивости, спит ли она или работает. Если же она непосредственно отдается любви, то, как уже сказано, она пышет страстью, как вулкан огнем (см. «Сладострастие» Греза, «Когда муж уезжает, для любовника наступают хорошие дни»).

Каждая влюбленная женщина постоянно находится в сладострастном экстазе, и этот экстаз достигает своих последних границ, когда она одна. Портрет мужа, жениха, любовника вызывает в ее воображении картины сладострастия, или уже испытанного, или предвкушаемого ею (см. «Весть о возлюбленном»). Любимейшее занятие женщины — отдаваться во власть влюбленным мыслям, то есть эротическим представлениям. Читая галантный роман — а она читает только такие романы, — она переживает все события, сливается со всеми героями, находящимися в галантной ситуации. Все направляет ее мысли на любовь, и ничто так не занимает ее ум, как то, что имеет отношение к любви.

Жадно следит она за целующимися голубями, а на ее лице в это время ясно отражаются образы и представления, в которые ее воображение переработало эти сцены (см. «Урок любви» Греза, «Опасная внимательность» Буше и «Опасный пример» Буальи). С особенной охотой изображают художники именно таким образом девушку, достигшую половой зрелости. В таком же духе рисуют они, однако, и индивидуальные портреты. Каждая женщина — королева, мещанка или проститутка — непременно изображается галантной, все равно — кистью или словом. Все эти картины, да вообще все помещенные в нашей книге картины приводят к выводу: эпоха не знает женщины-человека, она знает только женщину как половое существо.

Хотя такой взгляд и вытекает логически из всего галантного мировоззрения, все же позволительно спросить: так ли обстояло дело в действительности? Другими словами: является ли чрезмерная жажда наслаждения типической чертой тогдашней живой женщины, или же это только ее неверное отражение в зеркале преувеличивающей мужской психики? Ответ гласит: да, именно такова была тогдашняя женщина. И надо еще прибавить, что мы в настоящее время даже не можем себе представить надлежащим образом, до какой степени все поведение женщины было тогда насыщено эротикой, так что последняя ни на минуту не исчезала, а все собой пропитывала. Братья Гонкуры совершенно справедливо заметили: «Женщина этой эпохи вся соткана из одного сладострастия».

Гораздо важнее, однако, другой вопрос: какие причины помимо галантного мировоззрения создали это явление? Вопрос несколько сложнее. Здесь необходимо считаться с тремя переплетавшимися причинами. На первую, и важнейшую, мы уже указали выше. То была трудность для большинства мещанства вступить в брак и обусловленные этим осложнения в сексуальной области. Конечно, мужчины также страдали от этой неурядицы, но женщины больше, так как мужчина все же мог найти до некоторой степени суррогат в проституции. Для женщины же эта трудность вступить в брак обостряла борьбу за мужчину. А ничто так легко не приводит к систематическому выявлению женской похотливости, как трудность борьбы за обладание мужчиной. Это объясняется тем простым фактом, что мужчина легче всего поддается женщине, охваченной желанием. Так как тогда число женщин, имевших возможность рассчитывать на замужество, становилось все меньше, то в конце концов сами женщины стали пускать в ход все возможные средства, и прежде всего — сознательно или бессознательно — старались приковать к себе мужчину, действуя на его чувственность.